Ранняя история нацизма. Борьба за власть - Лев Гинцберг

Печать считала, что для Гитлера и его партии выступление в Лейпциге было «даром небес». Эта оценка нуждается в одной существенной поправке: действительно, то был дар, только не небес, а тех, кто хотел уже тогда видеть нацистов в германском правительстве. Сам Гитлер лучше всех понимал важность своей лейпцигской гастроли. Если верить Франку, фюрер тут же сказал ему: «Вы будете когда-нибудь министром юстиции! Я никогда не забуду того, что вы сделали для меня. Эта присяга стоит многих, многих усилий, предпринимаемых нами. О ней прочитает также Гинденбург и, возможно, он будет более расположен ко мне». Главарь нацистской клики не ошибся: его разглагольствования о легальности фашистской партии сразу же привлекли внимание власть имущих. Выступление Гитлера в тот же день обсуждалось на заседании правительства!

Своими «показаниями» Гитлер фактически дезавуировал обвиняемых, утверждавших, что их точка зрения о необходимости насильственного переворота соответствует позиции нацистского руководства. Но, принеся в жертву трех своих последователей, Гитлер приобрел гораздо большее: он завоевал сочувствие многих высокопоставленных командиров рейхсвера, которые до тех пор косо смотрели на попытки нацистов подчинить своему влиянию армию. Вот что говорил, например, генерал-полковник Йодль на Нюрнбергском процессе: «Я был настроен (по отношению к нацистам. — Л.Г.) весьма скептически, и им не удалось убедить меня, пока Гитлер не дал на Лейпцигском суде заверения, что он выступает против какого-либо подрыва рейхсвера». Такая же эволюция, но более быстрыми темпами произошла с JI. Беком, в то время полковым командиром обвиняемых. Он заявил на суде, что не видит в действиях подсудимых вины. Вероятно, это существенно ускорило возвышение Бека: в 1935 г. он занял пост начальника генерального штаба.

С процессом 1930 г. и его последствиями связан яркий эпизод политической борьбы, совершенно не входивший ни в планы правящих кругов, ни в намерения Гитлера. Один из обвиняемых, лейтенант Рихард Шерингер, чья вера в нацизм пошатнулась уже в результате предательства со стот роны Гитлера, попав в крепость (подсудимые были приговорены к полутора годам каждый), порвал с нацистской партией. Находившиеся вместе с ним в заключении коммунисты в долгих беседах с убежденным националистом сумели доказать ему, что его взгляды ошибочны. Весной 1931 г. Шерингер объявил о своем вступлении в Коммунистическую партию Германии. Это заявление вызвало подлинную сенсацию, тем более что разрыв с милитаристским прошлым и переход на прогрессивные позиции проделали в те годы и некоторые другие деятели «национального» лагеря: писатели JI. Ренн, Б. Ремер, авиатор X. Шульце-Бойзен, А. Стенбок-Фермор, Б. Узе и др.

Такова была оборотная сторона гитлеровской демагогии. Аналогичную цену имели посулы нацистов трудящимся крестьянам. Это видно из архивных материалов о беседах Гитлера с крупными землевладельцами, состоявшихся в начале 1931 г. Юнкеры ощущали беспокойство, знакомясь с официальной нацистской программой, рассчитанной на привлечение крестьян. Но на соответствующий вопрос, заданный Гитлеру одним из титулованных участников указанных встреч, последовал ответ, что он имеет совершенно неверное представление о намерениях фашистской партии, «которые никогда не предусматривали расчленение или конфискацию крупных поместий». На человека, задавшего вопрос — князя Эйленбург-Гертефельда, — это произвело такое впечатление, что он вскоре вышел из.

Национальной партии, к которой принадлежал многие годы, и перешел в ряды гитлеровцев.

В своих мемуарах Брюнинг обстоятельно изложил беседу с Гитлером, состоявшуюся 6 октября 1930 г. Рейхсканцлер подробнейше информировал фашистского главаря о политическом положении и намерениях правительства, в частности о шагах, целью которых было в возможно более короткий срок добиться полной отмены репараций. Чтобы добиться этого, правительству, по словам Брюнинга, было чрезвычайно выгодно иметь в лице нацистской партии острейшую оппозицию, критикующую правительство по внешнеполитическим вопросам; это должно было создать предпосылки для последующего сотрудничества с ней в правительстве. Брюнинг не скрыл от Гитлера, что венец своего плана он видит в реставрации монархии (что, вероятно, не могло вызвать у фюрера особого энтузиазма). Конкретно Брюнинг предлагал Гитлеру откровенную сделку, изъявляя даже готовность подвергаться со стороны нацистов резкой критике за «нерешительность» (о формах критики, по мнению Брюнинга, следовало, однако, договариваться предварительно), и обещал нацистам посты в земельных правительствах.

13 октября открылся новый рейхстаг. В этот день нацисты решили показать миру кое-что из того, чем они собирались обогатить Германию после своего прихода к власти. Они организовали на центральных улицах Берлина бесчинства, завершившиеся разгромом магазинов, владельцами которых были евреи. Под аккомпанемент криков «Германия, проснись!», почти не встречая противодействия со стороны полиции, нацисты били стекла в зеркальных витринах «универмагов. Те из них, кого полиция все же арестовала, были на следующий день отпущены.

Пока на улицах шел первый крупный погром, в рейхстаге разыгрался второй акт гитлеровского спектакля. Перед открытием заседания в зале военным строем появились депутаты-нацисты (их было, как отмечалось, свыше сотни), все, как один, в форме штурмовиков. Фашисты обошли существовавший тогда в Пруссии запрет ношения формы, переодевшись в самом здании рейхстага.

Но это была только прелюдия к последующей «работе» в парламенте. Не было почти ни одного заседания, которое не закончилось бы удалением кого-либо из распоясавшихся нацистов, хотя председатель рейхстага социал-демократ П. Лебе и его заместители, представлявшие буржуазные партии, проявляли по отношению к их диким выходкам максимум терпения. Среди нацистов имелась большая группа уголовных преступников, осужденных в свое время на долгие сроки, но позднее амнистированных; теперь они занимали высокие посты в командовании штурмовых отрядов.

Зарубежная печать выражала надежду на то, что парламентская деятельность «цивилизует» гитлеровцев, поможет устранить «крайности», которые шокировали правящую верхушку, затрудняя сговор с Гитлером. «Национал-социализм должен быть направлен и обращен в правильное русло», — писала 15 декабря 1930 г. одна из ведущих газет крупного капитала «Дейче альгемайне цейтунг».

Но то, что хитроумные политики из буржуазного лагеря считали крайностями, на деле отражало сущность нацистской партии. Фашизм не имеет ничего общего с демократией. Да и сами гитлеровцы не скрывали этого, они издевались над теми, кто, находясь у власти, давал заклятым врагам республики возможность использовать предоставляемые ею свободы в целях уничтожения существующего строя. А вот что говорил (согласно полицейскому отчету) Геринг, выступая в начале 1930 г. на нацистском собрании в Эссене: «Мы боремся против этого государства и нынешней системы, мы хотим уничтожить ее огнем и мечом, но легальными средствами — для полицейских чиновников, имеющих длинные уши!» Особенно откровенен был Геббельс. Он писал: «Мы идем в рейхстаг, чтобы добыть в арсенале демократии ее же собственное оружие. Мы становимся депутатами, чтобы парализовать Веймарскую республику, используя ее же поддержку». Он же писал, что нацисты борются за уничтожение существующего строя, а строй предоставляет ему (Геббельсу) бесплатный проезд по железной дороге и оплачивает его (подрывную) деятельность, как депутата. Пока число депутатов от НСДАП исчислялось единицами, это не имело существенного значения, когда же оно перевалило за сотню, для нацистской партии стало значительным экономическим фактором. Забыты были ожесточенные дискуссии по поводу участия в парламентах, и «сам» Гитлер в это время уже являлся безоговорочным сторонником «вхождения» в представительные учреждения (чтобы после взятия власти превратить их в марионеточные учреждения). Правящим кругам Германии следовало не доводить дело до того, что фашисты, не скрывавшие своих целей, стали завоевывать на свою сторону миллионы избирателей; следовало жесткими мерами пресекать их злонамеренную деятельность, не давая заклятым врагам республики никакого спуска. Нежелание и неумение уничтожить фашизм в зародыше дорого обошлось и самому немецкому народу, и многим другим народам мира. А ведь борьба германского фашизма за власть продолжалась целых 14 лет, и за эти годы его подлинная сущность и методы, при помощи которых он рвался к рычагам управления страной, и облик главарей нацистской клики выяснились. Выступая в начале 1931 г. в рейхстаге, Геббельс дал недвусмысленный комментарий к заверениям Гитлера о легальности: «Мы стремимся, — признал Геббельс, — легально захватить власть. Но что мы предпримем с этой властью, когда она будет в наших руках, это наше дело». Здесь поставлены все точки над «и».