Дело не в тебе, дело во мне (ЛП) - Джонсон Джули

Я смаргиваю слёзы и обнимаю её в ответ, стараясь не испортить макияж, который она с педантичной точностью наносила весь последний час.

— Ты, правда, так думаешь?

— Да, — она отстраняется и смотрит на меня. — А если будет очень плохо, позвони мне. Я организую экстренную эвакуацию. Крисси беременна, но она, вероятно, всё ещё может водить машину для побега, если это необходимо.

Я смеюсь.

— Будем надеяться, что до этого не дойдёт.

* * *

Чейз напряжён всю поездку по городу. Кроме нескольких коротких фраз Эвану, он молчит почти двадцать минут. Перегородка для уединения поднята, уединяя нас на заднем сиденье, и, по мере того, как время ползёт, и мы приближаемся к месту назначения, тишина, кажется, становится только тяжелее.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, наконец, когда это уже слишком невыносимо.

Он вздрагивает при звуке моего голоса, как будто я выдернула его откуда-то издалека. Его взгляд скользит по мне, и даже в темноте машины я вижу демонов, всё ещё скрывающихся в глубине его глаз. Он не отвечает на мой вопрос. Вместо этого он протягивает руку, обнимает меня за талию и притягивает ближе, так что я растягиваюсь у него на коленях. Одной большой рукой он обхватывает мой затылок и притягивает моё лицо так, что наши лбы упираются друг в друга, а наши дыхания смешиваются. Другой рукой он рисует круги на моей обнаженной спине.

Он мнёт моё платье, ерошит волосы, но я не сопротивляюсь ему, не сейчас, когда он так явно нуждается в комфорте физического прикосновения. Положив руки ему на грудь, я смотрю в его глаза, такие близкие к моим, и ищу в уме правильные слова, чтобы сказать.

Прежде чем я успеваю что-то придумать, он сокращает расстояние между нами и целует меня — жёстко, грубо, как будто мой поцелуй может стереть все тревожные, злые мысли, плавающие в его голове. Он не даёт мне ни дюйма пространства, чтобы отстраниться, протестовать, подвергать сомнению его внезапное отчаяние. Он просто продолжает целовать меня, двигая своими губами по моим, пока моя помада не исчезла, и воздух не украли из моих лёгких. Пока я не вынуждена отстраниться, чтобы перевести дыхание.

— Чейз…

Я едва могу собраться с силами, чтобы не прижаться губами к его губам. Но, как бы мне ни хотелось продолжать теряться в нём, тихий, незнакомый голос в глубине моего сознания кричит, что прямо сейчас есть нечто более важное, чем физическая потребность. Что-то более глубокое, чем эти одурманивающие поцелуи, чем ошеломляющее воздействие страсти на обнажённые нервы.

С другим парнем мне было бы всё равно. Я бы позволила ему похоронить свои проблемы под горой похоти и насладиться лавиной, которая последовала за этим. Но это не какой-то случайный парень.

Это Чейз.

Поэтому я заставляю себя сделать вдох и говорю:

— Скажи мне, что не так.

Он вздыхает, и я чувствую порыв его дыхания на своих всё ещё покалывающих губах. Последовала тяжёлая пауза, прежде чем он, наконец, заговорил:

— Я должен был подготовить тебя, — его тон замкнутый, напряжённый от сдержанности. — Моя семья… Они не очень хорошие люди.

— Чейз, после встречи с Бреттом, который, я бы сказала, заставляет Дональда Трампа выглядеть хорошим парнем, я точно не ожидала увидеть группу Брейди.

Его губы дёргаются.

— Всё будет хорошо.

Я целую его гладко выбритую щеку и чувствую, как его руки сжимаются вокруг меня в ответ.

— Вот увидишь.

Я больше ничего не говорю, и он тоже, пока мы медленно едем к тому, что, несомненно, будет трудной ночью. Я просто прижимаюсь ближе, моя голова идеально вписывается в изгиб его шеи, и впитываю тепло его кожи, чистый запах его лосьона после бритья.

И там, в его объятиях, я обнаруживаю, что даже нисколько не расстроена тем, что отговорила нас от прекрасной возможности заняться сексом на заднем сиденье лимузина — пункт списка желаний, если он когда-либо был. Там, окутанная им, я полностью, полностью, на 100 % довольна.

* * *

Я ошибалась.

То есть о том, что ночь была прекрасной.

Не то, чтобы это было что-то новое.

Как только лимузин подъезжает к тротуару, где, я не шучу, была расстелена самая настоящая красная ковровая дорожка, и Чейз помогает мне выйти из машины, раздаётся взрыв света и звука. Репортёры кричат, камеры мигают, и я благодарю свою счастливую звезду, что не эпилептик, потому что в противном случае я была бы на земле в припадке.

Чейз!

Джемма!

Посмотри сюда!

Улыбнись нам!

Вы официально вместе?

Как насчёт поцелуя?

Чейз сжимает мою руку и направляется к входу, не сводя глаз с дверей, и его шаг ни разу не дрогнул. Я делаю всё возможное, чтобы перенять его отношение "Я-клал-на-всё", но трудно оставаться в стороне, когда ты изо всех сил стараешься не споткнуться на высоких каблуках и не щурить глаза от бомбардировки вспышками камер.

Когда мы подходим к входу, двери сразу же открываются, два человека в форме приветственно кивают. Хватка Чейза становится ещё крепче, когда мы переступаем порог великолепного атриума с огромной хрустальной люстрой, сверкающими золотыми прожилками полами и примерно двумя сотнями людей, болтающих и потягивающих коктейли, одетых в тёмные костюмы и строгие чёрные платья.

Серьёзно, я видела похороны с большим количеством цветов.

Официанты перемещаются по залу с высокими подносами, разнося всевозможные напитки и закуски многочисленным присутствующим гостям. В задней части атриума есть большой бар, слава богу, и огромный набор двойных дверей, ведущих в главный бальный зал, где будет проходить ужин.

— Хорошо, солнышко, — голос Чейза звучит тихо. — Давай покончим с этим.

— Я не думала, что здесь будет так много людей, — выдыхаю я, пытаясь успокоить своё бешено бьющееся сердце, когда коллективный вес нескольких сотен глаз поворачивается, чтобы оценить наше прибытие.

— Типичный Джеймсон, никогда не упускает хорошую возможность для вечеринки.

Он кладёт мою руку на сгиб своей руки, взглядом осматривая помещение. Он явно кого-то ищет, кого-то, кого, судя по напряжению в его теле, он не хочет видеть.

Наверное, Бретт. Или Ванесса. Или его дядя. Или какой-то неизвестный враг, о котором я ещё не слышала.

Здорово.

— Итак, что нам теперь делать?

— Общайся, — Чейз произносит это как ругательство. — Это бал иначе известный как целование задниц акционеров, болтовня с потенциальными новыми клиентами и попытка не разозлить нынешних.

— И я полагаю, что я просто твоя тихая ручная конфетка на вечер, пока ты плаваешь с акулами?

Мой голос дразнящий, но когда его глаза встречаются с моим, они совсем не такие.

— Нет, — он пристально смотрит на меня, совершенно серьёзно. — Ты — мой свежий воздух, когда они пытаются затащить меня под воду. Единственное, что удерживает меня от того, чтобы утонуть в этом дерьме.

О.

Моё сердце сжимается, как и рука сжимается на его руке.

— Чейз.

Его глаза смягчаются, когда я произношу его имя, но только на секунду. К тому времени, когда он снова повернулся лицом к помещению, его тело напряглось, как у солдата, идущего в бой, они снова превратились в осколки льда. Я держу свою руку на его руке, когда мы входим в зал, притворяясь, что не чувствую на себе взглядов со всех сторон. Притворяясь, что это не странно, что разговоры замолкают, а мы тем временем вступаем в войнушку. Притворяясь, что это не раздражает меня, когда женщины разглядывают меня, как несчастный комок жвачки, прилипший к нижней части их туфель Маноло, в то время как их мужчины смотрят на меня, как на кусок мяса в мясной лавке, который нужно тщательно измерить, энергично съесть и легко заменить.

Я не была создана для такой жизни. Никогда не хотела этого. Претенциозность, позёрство, явная показуха — всё это не привлекает меня. На самом деле, меня от этого немного тошнит.