Беглецы из ниоткуда - Владимир Михайлов

– С кем же из Республики ты станешь договариваться? С Наревым? Он свое уже сказал. С капитаном? К нему лучше не подступаться. А мой предок у него в «шестерках».

– Нет, – сказала королева. – Я пойду к отцу.

– Не ты ли только что сказала, что он согласен с Наревым?

– Да. А это значит, что отцовское мнение для них важно. И если он откажется поддерживать путешественника – ничего у Нарева не получится. К отцу прислушиваются все они.

– И ты надеешься, что сможешь уговорить его?

– У меня есть для него интересное предложение.

Но объяснить, в чем заключалось это предложение, Королева отказалась. Проговорила только:

– Если удастся – сами узнаете. Если нет – то и незачем об этом разговаривать.

– Что же нам сейчас делать?

– Искать чужого. По всему кораблю. Сейчас же. Группами. Пока не найдем – ничего предпринимать не станем.

Подданным пришлось примириться. И, поскольку желание что-то делать уже сейчас было очень сильным, они тут же разделились на группы и, распределив направления, отправились на поиски. Но перед уходом Валентин честно предупредил:

– Только имей в виду: если мы наткнемся на моего отца – я не стану вилять перед ним хвостом.

Он употребил это выражение, не очень представляя, что же оно означает: никто из них никогда не видал живой собаки.

Королева же, оставшись в одиночестве, присела у стола и задумалась.

Решение, к которому они пришли, ей, откровенно говоря, не нравилось. Слишком уж оно было детским. Другого определения она не нашла. Всего лишь игра. А ведь дело, если вдуматься, не шуточное. Как знать, во что все эти события могут вылиться уже через несколько лет?..

Нет, уже сегодня наверняка можно было найти другое решение – более серьезное и надежное.

И ей показалось, что она нашла выход намного лучший, чем тот, которым они решили сейчас воспользоваться. Выход, обещавший хорошую перспективу на многие годы вперед.

Придя к такому выводу, Орлана решительно тряхнула головой. Встала. Подошла к шкафу. Выбрала одежду, которая казалась ей сейчас самой подходящей. Не юношеские пифагоры, но и не пышное выходное королевское платье, исправно созданное синтезатором по ее собственному – после консультаций с Семеном – эскизу. На этот раз девушка выбрала то, что на Земле назвали бы деловым костюмом. В нем она выглядела более взрослой женщиной, чего она сейчас и добивалась.

Переодевшись, придирчиво оглядев себя в зеркало, Орлана вышла из каюты. Прошла по пустому коридору. И двинулась знакомым путем – чтобы уже через несколько минут решительно постучать в дверь, за которой должен был находиться ее отец.

– Прошу! – послышалось изнутри, и Орлана вошла, тщательно закрыв за собой дверь.

– Интересные события наблюдаются, – молвил Карский, улыбаясь, с удовольствием оглядывая свою старшую. Девица, ничего не скажешь, выросла пригожей. И, похоже, неглупой. Замуж бы ее. Вот только не за кого. – Молодые начинают возвращаться к истокам – так следует это понимать? Надоело одним? Или наревские реформы испугали?

– Серьезный разговор, Мамонт.

«Мамонт» – такое прозвище дала она отцу еще в детскую пору; чем-то он у нее ассоциировался со знакомым по картинкам на экранах тяжеловесным и авторитетным зверем – не хищником.

– Что – я у тебя все еще хожу в ископаемых?

Но шутливого тона Орлана не приняла.

– Мама далеко?

Карский ответил не сразу:

– Гостит у кого-нибудь, я думаю. А что, ты – с женскими проблемами? В этом я, конечно, плохой советник.

– Нет, – сказала дочь. – С мужскими. Очень кстати, что ее нет.

– Интересно. – Он все еще улыбался, как будто ожидал от разговора одних только приятностей. – Ну что же – излагай. А может, тебя накормить сначала? Чем-нибудь этаким – необычным? Вы ведь там питаетесь наверняка кое-как? Молодые всегда жалеют тратить время на то, чтобы приготовить вкусное.

– Поем с удовольствием. Но только после разговора.

– Если так – я весь внимание.

И администратор устроился в кресле поудобнее.

Орлана перешла к делу сразу же:

– Будет война.

Она понимала, что этих слов достаточно: отец, безусловно, следил за жизнью маленького человечества и понимал – кто будет воевать и с кем.

Карский ответил не сразу, но она помолчала, давая ему время подумать.

– Из-за Нарева? Его декларации о деньгах и прочем?

– Дело не в словах. Он отключил наш выход синтезатора. Это уже враждебное действие.

Карский нахмурился:

– Он не делал этого.

– Ты уверен?

– Я его не люблю, ты знаешь. Но он умный человек и не стал бы начинать с таких глупостей. Мы с ним говорили о том, что можно и чего нельзя. На самом деле он ведь хочет только объединить нас всех, а начать с отключения значило бы – вырыть между нами и вами очень глубокий ров. Даже пропасть.

– Если не он – то кто?

Карский только развел руками:

– Может, инженер? Какая-нибудь техническая надобность – профилактика, что-нибудь такое. Вы не пробовали выяснить?

– Пробовали. Никого из них нет на местах. В постах – только наши ребята. Они, понятно, ничего не знают.

Легкий кивок показал дочери, что отец знает и о вхождении молодых в состав экипажа.

– Но пусть даже выключил не он. Пусть капитан или инженер, для нас это, откровенно говоря, безразлично. Дело ведь не только в Нареве.

– В чем же еще?

– В том, что вы живете в прошлом. Не понимаете, какой мир окружает нас и каково наше место в нем…

Это, кажется, оказалось для него новым. И пришлось потратить чуть ли не четверть часа, чтобы объяснить, как обстояло дело, на молодой взгляд.

Когда она закончила, администратор уже не улыбался. И сказал озабоченно:

– Это для меня ново. События в пространстве? Привидения какие-то? О записях я слышал, но не придал значения: мало ли что придет в голову Инне…

– Это серьезно. Но главное в другом. Нельзя больше так жить. Одно из двух: или ты соглашаешься со мной. Или… я не уверена, что смогу удержать ребят от крутых действий.

– Да, – вздохнул отец. – Молодежь бывает неоправданно резкой. Хорошо; что же ты предлагаешь?

– Объединиться в единое государство.

– Этот путь был открыт для вас и раньше.

– Не так, как предлагали вы. Мы не хотим быть на последних местах – и не будем.

– Хотите, чтобы мы присоединились к твоему Королевству? На каких же правах? Колонии? Доминиона? Свободно присоединившегося государства?

– Не угадал. Мы объединимся в монархию. На равных правах. Ты будешь королем. У тебя для этого больше оснований и прав, чем у любого другого. Я – твоя дочь, наследница, так сказать, принцесса крови. И у всех – равные возможности.

– Меня в короли? Знаешь ли, я – убежденный республиканец.

– Опять ты уходишь в прошлое. Это все осталось там, очень далеко. И в пространстве, и во времени. Ты должен уметь думать так, как требует время.

– Не так-то это просто…

– Для другого – может быть. Не для тебя.

– Ты столь высокого мнения о своем отце?

– Всегда была – и остаюсь.

– Спасибо… Знаешь, твою идею стоит как следует повертеть в мозгу. Сколько ты даешь мне на размышления? День? Два?

– Ни минуты. Ребята кипят. Стоит мне вернуться без определенного результата – и они взорвутся.

– Ни минуты – я так не могу. Десять минут. А ты тем временем поешь.

– Обожду просто так. Не могу есть, когда все мои не смогли даже позавтракать из-за отключения.

– Достойно похвалы. Ну, сиди…

Карский честно продумал все десять минут. Даже глаза закрыл, чтобы лучше сосредоточиться. Наконец встрепенулся.

– Согласен?

– Погоди. Есть другой вариант. В какой-то мере компромиссный.

Орлана недоверчиво глянула на него: какие тут могут быть компромиссы? Тем не менее кивнула:

– Я внимательно слушаю.

– Объединение состоится. На равных правах, как вы и хотите. И ты будешь – вернее, останешься – Королевой.

– Все твои никогда не пойдут на это.

– Обожди. Дай досказать. Король тоже будет. Из старшего поколения. Но – не я.

– Ну почему, почему – не ты? Нет никакой разумной причины…

– Есть. Может, она и неразумна. Но для меня она важна.

– В чем же причина?

– Видишь ли, перед тем, как с нами все случилось, я должен был на целый год стать одним из руководителей Федерации…

– О твоей жизни я знаю все, что вы мне рассказывали.

– А перед тем меня специально готовили к этой работе. Но еще перед тем, как меня начали готовить, я – как и всякий, претендовавший на такую работу, – принес присягу на верность Федерации. И в этой клятве, кроме прочего, были и такие слова: никогда не совершу никаких действий, какие могли бы привести к замене республиканской формы правления какой-либо другой. Я поклялся в этом, понимаешь?

– Да что ты… Когда это было? И где? Опомнись, папа!

Даже папой назвала его сгоряча, хотя слово это было не из молодежного лексикона.

– Давно, да. И далеко, не спорю. Но я-то ведь остался тем же самым. Прости. Ничего не могу с этим поделать.