Золотая осень - Александр Шубин

Играя здоровьем Черненко, Гришин действовал не против Горбачева, а в его пользу. Этим объясняется и то «странное» обстоятельство, что именно Горбачев председательствовал при зачтении Гришиным «предвыборного обращения» Черненко[599]. Следующим «актом» стало голосование Черненко, снятое прямо в больнице. Спектакль удался. Рассчитывая на то, что в ближайшие один–два месяца смерть Генерального не ожидается, Щербицкий отправился с визитом в США. Кунаев спокойно руководил Казахстаном из Алма–Аты. В то же время Горбачев оставался «в полной боевой готовности».

Что заставило Гришина участвовать в комбинациях Горбачева (как мы увидим, это не последний случай)? Снятие Гришина с поста через девять месяцев после прихода Горбачева к власти дало основания отнести московского руководителя к числу противников «нового курса». Однако отсутствие у Гришина реформаторских склонностей вовсе не означало того, что он должен был предпочесть Горбачеву Романова, Долгих или Тихонова. Горбачев зарекомендовал себя как более лояльный руководитель. Г. Алиев говорил позднее о мотивах, которыми руководствовалась часть сторонников Горбачева: «Знаете, тогда никто не считал, что он будет реформатором. (Имеется в виду именно радикальное реформаторство, так как умеренные преобразования проводились и при Андропове, и при Черненко — А.Ш.) Горбачев оказался моложе всех, он был вторым человеком в партии, власть, как говорится, уже была в его руках»[600]. Утверждение на троне «нового Андропова» в лице Романова могло дорого стоить Гришину, в епархии которого недавно было разоблачено несколько «мафиози».

Еще в начале 1984 г. Е. Лигачев заявил, что москвичи «зазнались, работают плохо, даже снег с улиц города убирать не умеют, что они заелись, им надо поучиться работе у сибиряков». Летом 1984 г. Лигачев организовал проверку садоводческого кооператива работников московского обкома КПСС, в котором состояло и несколько подчиненных Гришина из МГК. Были обнаружены незначительные нарушения, и чиновников заставили сдать участки. Затем «по указанию Лигачева в печати (особенно на страницах газеты «Советская Россия», редактировавшейся Ненашевым), была развернута беспрецедентная критика положения в торговле, жилищном и бытовом обслуживании населения в Москве, недостатков в сельском хозяйстве Московской области»[601] - вспоминал В. Гришин. Начались аресты среди ответственных работников Мосмебельторга (его директор Сосновский уже был приговорен к расстрелу)[602].

Это обстоятельство могло дать возможность сторонникам Горбачева взять Гришина «на крючок» и заставить играть по своим правилам. Если Лигачев был в этой ситуации «злым следователем», то Горбачев играл в заступника. Интересно, что осенью 1984 г. Гришин именно Горбачева уверял в том, что разоблаченные преступники не имеют к нему отношения. «Горбачев успокаивал Гришина, говорил, что это расследование — не попытка нанести ущерб авторитету городского комитета, его секретарей, но истину надо установить, — вспоминает В. Болдин.

— Забеспокоился, — положив трубку, сказал Горбачев, — наверняка там не все чисто. Надо дело довести до конца.

К завершению дела подключился Е.К. Лигачев. Постепенно стали всплывать все новые факты нарушений и приписок. Лигачев стал раскручивать вопрос о приписках в жилищном строительстве»[603]. В этих условиях Гришин счел за лучшее не «связываться» и подыгрывать Горбачеву.

Тем временем вернувшийся из заграничной поездки Горбачев сумел удержать за собой право вести Политбюро в отсутствии Генсека. Эта ключевая позиция сохранялась за Горбачевым не только из–за его деловых качеств, которые выгодно отличали «кронпринца» от менее лояльного Романова и теряющего работоспособность Тихонова, но и благодаря поддержке последнего из ключевых руководителей партии в 70–е гг. — А. Громыко. А. Громыко и В. Гришин стали ключевыми фигурами при решении вопроса об избрании нового Генерального секретаря ЦК КПСС после кончины К.У. Черненко, последовавшей 10 марта 1985 г.

10 марта в 19.40 Генсек К.У. Черненко скончался. Министр здравоохранения Е. Чазов вспоминает: «Последние дни перед этим Черненко находился в сумеречном состоянии, и мы понимали, что это — конец. Сердце остановилось под вечер. Помню, что уже темнело, когда я позвонил Горбачеву на дачу, так как это был выходной день, и сообщил о смерти Черненко. Он был готов к такому исходу, и лишь попросил вечером приехать в Кремль на заседание Политбюро, чтобы рассказать о случившемся»[604].

Итак, Горбачев узнал о случившемся первым, что давало ему возможность удерживать инициативу в своих руках, тем более, что «кронпринц» «был готов к такому исходу» благодаря регулярным консультациям с Чазовым. Необходимо было срочно приниматься за дело, так как, по более позднему признанию Горбачева, «был готов другой кандидат»[605].

Сторонники Горбачева действовали стремительно, несмотря на глухое недовольство части секретариата ЦК: «Когда я заявился в «предбанник» перед залом заседаний Политбюро, там уже толклись взволнованные секретари… — вспоминает Н. Рыжков, — Помню, кто–то спросил неуверенно: не слишком ли быстро собираемся, может, стоит хотя бы из приличия выждать денек? А кто–то ответил: нельзя терять ни минуты, надо такие вопросы решать с ходу, промедление смерти подобно»[606].

Пока вожди второго сорта толклись в «предбаннике», полные члены Политбюро не торопясь беседовали отдельно. Эта процедура неформального общения кремлевских олигархов в ожидании кворума была обычной и не предполагала согласованного решения до официального заседания[607]. Утром 11 марта Горбачев сообщил прилетевшему из Югославии В. Воротникову, что вопрос о Генсеке не обсуждался на Политбюро. Но по телефону Горбачев обсуждал свою кандидатуру с несколькими членами ареопага[608].

В 9–30 вечера собралось Политбюро, на котором сторонники Горбачева разыграли изящную комбинацию, закрепившую преимущество антиведомственной коалиции в этот решающий момент. После доклада Чазова о смерти Черненко и решения о проведении назавтра пленума ЦК стали обсуждать вопрос о председателе похоронной комиссии.

«Горбачев, как бы советуясь, сказал:

— Ну, если мы комиссию утвердили, надо бы избрать и председателя…

В зале заседаний ПБ вдруг повисла тишина, — вспоминает Лигачев, — Сейчас мне трудно вспомнить, сколько времени длилась та явно нервная и ненормальная пауза, но мне она показалась бесконечной. Вопрос, поставленный Горбачевым, в некотором смысле был ключевым. Все понимали, что избрание председателя похоронной комиссии — это как бы первый и весьма недвусмысленный шаг к избранию Генерального секретаря ЦК КПСС»[609]. По установившейся в 80–е гг. традиции на похоронах Генсека председательствовал его преемник. По словам Гришина Горбачев предложил возглавить похоронную комиссию ему: «Мне предложил председательствовать. Я сказал, что это было бы неприлично. Комиссию должен возглавить тот, кто замещал прежде Генерального секретаря»[610]. После этого Гришин добавил: «А почему медлим с председателем? Все ясно. Давайте Михаила Сергеевича»[611]. После этого Громыко провозгласил, что комиссию возглавит Горбачев.

Теперь партия была уже почти выиграна, и можно было подумать о грядущем правлении. Р. Горбачева вспоминает, как на прогулке с ней 10 марта Горбачев говорил, что «реализовать что–то крупное, масштабное, назревшее — невозможно. Как будто стена. А жизнь требует, и давно. Нет, — услышала я, — так дальше жить нельзя»[612]. Но по традиции Горбачев делал вид, что ничего еще не решено. Долгих, встретивший Горбачева на заседании Политбюро, спросил, готова ли «тронная речь». «Горбачев засмеялся и ответил, что он назначил людей писать речь для того, кто будет назначен, чтобы ее произнести»[613].

Отсутствие Щербицкого и Кунаева «вежливо учли: назначили вторичное заседание ПБ — перед пленумом, который состоялся на следующий день, в понедельник»[614]. Кунаев приехал, но изменить соотношение сил было уже невозможно. Н. Рыжков даже утверждает, что уже 10 марта было принято принципиальное решение избрать Горбачева Генеральным секретарем[615]. Однако воспоминания четы Горбачевых, Воротникова, Гришина и протокол заседания Политбюро от 11 марта подтверждает, что судьбоносное решение было официально принято в этот день. 11 марта, упомянув о присутствии на заседании всех членов Политбюро, кроме Щербицкого (следовательно, Кунаев уже приехал), Горбачев поставил на обсуждение «вопрос о Генеральном секретаре ЦК КПСС». В первый день решили вопрос о назначении Горбачева председателем похоронной комиссии, что традиционно делало его той кандидатурой, с которой следовало начать обсуждение «вопроса о Генсеке». Первое решение во многом предопределяло второе, и поэтому Рыжков мог совместить в памяти оба события и отнести их к одному дню.