Адептус Астартес: Омнибус. Том I - Энди Смайли

— Император сохрани нас…

— Что там такое? — спросил по воксу брат Такайо, услышав, как Таддеус пробормотал слова молитвы.

— Просто пошевеливайтесь! — сказал Таддеус, немедленно приготовив свой прыжковый ранец для последнего прыжка. — Не спрашивайте, просто взлетайте!

Сержант Авитус патрулировал участок внутренней окружности оборонительного кольца, охватывающий восточные подходы к городу. Трое ликторов на противоположной от него стороне ринулись в пламя кольца, пытаясь прорваться внутрь, и сержант открыл по ним огонь из тяжелого болтера, достаточно замедлив монстров, чтобы огонь сделал остальную работу.

В последние часы кольцо размыкалось снова и снова, когда чужацкие чудовища одно за другим бросали свои тела в огонь, чтобы их сородичи могли пересечь ров по мосту из горящих трупов. Удерживаемая защитниками территория сократилась на пятнадцать или, возможно, двадцать процентов с начала осады, и десантники продолжали терять все больше земли.

— Кровавые Вороны, — раздался в воксе трещащий голос. — Это Таддеус. Седьмое подходит с востока, мы преодолеем кольцо через несколько минут.

— Принято, Таддеус, — ответил Авитус в вокс. — Мы будем держать для вас дверцу открытой.

Группа воинов нырнула в огонь с внешнего края кольца, и Авитус снова открыл огонь, водя стволом болтера из стороны в сторону и без разбора поливая местность впереди «Адскими огнями».

— Не задерживайтесь там. Мы можем вскоре отступить с этой позиции.

— Не беспокойся на этот счет, — ответил Таддеус. — Вы скоро увидите наши подкопченные доспехи.

Словно подчеркивая слова сержанта Таддеуса, космический десантник с прыжковым ранцем на спине пронесся по серому небу, пройдя прямо над стеной пламени, и с глухим стуком приземлился в нескольких метрах позади Авитуса. Врезавшись ногами в землю, десантник, не тратя времени, повернулся и направил болт-пистолет в сторону, откуда появился, держа в другой руке жужжащий цепной меч.

— Отбой, брат, — сказал ему Авитус, взмахом руки показав, что можно расслабиться. — Мы прикроем ваши спины.

Тяжелый болтер сержанта снова начал обстреливать ров.

— Всем боевым единицам в восточной части кольца, — передал Авитус по открытому каналу. — Сфокусировать огонь на обороне рва, игнорировать воздушные единицы противника. На подлете Кровавые Вороны, и я не хочу, чтобы кого-то из них по ошибке сбили.

Остальные десантники, рассредоточенные к северу и югу от позиции Авитуса, подтвердили приказ, и в это же время еще один Кровавый Ворон пошел на снижение. Как и первый, он сжимал в одной руке болт-пистолет, а в другой — гудящий цепной меч.

— Можешь расслабиться, Брандт, — обратился к нему первый Ворон с прыжковым ранцем, когда вновь прибывший приземлился. — Нас прикроют.

— Ну, жалоб на отсутствие лишней возможности пострелять вы от меня точно не услышите, — сказал второй, убирая меч и болт-пистолет.

С неба спустился третий космический десантник; этот нес в руках человеческого ребенка.

— Я вижу, вы там подобрали пассажира? — спросил Авитус.

Десантник поставил мальчика на землю. Судя по всему, ему было от десяти до одиннадцати лет, и Авитус не мог не заметить, что его физиогномические характеристики подходят для претендента в Кровавые Вороны.

— На самом деле двух, сержант, — ответил десантник.

Он снял шлем и Авитус узнал члена штурмового отделения по имени Келл.

— Нам понадобилось время, чтобы доставить их сюда в целости.

— Освободите мне площадку! — раздался в воксе голос сержанта Таддеуса, когда четвертый и последний Кровавый Ворон появился в небе.

Как и Келл, Таддеус нес в руках мальчика, который был на год или два младше первого, и, судя по внешности, мог быть его братом.

Таддеус приземлился, но продолжал держать мальчика н руках, словно защищая. Не говоря ни слова, он подошел к Авитусу, глядя на пылающее защитное кольцо.

— Этого будет недостаточно, — сказал Таддеус, рассматривая выжженный в ландшафте пылающий шрам.

Трупы последней группы воинов, погибших недалеко от внутренней границы рва, все еще корчились и скручивались в огне.

— Этого слишком мало.

Авитус перевел взгляд с Таддеуса на ров и обратно. Он почувствовал, как зачесалась кожа лица и шеи в тех местах, где встречалась с аугметикой — знакомый знак надвигающейся опасности.

— Что случилось, Таддеус? Какова ситуация снаружи?

Таддеус посмотрел на ребенка у себя на руках, и встретился взглядом с Авитусом.

— Все плохо, брат, — сказал он, — и вот-вот станет еще намного хуже.

Сержант Арамус и двое выживших членов третьего отделения присоединились к капеллану Пальмариусу и претендентам, защищающим северо-восточный квадрант. Двое из претендентов уже погибли — один оказался рассечен надвое когтями ликтора, другой умер в агонии, когда коррозийные личинкоподобные организмы, выпущенные из тиранидского симбинта-плевателя проели плоть его плеча и головы, убив юношу быстро, но, к ужасу остальных, не мгновенно, — а третий был тяжело ранен колючим душителем, хотя и мог до сих пор двигаться и сражаться.

— Вперед! — прокричал капеллан Пальмариус дюжине оставшихся на ногах претендентов, направляя их в бой высоко поднятым над головой крозиус арканум, — За Императора и все человечество!

Незадолго до этого выводок хормагаунтов численностью более двух дюжин особей пробился сквозь защитное кольцо и принялся опустошать внутренние территории. Прежде чем Пальмариус и его претенденты прибыли на место, несколько целых семей пали под ударами когтей и огнем оружейных симбионтов гаунтов — мужчины, женщины, дети — но как только появился капеллан Кровавых Воронов, орудующий крозиусом, словно массивным боевым топором, ворвавшись в центр тиранидской стаи, больше ни один из гражданских не погиб. К тому времени как появились сержант Арамус и братья Циррак и Сиддиг, размещенные в квадранте человеческие беженцы уже с криками разбегались, стремясь укрыться глубже в сердце города.

Арамус знал, что, в конечном итоге, им было некуда бежать. Впрочем, в данный момент он был рад, что беженцы не путаются под ногами, так что и он, и остальные могли сражаться с тиранидами не обращая внимания на сопутствующий ущерб.

— Капеллан, сзади! — крикнул Арамус и расстрелял из болтера зашедшего за спину Пальмариусу гаунта.

Затем, взмахнув Мудростью, он вогнал сверкающий клинок в грудную клетку другого оказавшегося в пределах досягаемости монстра.

Сержант с самого начала знал, что оборона Зенита будет нелегким делом, и что было лишь вопросом времени когда ксеносы задавят защитников числом. Но теперь ему казалось, что интенсивность тиранидских атак в последние часы возрастала по экспоненте. С каждой минутой количество бросающихся на баррикады тиранидов все возрастало, их атаки приобретали все более жесткий, почти отчаянный характер. Арамус был чересчур хорошо осведомлен о своих врагах, чтобы приписывать тиранидам какие- либо индивидуальные мотивации или видеть осознанные действия в поступках существ, являющихся лишь безмозглыми придатками далекого и бесстрастного совокупного разума, но, возможно, именно разум улья заставлял их нападать таким образом. Возможно, флот-улей предпринимал все более жесткие меры в ответ на действия адмирала Форбс и ее боевой группы Аурелия, реагируя не сознательно и расчетливо, как разумное существо, но скорее как животное, инстинктивно пришедшее в ярость из-за укуса крошечного насекомого.

Еще один хормагаунт ринулся к позиции Арамуса; приблизившись достаточно близко, чтобы выстрелить в десантника ловчими крючьями, он резким сокращением мышц запустил хитинизированные сухожилия в голову и плечи сержанта. Арамус мгновенно крутнул Мудрость по дуге, и клинок силового меча отсек веревки сухожилий, так что они, безумно извиваясь и скручиваясь, полетели на землю подобно обезглавленным змеям, не в силах нанести какого-либо реального ущерба.

Арамус потратил лишнее мгновение на то, чтобы полюбоваться игрой закатных лучей на потрескивающем энергией клинке. Мог ли он, за то короткое время, что ему отведено на ношение этого меча, сделать хоть немного для восстановления чести заветной реликвии, запятнанной грязными прикосновениями предателя-губернатора? Если он переживет боевые действия на Меридиане, то должен будет вернуть Мудрость тайным магистрам Кровавых Воронов, которые передадут его достойному чемпиону ордена, но до этого времени долгом Арамуса было как можно лучше хранить меч и использовать во славу ордена и Императора. Его по-прежнему приводило в бешенство осознание того, что священное оружие было осквернено включением в еретическую коллекцию запретных реликвий, но каждый раз, когда Арамус использовал меч в бою и встречал хитин тиранидов честным металлом Астартес, он не мог не чувствовать, что помогает очистить клинок и восстановить, пусть лишь частично, его былую славу.