Капитали$т. Часть 1. 1987 - Деметрио Росси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— В какой она больнице?
— Вроде в третьей… Ко мне уже приезжали из милиции, спрашивали, кто, чего… А что я знаю? Я ж не знаю ничего.
— Это вчера случилось?
— Да, вчера вечером. Еще повезло, что какие-то мужики шли и спугнули… ну, этого. Если бы не эти мужики, то… Страшно, Лёш!
— Значит, в третьей больнице… — сказал я.
— Только к ней не пускают никого, да она и без сознания, вроде бы… — Копытина снова начала всхлипывать.
— Успокойся, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал по возможности твердо.
— Не могу я успокоиться! Я теперь из дома выйти боюсь! А у вас же… ну это… вы встречались, да?
— Виделись несколько раз, — сказал я чистую правду.
— Она мне рассказывала, — подтвердила Инка. — Ты ей нравился, вообще-то. То есть, нравишься! А меня родители теперь вообще из дома не выпускают!
— Будем надеяться на лучшее, — сказал я твердо. — Все, давай, успокаивайся! Поймают этого гада, никуда не денутся!
На следующий день со мной проводил беседу какой-то уставший и помятый мужик в штатском — следователь. Беседа проходила в городском отделе милиции.
Мужик этот, кажется, в первые же минуты понял, что толку от меня мало и беседовал со мной формально, старался беседу по возможности быстрее закруглить. Заинтересовала его моя забинтованная рука, особенно когда я сказал, что получил ранение в драке с хулиганами. Но, задав несколько вопросов, он понял, что руку мою забинтованную к делу не пришить, и отпустил меня с миром.
— Осторожнее нужно сейчас, — сказал он мне на прощание. — Вся мразь повылезала, не успеваем отлавливать…
— А это не первый случай уже? — спросил я с видом простачка.
Следователь одарил меня тяжелым взглядом.
— Случаев у нас всяких хватает. Иди, парень. И смотри, осторожнее. Отцу кланяйся, — добавил он с легкой усмешкой.
Похоже, он решил, что я ничего не знаю и ничем помочь не могу. И он ошибся, этот помятый и уставший следователь. Кое-что я все-таки знал. И помочь мог, но только мог ли следователь принять мою помощь — это был большой вопрос.
Маньяк действительно был в нашем городе. Как раз в это самое время, второй половине восьмидесятых годов. И поймали его примерно году в девяностом. И смотрел я об этом деле документальный фильм, снятый нашим местным телевидением. Конечно, процентов девяносто содержимого этого фильма я успешно забыл, но кое-что помнил. Кое-что важное. Да, он действительно убил несколько женщин разных возрастов. И его долго не могли поймать. А оказался он вполне примерным семьянином. Электриком со станкостроительного. В общаге станкостроительного он и жил, там его и повязали. Ни имени-фамилии, ни внешнего вида его я не помнил, но и того, что помнил было уже немало. Если, конечно, найдется кто-то, кто захочет меня выслушать.
Я попытался пробиться в третью больницу, чтобы узнать хоть что-то, но почему-то медицинский персонал на контакт идти отказывался.
— Кем больной приходитесь? — строго спросила меня величественная врач с башнеподобной прической.
— Знакомый, — сказал я.
— Прием за-пре-щен! — отчеканила докторша с таким удовольствием, что я понял — любые попытки как-то прорваться будут тщетны.
— Вы хоть скажите, как она себя чувствует?
— Жива, — неохотно сказала докторша. — Все, иди. Некогда с вами здесь.
Я покинул больницу мрачным, но полным решимости. Предстояло действовать.
Глава 25
После больницы я сразу отправился в видеосалон и сказал нашим, что в ближайшие день-два не появлюсь. Витя пытался расспрашивать, но я отмахнулся. Помочь он мне все равно ничем не может…
Ко всему прочему, меня преследовала одна мысль… дурацкая и фантастичная, но… разве не фантастично то, что происходило со мною в последние недели? Я думал о том, что может быть моя вина есть в случившемся с Мариной. Я рассказал ей о будущем. Немного, но кое-что рассказал, не сдержался… И, может быть, какой-то невидимый вселенский механизм решил, что она не имеет права этого знать. И что нужно, чтобы ее не было. А маньяк просто орудие. На его месте могло быть что угодно. Автомобиль с отказавшими тормозами. Кирпич, случайно свалившийся с крыши. Как в «Миллиарде лет до конца света», которую читал давно-давно — некоторые вещи людям знать нельзя, есть закрытые сферы, и когда лезешь в них, то против тебя ополчается вся вселенная. Хотелось бы мне, чтоб эти мои фантазии остались только фантазиями…
Я пошел к Екатерине Петровне, моей недавней знакомой — пьющей бывшей ясновидящей. К моему удивлению, она оказалась, во-первых, дома, во-вторых, трезвая, и в-третьих, квартира ее носила признаки некоторой даже уборки.
— Пришел, — просто констатировала она.
— Да, пришел, — выдохнул я, — пройти разрешите?
— Проходи.
Кажется, трезвая и не похмельная Екатерина Петровна большой словоохотливостью не отличалась.
— Рассказывай, — сказала она, усевшись на стуле у окна.
Я рассказывал. О Маринке. О том, как на нее напал маньяк и как она сейчас лежит в больнице. Рассказывал горячо и сбивчиво.
— А от меня ты чего хочешь? — безразлично спросила она, глядя в окно.
— Я знаю, где его искать, — сказал я. — Знаю, где он живет. А в лицо не знаю, только адрес и то приблизительно. Может быть, вы поможете?
— Как же я тебе помогу? — спросила она.
— Может быть, вы сможете увидеть… его? Он же должен отличаться от других людей?
— Давай чаю попьем, — сказала она. И ушла заваривать чай, долго возилась, наверное, минут пятнадцать, а потом пришла с двумя чашками. Все же Екатерина Петровна была явно не в настроении сегодня, хоть и трезвая. А может быть именно по этой причине.
— Алексей, — сказала она, — меня, за то, что я людям помогала, в дурдоме держали, через такое пропускали, что вспомнить сейчас страшно. И вот там, в дурдоме, я часто думала — если удастся мне выйти, то и пальцем больше не пошевелю, чтобы там помочь кому-то, предупредить, посоветовать. Зарок дала. Хоть ядерная война, хоть что! Пусть лучше сгорит все, но пользоваться этим не буду. Да я уже и не могу почти ничего, только спьяну иногда, они ж меня лечили от этого! Сыну родному не помогу. Пусть живут как хотят.
— Он же не остановится, — сказал я с отчаянием. — Он же будет снова и снова убивать. Еще годы будет убивать, пока его не поймают.
— Вот и пусть ловят, — сказала она с внезапной злостью. — Милиция и еще кто… А я тут ни при чем.
— Значит, пусть он и дальше убивает? Пусть и дальше насилует? — Я тоже начинал злиться.
Она пожала плечами.
— Я же говорила, что почти ничего не