Бессмертная любовь (Нет голода неистовей) - Коул Кресли

– Никогда она не станет твоей королевой! – прошипела она.

– Проклятие, дайте ей выпить моей крови!

– Она не станет! – пролепетала Анника, которая вдруг оказалась на грани слез.

Такое с Анникой было только однажды. Эмме хотелось пить. Она не хотела умирать, но, казалось, ее клыки стали маленькими и ни на что не годными. Она боялась, что Деместриу отравил ее своими когтями, и чувствовала такую слабость, что едва могла держать глаза открытыми.

Гаррет сказал:

– Дайте мне поговорить с вампиром, которого я почуял в этом доме.

– Откуда он может что-то знать?..

– Дайте мне с ним поговорить! – зарычал он.

Анника приказала Люсии привести Мист и Роса. Спустя несколько секунд Эмма снова услышала странный акцент Роса – и открыла глаза. Словно в замедленной съемке Гаррет вырвался из рук Реджин и рванулся к вампиру. Они схватили друг друга за горло.

– Вылечи ее, вампир! – прохрипел Гаррет. Негромко, угрожающе и удивительно спокойно' Рос сказал:

– Больше так не делай, оборотень.

Он не стал прибегать к угрозам по формуле «если… то». Словно не сомневался в том, что одной мысли о его неудовольствии будет достаточно.

Гаррет отпустил противника. Спустя несколько секунд Рос тоже разжал руки.

– Излечи ее.

– В отличие от некоторых мне древние способы не известны. За некую цену я могу связаться с Кристофом и попросить его об этом одолжении.

– Я заплачу…

Анника вмешалась:

– Но тогда Кристоф узнает о ее существовании.

Гаррет презрительно фыркнул:

– Этот вампир наверняка и так уже все ему рассказал!

Мист возразила:

– Рос защищает наши интересы. Анника и Гаррет явно в этом усомнились.

Гаррет повернулся к Аннике:

– Если бы мы объединились, вампиры не надрали бы нам задницы, как в прошлое приращение. Мы заключаем союз – и не отдаем ее им.

Рос ледяным тоном предостерег их:

– Не начинайте сговариваться, пока я отсюда не вышел. Опять он не сказал о последствиях!

– Но мы с Кристофом одной крови, а я убила Деместриу! – прошептала Эмма.

Мист подошла к кровати и погладила Эмму по голове.

– Знаю, дорогая. Ты уже это говорила. Гаррет спросил у Роса:

– Какую цену ты просишь?

– Я хочу, чтобы все признали наш союз с Мист. Молчание.

За окнами сверкнула молния – и Анника наклонила голову.

Мист изумленно воззрилась на сестру, а вампир переместился прямо к ней. Обняв Мист за шею, он посмотрел ей в глаза. Затаив дыхание, она устремила на него взор, полный изумления, – а в следующую секунду они исчезли.

Во время полета Лахлан возился с видеоплейером.

Харманн переписал видео на портативный аппарат и объяснил, как с ним обращаться, – но у Лахлана дрожали руки.

Он не мог себе представить, что пришлось перенести Эмме. Даже самые сильные оборотни не возвращались из логова Деместриу – а она его победила! Прежде такого не удавалось ни одному из когда-либо живших существ.

Лахлан ощущал острую необходимость увидеть все происшедшее – и одновременно боялся этого. Ему необходимо было понять, почему она не вернулась к нему. Не вернулась в Кайнвейн. Когда он наконец отошел достаточно далеко от Хелвиты и доковылял до Харманна, он тут же заставил Харманна позвонить в Кайнвейн.

Эммы там не оказалось. Она телепортировалась в… свой родной дом.

Плеер наконец включился. Видеозапись началась с того, как она ждала в комнате одна – за несколько секунд до того, как туда переместился Деместриу.

Лахлан слушал их разговор – и ему мучительно было видеть, как Эмма пытается вести себя так, будто слова Деместриу не причиняют ей боли. Возможно, она даже не осознавала, как эти слова ее ранят, – но Лахлан видел, как с каждой его фразой в ее глазах что-то потухает. Под всей своей бравадой она оставалась все той же нежной Эммалайн.

Деместриу выглядел все таким же пугающим и угрожающим, каким его запомнил Лахлан. И все же, когда Эмма признала, что мать ничего не рассказала им про Деместриу, Лахлан готов был поклясться, что на краткое мгновение вампир показался… расстроенным.

– Это – кольцо Лахлана! – заявила Эмма в какой-то момент.

Откуда она это узнала?

Деместриу нахмурился – и посмотрел на свою руку. После паузы, длившейся несколько секунд, он проговорил:

– Наверное.

Лахлан часто представлял себе, как Деместриу непрерывно смотрит на это кольцо, смакуя то, что совершил, радуясь присутствию постоянного напоминания о муках Лахлана.

Деместриу почти забыл о нем!

А потом Лахлан услышал ужаснувшее его откровение.

Эмме грезились его воспоминания. Об огне. Вот что случилось в ту ночь, когда она проснулась от страшной боли! Оглядываясь назад, он понимал, что она действительно чувствовала ту муку, которую он испытывал.

Он закрыл глаза, потрясенный этим. Он предпочел бы умереть, лишь бы не передать ей этого кошмара.

А потом Лахлан бессильно наблюдал за дальнейшим развитием событий.

Схватка заставила его до боли напрягать все мускулы, хоть он уже знал ее финал. Однако он не подозревал, что Эмма получила серьезные раны. Теперь его тревога усилилась, разъедая душу.

Когда Эмма встала в озеро крови так, словно это была холодная морская вода, она вздрогнула. Она подняла меч над головой – но руки у нее тряслись, а по щекам струились слезы. Как ему хотелось забрать у нее весь этот страх и боль!

Лахлан нахмурился, когда увидел, как цвет глаз у Деместриу внезапно изменился: казалось, что с вытекающей из вампира кровью выходит какой-то яд. Казалось, что он… с облегчением встречает смерть.

Прекрасное лицо Эммы было искажено болью. Она встала рядом с Деместриу на колени, отчаянно не желая его убивать. Лахлан ясно увидел тот момент, когда она осознала, что ей придется это сделать. Хотя это шло вразрез всему, чем она была, она это сделала. В одиночку его отважная Эммалайн убила собственного отца, после него, похоже, готова была помериться силами с Айво. К счастью, его она оставила Лахлану.

Ее последний поступок – прыжок прямо на солнце…

Лахлан был потрясен отвагой Эммы, но прекрасно понимал, как дорого ей придется за все это заплатить. Понимал и то, как дорого она заплатила и за него самого. Может быть, он поступает эгоистично, отправившись за ней?

Глава 34

– Я приехал за Эммой! – заорал Лахлан, стоя перед домом Эммы.

Хотя туман был тягуче-липким, вокруг бушевали молнии, которые порой притягивались многочисленными медными стержнями, установленными вдоль крыши и на газонах, а порой – обугленными дубами, окружавшими двор. Анника вышла на крыльцо, потусторонняя в своей ярости. Ее глаза блестели то зеленью, то серебром, то снова зеленью. Призраки с хриплым хохотом кружились вокруг ее кос.

В это мгновение он не мог решить, что хуже: этот храм безумия, воздвигнутый среди болот дельты, или Хелвита. Никс радостно махала ему из окна.

Лахлан старался не показать, насколько слабым он стал. Бау туго перетянул бинтами его раны, но его руки и ноги все равно продолжали слабеть. Лахлан запретил Бау сопровождать его в Вал-Холл-Мэнор, опасаясь, как бы его визит не перерос в войну, но все равно ощущал присутствие своих подданных в лесу вокруг поместья.

– Я сегодня же увожу Эмму отсюда.

Анника склонила голову набок словно для того, чтобы лучше его рассмотреть. Эмма тоже так делала. Эмма усвоила подобный прием у этой женщины.

– Я никогда не отдам мою дочь псу.

– Тогда обменяй меня на моего брата.

Гаррет прорычал по-гэльски откуда-то из недр особняка:

– Проклятие, Лахлан, мне только-только удалось попасть внутрь этого дома!

– Или бери нас обоих. Просто дай мне с ней поговорить.

Ему необходимо было убедиться в том, что Эмма восстанавливается.

– Приближается приращение, а ты хочешь, чтобы мы взяли в плен короля оборотней и его наследника?

Реджин быстро подошла к Аннике. Она говорила по-английски, но употребляла при этом такие слова, которых Лахлан не понимал. Она сказала, что он «уложил в кольцо», и велела Аннике: