Зимний дворец. Люди и стены. История императорской резиденции. 1762-1917 - Игорь Зимин

В результате железные конструкции перекрытий и стропильной системы покрыли площадь более 25 000 м2. На то время строительная практика еще не знала столь масштабного использования железа как конструкционного материала.

Использование новых технологий не проходило без проблем. И проблем более чем серьезных, связанных с человеческими жертвами. Правда, темпы восстановления дворца были настолько велики, что просто удивительно столь скромное количество жертв. Но тем не менее…

Первый звонок прозвенел 9 августа 1838 г., когда «на половине Их Императорских Высочеств великих князей, в верхнем этаже в покоях <…> 9 числа сего августа утром в 7 часов, при выбитии кружал <…> опустился и упал коробовый свод, сделанный на кирпичных пятах из горшков…»[339]. Это произошло «в верхнем этаже в 3-й от Ротонды комнате, обращенной на внутреннюю площадь Зимнего дворца» (зал № 159). На работах были заняты восемь каменщиков, пострадал только один. Его немедленно доставили во временный лазарет Зимнего дворца, а остальные рабочие «остались без всякого повреждения». Потом выяснилось, что пострадавший каменщик Петр Федоров сломал берцовые кости на обеих ногах и получил «сотрясение мозга в хребтовой кости».

Следствие установило, что стойки кружал из-под горшечного купола выбивались неравномерно. Это и привело к обрушению купола. С архитекторов Штауберта, Стасова и Брюллова немедленно затребовали объяснительные записки. Оправдываясь, архитекторы ссылались на объективные трудности и неквалифицированную рабочую силу: «В короткое время свод не мог достаточно просохнуть, ибо во время кладки его погода была сырая и дождливая…», поэтому обрушение произошло «от сих причин, а не от конструкции оного…».

Однако члены Комиссии по восстановлению Зимнего дворца не согласились с мнением архитекторов: «…комиссия находит решительно виновным в падении свода главного архитектора Брюллова, так как он обязан был руководством своим и распоряжением предупредить сделанное каменным мастером Карлесом упущение, который не находился даже и при освобождении свода от кружал». В результате архитектору Брюллову «сделали выговор», а «каменного мастера» арестовали на 8 дней «с исправлением должности, т. е. чтобы днем был на работе, а ночью под караулом на гауптвахте»[340].

Через несколько дней в Зимнем дворце при монтаже шпренгелей потолка «большой Аванзалы» убило повалившимися лесами трех мастеровых. Те же самые Штауберт, Стасов, Брюллов и Кроль докладывали в Комиссию: «Сего 13 августа в 11 часов пополудни механические шпренгеля потолка большой Аванзалы начали уклоняться, и постепенно 37 из них повалились на сторону от стены малой Аванзалы на леса внутри устроенные… из 7 человек мастеровых Александровского Чугунно-Литейного завода, производивших там означенные работы. убито 3 человека и совершенно легко ранено 4 человека»[341].

На этот раз члены Комиссии согласились с мнением инженеров и архитекторов, что «Падение шпренгелей произошло не от системы их, не от их устройства. от того, что еще не имели бокового между собою распора, по системе им предназначенного. не имея никакой причины сомневаться в прочности системы шпренгелей, принять немедленно меры к новому их назад немедленному устройству <…> притом директору завода Кларку, чтобы по мере установки шпренгелей, как наивозможно поспешные, укрепили их следующими по системе распорами»[342].

Тем не менее директору Александровского литейного завода Кларку был объявлен выговор, а отвечавшего за монтаж шпренгелей поручика Корпуса горных инженеров Бороздина арестовали сроком на месяц. Этим и ограничились. Технология сборки шпренгелей была действительно не обкатана, да и время уходило. До начала осенних дождей в Петербурге оставались считанные дни, и надо было срочно подвести Зимний дворец под крышу.

Строительные леса в зале поставили заново и заново приступили к монтажу шпренгелей. При этом печальный опыт учли. Высочайшим повелением члену Комиссии инженер генерал-лейтенанту Готману предписывалось вести «наистрожайший присмотр, чтобы по мере установки во дворце шпренгелей как наивозможно поспешное, были оные укрепляемы. боковыми распорками»[343].

Отметим, что при восстановлении Зимнего дворца от подрядчиков, несмотря на высокие темпы работ, требовалось строжайше соблюдать технику безопасности. А если случались трагедии, то семьям погибших рабочих выплачивалось единовременное пособие (500 руб.) и назначалась ежегодная пенсия (300 руб.).

Судя по документам, при восстановлении Зимнего дворца кроме указных случаев было еще два погибших и один покалеченный. В январе 1838 г. рабочий-штукатур упал с лесов в Петровской зале и умер. В сентябре 1838 г. каменщик Антропов по дороге к своему рабочему месту в Малой церкви зачем-то взобрался на строительные леса в Ротонде, с которых и упал, разбившись насмерть. В январе 1839 г. крестьянин Никифоров, работавший «в Малой Аванзале при верчении вентиляторной машины» по неосторожности «спицею машины вывихнул себе руку»[344]. Если принять на веру эти документы «для служебного пользования», то при восстановлении Зимнего дворца погибло 5 рабочих.

Напомним, маркиз де Кюстин писал о тысячах «славянских рабов», погибших на восстановлении Зимнего дворца, и все этому охотно верили. Двойные стандарты в восприятии России у «просвещенного Запада» имеют давние традиции.

Уже после того как Зимний дворец сдали в эксплуатацию, периодически возникали проблемы с его стропилами. Это, в свою очередь, заставляло усиливать металлические конструкции на чердаке Зимнего дворца. Наибольшие нагрузки на конструкции крыши приходились на снежные петербургские зимы. Так, 27 декабря 1839 г. над Большим Аванзалом Зимнего дворца «…на стороне, обращенной к Концертной зале, несколько стропил сделали боковой прогиб, и от сего в самой крыше образовалась лощина». При этом в документах указывается, что «стропила установлены в июле 1838 г., каждая стропила выдерживала, без малейшего изменения, тяжести до 100 пудов, вместо предполагавшихся по вычислениям 70-ти. что на всей площади крыши будет находиться снег в крайнем отношении не более как на поларшина…».

В выводах комиссии указывалось, что прогиб произошел «…от скопившегося на крыше в большом количестве снегу, навеянного кучами разной величины, на тех местах, где прогиб последовал».

Понятно, что снег с просевшей крыши немедленно счистили, и она поднялась «до 4 дюймов». Однако хозяйственники приняли решение усилить «стропильные ноги еще привинченными с обоих сторон особыми полосами, скованными наугольником…». Погнутые стропила летом 1840 г. заменили новыми, «раскрыв токмо в сих местах крышу постепенно». Всеми работами занимались архитекторы Стасов, Брюллов и инженер Кроль. Полученный опыт учли, и в 1841 г. на крыше Зимнего дворца устроили «ходы из котельного железа для удобной чистки снега во время зимы»[345]. Ходы эти существуют и сегодня.

В связи с этим следует упомянуть, что еще при Екатерине II на крыше Зимнего дворца установили защитные железные поручни, потому что кровельщики и трубочисты «иногда падали сверху». Упомянем и о том, что на крыше имелось 147 слуховых окон, 33 стеклянных просвета, 329 дымовых труб, через которые проходил 781 дымовой канал.

Серьезным психологическим ударом и для царя, и для инженеров стала «авария» потолка в парадном Георгиевском зале Зимнего дворца. Сначала средние люстры Георгиевского зала заметно провисли, а затем в ночь с 9 на 10 августа 1841 г. в зале обрушился потолок. При этом были разрушены часть стен и колонн. К счастью, человеческих жертв не было. А они могли быть, поскольку за три месяца перед этим в Георгиевской зале по случаю бракосочетания наследника состоялся многотысячный народный маскарад в присутствии всей императорской фамилии[346].

Зрелище для только что восстановленного из руин Зимнего дворца было удручающим. Один из очевидцев писал: «Парадные двери были выбиты напором воздуха и лежали на полу, самый потолок в своей массе и в изогнутом виде серединою опустился на паркет в виде обращенного угла, а концами повис на балюстраде верхней галереи»[347].

Тогда же родилась весьма достоверная легенда, связанная с диалогом двух братьев. Николай I, осматривая руины блестящего зала, с горечью молвил: «А я еще на медали велел выбить „Благодарю“». На что великий князь Михаил Николаевич обронил: «Что же Ваше Величество, теперь прикажите на другой стороне выбить „Не стоит благодарности“»[348].

По распоряжению Николая I, который осмотрел разрушенный зал буквально стразу же после аварии, создали следственную комиссию. После обследования места аварии члены комиссии пришли к выводу, что виной неприятного происшествия является не конструкция балок (она, подчеркивалось, была совершенно надежна), а недостаточная глубина заделки балок в стены. Балки вмуровали в стены на глубину 53,3 см вместо 66,7 см, и это существенно ослабило жесткость продольных связей. Кроме этого, после разбора завалов выяснилось, что в допожарных стенах имелись вентиляционные или дымовые каналы, перекрытые сверху одним кирпичом на известковом растворе. Некоторые балки вмуровали в стены над этими пустотами, и они, продавив кирпич, просели, что в конечном счете привело к прогибу сводов, а затем и к их обрушению.