Ленинградская бойня. Страшная правда о Блокаде - Владимир Бешанов

Тем не менее к середине месяца успели вывести 13-й кавалерийский (конники, доев своих скакунов, выходили с седлами на плечах), 6-й гвардейский корпуса, остатки 378-й стрелковой дивизии, танковые бригады, реактивные минометы, частично тяжелую артиллерию — они начали движение первыми в соответствии с планом продолжения Любанской операции.

31 мая 20-я мотодивизия с севера и 58-я пехотная дивизия с юга вновь перекрыли выход к Мясному Бору, «завязав» в мешке 9 дивизий и 6 бригад с тремя полками РГК 2-й ударной, 52-й и 59-й армий — около 50 тысяч человек. Из «котла» успели выскочить 191-я и 382-я стрелковые дивизии.

Энергичных мер по восстановлению коммуникации окруженной группировки со стороны советского командования своевременно предпринято не было (если не считать хозинской телеграммы Власову «организованно и решительно» нанести удар с запада на восток), что дало противнику возможность организовать насыщенную огневыми точками оборону глубиной в полтора километра по восточному берегу реки Полисть.

Выдвинутые 30–31 мая к реке 22-я и 57-я стрелковые бригады и 191-я дивизия преодолеть этот рубеж не смогли. 2-я ударная армия продолжала вести бой в полном окружении. Для обороны на севере и западе были оставлены наиболее боеспособные соединения — 267, 92, 327, 19-я гвардейская стрелковые дивизии, 23-я бригада — обеспечивавшие действия группы прорыва в составе 46-й и 382-й дивизий, 22, 25, 53 и 57-й стрелковых бригад. По северозападному берегу Замошского болота до Горенки занимала оборону 305-я стрелковая дивизия, своим левым флангом наступавшая совместно с группой прорыва. Действия советских частей парализовали немецкие пикировщики, безнаказанно висевшие в воздухе от рассвета до наступления темноты. Световой день составлял почти 20 часов. Потери были огромные.

Наши авиаторы смогли выделить для прикрытия войск 10 истребителей.

Таким образом, действия группы прорыва вначале самостоятельно, а затем с частями 52-й и 59-й армий успеха не имели, хотя коридор немцы удерживали силами одного полка. Артиллерия окруженной группировки, насчитывавшая 874 ствола, бездействовала ввиду отсутствия боеприпасов.

В начале июня на участках обороны армии начались ожесточенные бои. Противник сжимал кольцо, нанося удары в направлениях Финев Луг и из района Пятилипы. 2-я ударная армия, предпринимала отчаянные попытки вырваться из мешка. Не стояла без дела и 4-я армия (44, 288, 310-я стрелковые дивизии), в которой вновь сменился командующий. Под водительством генерал-майора М.И. Гусева весь июнь и первую декаду июля армия, усиленная 185-й и 195-й танковыми бригадами, по 50 танков и каждой, и артиллерией, пыталась ликвидировать Волховский плацдарм противника у Киришей шириной в пять и глубиной два километра. Задача выполнена не была, хотя только с 4 по 15 июня по киришскому пятачку выпустили более 40 тысяч снарядов и мин и сильнейшие удары наносила наша авиация. По этой причине операция вычеркнута из советской истории, потери неизвестны. А что нам известно о боях 54-й армии в «погостьевском мешке»? Мы совсем забыли и о заново созданной 8-й армии (128, 265, 286-я стрелковые дивизии, 1-я стрелковая бригада, 107-й танковый батальон), неужели она с января ничего не делала? Быть такого не может, хотя в описаниях зимней кампании она практически нигде не упоминается, будто и нет ее вообще. Наличествует лишь одна фраза в энциклопедии: «Вела боевые действия на мгинском направлении». Вела, значит. Понятно, что безрезультатные.

После майских поражений Красной Армии товарищ Сталин сильно разочаровался во многих своих полководцах: Тимошенко, Кулике, Козлове, Левченко, Мехлисе; затосковал, что нет у него «гинденбургов». Всего месяц понадобилось, чтобы уяснить, что генерал Хозин тоже не Гинденбург. Командующий объединенным Ленинградским фронтом оказался не способен прорвать блокаду Ленинграда, не сумел справиться с руководством сразу девятью армиями, тремя отдельными корпусами и двумя группами войск, к тому же разделенными занятой противником территорией. В принципе при существовавшем в Красной Армии уровне управления это для любого генерала было запредельной задачей. Так ведь и не для того Хозин объединение затевал.

Командующий своих привычек не менял, по-прежнему выпивал две-три рюмки водки перед обедом и перед ужином, по вечерам у себя на квартире смотрел кинофильмы в компании молоденьких телеграфисток (в доносах члена Военного совета армейского комиссара А. И. Запорожца это классифицировалось как «бытовое разложение», в оправдательных письмах Хозина — как человеческое отношение «к маленьким работникам»), увлеченно интриговал против Запорожца и начальника Особого отдела Мельникова. И даже попытался игнорировать Смольный, напрямую из Малой Вишеры общаясь с Москвой и самостоятельно принимая принципиальные решения, в том числе по вопросам руководства Ленинградом и распределения городских ресурсов. Это оказалось последней каплей. Опытный партаппаратчик Жданов быстро и жестко пресек «грубейшую политическую ошибку», разъяснив Хозину, что он снова «не дотопал до существа».

Директивой от 3 июня командующим Ленинградским фронтом был назначен генерал Л.А. Говоров — уникальный по тем временам случай: выпускник петербургского Константиновского училища, бывший колчаковский офицер, окончивший две академии и сам возглавлявший Военно-артиллерийскую академию имени Дзержинского, по недоразумению не расстрелянный в предвоенные годы, к тому же беспартийный (это, конечно, непорядок, уже через три недели командующего приняли в полноценные большевики без кандидатского стажа).

Затем Ставка признала ошибочным решение о ликвидации Волховского фронта. Хозин был освобожден от занимаемой должности «за невыполнение приказа Ставки, отрыв от войск, бумажно-бюрократические методы управления…», а также в связи с серьезным конфликтом с членами Военного совета и вскоре отправился принимать 33-ю армию Западного фронта; юмор Верховного — армией командовал Мерецков.

8 июня Ставка восстановила Волховский фронт и генерала Мерецкова в должности командующего. Вместе с ним в Малую Вишеру прибыл заместитель начальника Генерального штаба генерал А.М. Василевский. Перед двумя генералами была поставлена задача «вызволить 2-ю ударную армию из окружения, хотя бы даже без тяжелого оружия и техники».

Начиная с 10 июня крупные силы 59-й и 52-й армий, при поддержке 250 орудий и минометов, 60 танков, трех дивизионов реактивной артиллерии непрерывно атаковали вражеское кольцо извне. В непрекращающееся ни на минуту сражение были брошены 58-я и 24-я стрелковые, 7-я гвардейская и 29-я танковые бригады, 2, 374, 165-я стрелковые, 25-я и 87-я кавалерийские дивизии, отдельные батальоны других частей, курсы лейтенантов и резерв политработников управления фронта.

2-я ударная прорывалась им навстречу.

«7 июня решением ВС армии, — докладывал полковник Кресик, — 80 % личного состава было поставлено в строй, включая артиллеристов и минометчиков. Однако успеха армия не имела из-за отсутствия боеприпасов и плохо организованного взаимодействия между частями, наступавшими с востока. Кроме патронов, 45-миллиметровых снарядов и 50-миллиметровых мин ничего не было… Личный состав получал по 30–40 г сухарей в день, раненые — по 70–80 г на человека. Единственный продукт питания — конина. Однако из-за вражеской авиации нельзя было разводить костры, и конину ели в сыром виде, без соли. Истощение. Смертность в частях, особенно в госпиталях и среди гражданского населения…»

Люди пухли от голода. В пищу шли хвоя, листва, березовая кора, ольховые шишки, трава, ежи и лягушки, кожаные части амуниции: «Голод заставил — и кирзовые сапоги пошли в дело. Думал ли я когда-нибудь в свои 23 года, что доведется съесть целую лошадь со всей амуницией, уздечкой и гужами? А ведь пришлось… Жить хотелось, а жизни не было. Умереть бы надо, да смерть не шла.

Голод духовно опустошает человека, превращая его в зверя-одиночку, бездумного и злобного, готового на любое насилие. Этот процесс идет постепенно, по нарастающей, разъедая человеческое достоинство. Человек меняется и внешне: с лица исчезает улыбка — появляется тоскливая хмурь, глаза шныряют по сторонам, зубы плотно сжаты, на щеках — ямы-провалы, речь отрывистая, как у косноязычного… Голодный не вспоминает прошлого, не думает о будущем. Притупляется все: чувство долга, любовь к ближнему, к соотечественнику, законы морали: остается одно страстное желание — есть! Не желание смерти, нет, а именно жизни. Как угодно, но жить! Жить физически, потому что духовно такой человек давно уже умер… Такова власть тела над человеком, и преодолеть ее ох как трудно!».

В армии были зафиксированы случаи людоедства.

К 14 июня, отбросив 327-ю стрелковую дивизию и 23-ю бригаду, противник овладел Финевым Лугом. 19-я гвардейская (бывшая 366-я) дивизия отошла в район Глухой Керести, но оборонительный рубеж здесь заранее подготовлен не был. На участке 92-й стрелковой дивизии немцы захватили Ольховку и вышли на рубеж ручья Омутного. В течение 17–20 июня арьергардные советские части были оттеснены на рубеж реки Трубицы и ручья Барская Канавка.