Клиент - Джон Гришем

Финн задавал четкие и быстрые вопросы, поскольку уже несколько привык избегать вопросов не по существу. Такое экономное обращение со словами было для него внове, и чем больше он практиковался, тем больше ему это нравилось.

* * *

Мактьюна вывернули наизнанку. Он рассказал об отпечатках пальцев внутри машины, на пистолете и на бутылке, а также на заднем бампере. Он высказал некоторые предположения насчет ребятишек и огородного шланга и показал Гарри окурки сигарет “Вирджиния Слимз”, найденные под деревом. Он также показал Гарри посмертную записку Клиффорда и высказал свои предположения насчет добавленных слов и разных ручек. Он показал Гарри шариковую ручку, найденную в машине, и объяснил, что не вызывает сомнений: мистер Клиффорд именно этой ручкой пытался что-то приписать. Он поведал о пятне крови на руке Клиффорда. Кровь Клиффорду не принадлежала, но была одной группы с кровью. Марка Свея, у которого была разбита губа и нашлись еще кое-какие травмы.

– Вы полагаете, мистер Клиффорд в какой-то момент ударил мальчика? – спросил Гарри.

– Я так думаю, Ваша Честь.

Против мыслей и предположений Мактьюна можно было бы возражать, но Реджи молчала. Она много раз присутствовала на подобных слушаниях вместе с Гарри и знала по опыту, что он сначала все выслушает, а уж потом решит, чему верить, а чему нет. Возражать было бесполезно.

Гарри поинтересовался, откуда ФБР взяло отпечаток пальца ребенка, чтобы сравнить с найденными в машине. Мактьюн глубоко вздохнул и поведал о банке из-под “Спрайта” в больнице, быстро добавив, что, когда они это делали, они не рассматривали ребенка в качестве подозреваемого, а видели в нем только свидетеля и считали, что нет ничего особенного в том, чтобы снять отпечаток с банки. Гарри все это сильно не понравилось, но он промолчал. Мактьюн еще раз подчеркнул, что если бы ребенок в чем-либо подозревался, им никогда не пришло бы в голову брать отпечатки негласно. Никогда.

– Ну, конечно, – заметил Гарри с сарказмом, заставив Мактьюна покраснеть.

Финк провел его через события вторника, следующего дня за самоубийством, когда Марк нанял адвоката. Они тщетно пытались поговорить с ним, потом с его адвокатом, но так ничего и не добились.

Мактьюн держался в рамках и излагал только факты. Когда ему разрешили удалиться, он рванулся к дверям, оставив четкое впечатление, что Марк врун, каких мало.

Пока Харди и Мактьюн давали показания, Гарри время от времени посматривал на Марка. Ребенок казался невозмутимым, невозможно было понять, о чем он думает. Казалось, все его внимание сосредоточено на каком-то пятне на полу. Он забился как можно глубже в кресло, почти не глядя на Реджи. Глаза у него были мокрыми, но он не плакал. Он выглядел усталым и печальным и изредка бросал взгляд на свидетелей, когда они изобличали его очередную ложь.

Гарри приходилось много раз наблюдать Реджи в подобных обстоятельствах. Она обычно садилась поближе к своим юным клиентам и что-то шептала им на ухо в процессе слушания. Она их гладила по голове, сжимала руку, подбадривала, если нужно, учила. Обычно она постоянно находилась в движении, пытаясь защитить своих клиентов от тяжелого воздействия юридической системы, управляемой взрослыми. Но не сегодня. Она время от времени посматривала на Марка, как бы ожидая сигнала, но он не обращал на нее внимания.

– Вызывайте следующего свидетеля, – велел Гарри Финку, который сидел, поставив локти на колени, чтобы помешать самому себе встать. Он беспомощно взглянул на Орда, потом на судью.

– Понимаете, Ваша Честь, может, это покажется вам странным, но следующим хотел бы дать показания я.

Гарри сорвал с носа очки и уставился на Финка.

– Вы что-то перепутали, мистер Финк. Вы здесь в качестве юриста, не свидетеля.

– Я знаю, сэр, но я также один из авторов заявления, и, хотя это не совсем обычно, я полагаю, что мои показания могут принести пользу.

– Томас Финк – податель заявления, юрист, свидетель. В судебные приставы не желаете, мистер Финк? А может, займетесь стенографией? Или мою мантию примерите на минуточку? Не стесняйтесь, мистер Финк, тут ведь театр, а не зал суда, можете выбирать себе роль по вкусу.

Финк тупо смотрел в сторону Гарри, стараясь не встречаться с ним взглядом.

– Я могу объяснить, сэр, – робко заметил он.

– Не надо мне ваших объяснений, мистер Финк. Я еще не ослеп. Вы, ребятки, рванули сюда, не подготовившись как следует. Мистер Фолтригг должен был бы присутствовать, но его нет, а он бы вам сейчас очень пригодился. Вы ведь как решили – подадите заявление, приведете с собой какого-нибудь большого начальника из ФБР, прихватите заодно мистера Орда, и это произведет на меня такое впечатление, что я подниму все четыре лапки кверху и сделаю все, что вы потребуете. Могу я вам кое-что сообщить, мистер Финк?

Финк автоматически кивнул.

– Так вот, никакого впечатления это на меня не произвело. Мне приходилось видеть куда лучшую работу во время учебных судебных процессов в юридическом колледже. Да половина студентов-первокурсников в Мемфисе сделала бы из вас мартышку, а вторая половина сделала бы мартышку из мистера Фолтригга.

Хоть Финк и не был с ним согласен, он почему-то продолжал кивать. Орд отодвинул свой стул подальше от Финка.

– Что вы думаете по этому поводу, миссис Лав? – спросил Гарри.

– Ваша Честь, наши процессуальные и этические принципы совершенно ясны. Юрист, ведущий дело, не может участвовать в данном судебном процессе в качестве свидетеля. Все просто. – Она высказала все это с несколько удивленным и усталым видом, как нечто само собой разумеющееся.

– Мистер Финк?

Финк попытался собраться.

– Ваша Честь, я бы хотел сообщить суду под присягой о некоторых фактах, связанных с деятельностью мистера Клиффорда до самоубийства. Я прошу прощения за то, что обращаюсь к суду с этой просьбой, но в данных обстоятельствах этого невозможно избежать.

Послышался стук в дверь. Судебный пристав слегка приоткрыл ее, и показалась Марсия, неся на тарелке толстый бутерброд с ростбифом и стакан чаю со льдом. Она поставила все перед судьей, который поблагодарил ее, и вышла.

Был уже почти час дня, и неожиданно все почувствовали, что ужасно проголодались. От бутерброда с мясом, редиской, солениями и колечками лука исходил аппетитный запах. Все присутствующие не сводили глаз с булки, которую Гарри поднес было ко рту. Но тут он сам заметил, что Марк следит за каждым его движением. Он остановил бутерброд на полпути ко рту и увидел, что Финк, Орд, Реджи и даже судебный пристав смотрят на него с ожиданием.

Гарри вернул бутерброд на тарелку и отодвинул ее в сторону.

– Мистер Финк, – сказал он, показывая на него пальцем, – оставайтесь на месте. Вы клянетесь говорить правду?

– Да, сэр.

– Прекрасно. Теперь вы находитесь под присягой. Даю вам пять минут, чтобы изложить все, что считаете нужным.

– Спасибо, Ваша Честь.

– Милости просим.

– Видите ли, мы с Джеромом Клиффордом вместе учились в юридическом колледже, знаем друг друга много лет. Участвовали в одних и тех же делах, по разные стороны, разумеется.

– Разумеется.

– После того как Барри Мальданно было предъявлено обвинение, давление возросло, и Джером начал странно себя вести. Оглядываясь назад, я могу сказать, что он начал потихоньку колоться, но тогда я не придал этому значения. Понимаете, Джером всегда был странноват.

– Понимаю.

– Я каждый день занимался этим делом, по много часов ежедневно, и по нескольку раз в неделю говорил с Джеромом Клиффордом. Мы проводили предварительные слушания и все такое, и я иногда видел его в суде. Он выглядел ужасно. Сильно потолстел, слишком много пил. Редко мылся. Часто забывал перезвонить, если его просили, а он никогда раньше так не поступал. За неделю до его смерти он позвонил мне домой, поздно вечером. Он был совершенно пьян, что-то молол целый час. Как сумасшедший. На следующий день он позвонил мне с самого утра на работу и извинился. Но никак не вешал трубку. Все пытался выяснить, не сказал ли он накануне что-нибудь лишнее. По крайней мере дважды он упоминал про тело сенатора Бойетта, так что я уверен: Джером знал, где оно спрятано.

Финк помолчал, давая присутствующим переварить услышанное, но нетерпеливый вид Гарри заставил его продолжать.

– Короче, он звонил мне еще несколько раз после этого, все говорил про тело. Я пытался его спровоцировать. Сказал, что он в пьяном виде слишком много наболтал. Заявил, что мы думаем предъявить ему обвинение в препятствии свершению правосудия.

– Похоже, самое ваше любимое, – сухо заметил Гарри.

– Так или иначе, Джером слишком много пил и вел себя непоследовательно. Я сказал, что ФБР следит за ним круглосуточно, что, строго говоря, не совсем соответствовало действительности, но он, похоже, поверил. Совсем превратился в параноика, звонил мне по нескольку раз на дню. Потом он напился и позвонил ночью. Он хотел говорить про труп, но боялся. Во время этого последнего разговора я предложил ему заключить сделку. Пусть он нам скажет, где труп, а мы поможем ему, в смысле откажемся от всяких обвинений. Он ужасно боялся своего клиента, но ни разу не отрицал, что знает, где находится тело.