Клиент - Джон Гришем

– Нет. Если я не сделал ничего плохого, то почему меня забирают полицейские и сажают в тюрьму? Почему я сижу здесь, дожидаясь слушания?

– Ты здесь потому, что они думают: ты знаешь что-то важное, а, как я уже говорила, каждый человек должен помогать правоохранительным органам в ходе расследования.

– Все равно это глупый закон.

– Возможно. Но сегодня нам его не изменить.

Он наклонился вперед, и стул наконец встал на все четыре ножки.

– Мне надо кое-что знать, Реджи. Почему бы мне просто не сказать им, что я ничего не знаю? Почему я не могу сказать, что мы с Роми говорили о самоубийстве, о рае и аде и о всем таком?

– Соврать?

– Да. Все получится, поверьте. Никто не знает правды, кроме меня и Роми. И вас. Так? И Роми, да благословит Господь его душу, уже ничего не скажет.

– В суде нельзя врать, Марк. – Она произнесла это как только могла искренне. Сколько часов она провела без сна, стараясь найти ответ на этот неизбежный вопрос. Как же ей хотелось сказать: “Да! Именно так! Соври, Марк, соври!” У нее все болело и руки тряслись, но она была тверда: – Я не могу позволить тебе врать в суде. Ты же будешь под присягой, значит, должен говорить правду.

– Тогда, похоже, зря я вас нанял, верно?

– Я так не думаю.

– Определенно зря. Вы заставляете меня говорить правду, а в этом деле меня из-за правды могут убить. Если бы вас не было, я бы пошел туда и врал бы без зазрения совести и мы все – я, мама и Рикки – были бы в безопасности.

– Если хочешь, можешь меня уволить. Суд назначит другого адвоката.

Он встал, ушел в самый темный угол комнаты и заплакал. Она смотрела на его поникшую голову и опущенные плечи. Марк прикрыл глаза тыльной стороной руки и громко рыдал.

Реджи видела такое много раз, но все равно вид испуганного и страдающего ребенка был невыносим. Она тоже не смогла удержаться от слез.

Глава 24

Два помощника шерифа провели его в зал заседаний через боковую дверь, чтобы не ходить по основному коридору, где всегда болталось много любопытных. Но Слик Мюллер предвидел этот маленький маневр и наблюдал за ними, спрятавшись за газетой.

Реджи прошла за помощниками шерифа и клиентом. За дверями ждал Клинт. Было уже четверть первого, шум и гам, обычный для суда по делам несовершеннолетних, смолк на время обеда.

Таких залов суда, как этот, Марк никогда не видел по телевизору. Такой маленький! И пустой. Никаких скамеек или стульев для зрителей. Судья сидел за каким-то сооружением на возвышении между двумя флагами, прямо у стены. В центре комнаты – два стола, за одним из них лицом к судье сидели несколько мужчин в темных костюмах. Справа от судьи стоял крошечный столик, за которым пожилая женщина со скучающим видом просматривала бумаги. Она несколько оживилась, когда Марк вошел в комнату. Прямо напротив судьи сидела наготове роскошная молоденькая стенографистка. На ней была коротенькая юбка, и ноги ее пользовались несомненным успехом у присутствующих. “Ей вряд ли больше шестнадцати”, – подумал он, направляясь за Реджи к их столу. Последним действующим лицом спектакля был судебный пристав с пистолетом на бедре.

Марк сел, чувствуя, что все не сводят с него глаз. Оба помощника шерифа вышли, и, когда дверь за ними закрылась, судья снова взял в руки дело и полистал его. Если до этого все ждали мальчика и его адвоката, то теперь настало время всем ждать судью. Таков уж судебный этикет.

Реджи выудила из портфеля один-единственный блокнот и принялась делать заметки. В другой руке она держала бумажную салфетку, которой вытирала глаза. Марк смотрел в стол, глаза все еще мокрые. Но он был полон решимости взять себя в руки и выдержать это испытание. Слишком много зрителей.

Финк и Орд не сводили глаз с ног судебной стенографистки. Юбка кончалась где-то на полдороге между бедром и коленями. Она была узкой, и казалось, что она ползет наверх на какую-то долю дюйма каждую минуту. Треножник, на котором был укреплен магнитофон, она крепко зажала коленями. Если учесть размеры судебного зала, она находилась от них на расстоянии меньше десяти футов, а им в данный момент меньше всего нужно было, чтобы их что-то отвлекало. Но они продолжали смотреть. Ну вот! Юбка поднялась еще на четверть дюйма!

За столом вместе с Ордом и Финком сидел и нервничал Бакстер Л.Маклемор, молодой юрист, только что окончивший юридический колледж. Он был самым незначительным сотрудником в конторе прокурора, и на его долю выпала обязанность присутствовать в суде по делам несовершеннолетних. И, хотя это дело не было вершиной какого-то блестящего расследования, но сидеть рядом с Джорджем Ордом было лестно. Маклемор ничего не знал о деле Марка Свея, и мистер Орд объяснил ему в коридоре несколько минут назад, что поддерживать обвинение будет мистер Финк. Разумеется, с разрешения суда. Бакстер же должен просто сидеть, хорошо выглядеть и помалкивать.

– Дверь закрыли? – наконец спросил судья, посмотрев в направлении судебного пристава.

– Да, сэр.

– Прекрасно. Я просмотрел заявление и готов начать слушание. Для протокола: я вижу, что ребенок присутствует, его адвокат тоже здесь. Мать ребенка, являющаяся его опекуном, получила сегодня утром экземпляр заявления и повестку в суд. Однако матери ребенка в суде нет, и это меня беспокоит. – Гарри на минуту замолк и снова полистал дело.

Финк решил, что пришло самое время сказать свое веское слово в деле, поэтому он медленно встал, стараясь застегнуть пиджак, и обратился к суду.

– Ваша Честь, я хотел бы заметить для протокола, что я – Томас Финк, помощник прокурора по Южному округу штата Луизиана.

Взгляд Гарри медленно оторвался от дела и остановился на Финке, стоящем со значительным и нарочито серьезным видом и нервно перебирающем пальцами, которые никак не могли справиться с верхней пуговицей пиджака.

– Я – один из подателей заявления, – продолжил Финк, – и, если вы мне позволите, я хотел бы коснуться вопроса об отсутствии матери ребенка.

Гарри молча смотрел на него с таким видом, будто отказывался верить своим глазам. Реджи невольно улыбнулась. И подмигнула Бакстеру Маклемору. Гарри наклонился вперед и, оперевшись на стол локтями, казалось, ловил каждое гениальное слово, произнесенное самым выдающимся юристом всех времен и народов.

Финк убедился, что у него есть внимательные слушатели.

– Ваша Честь, мы считаем, то есть все, кто подписал заявление, считают: дело настолько срочное, что данное слушание должно было состояться немедленно. Ребенка представляет адвокат, и, я бы сказал, вполне компетентный адвокат, и никакие права мальчика не будут нарушены в связи с отсутствием его матери. Насколько нам известно, мать должна постоянно находиться у постели своего младшего сына, так что трудно сказать, когда она сможет присутствовать на слушании. Мы считаем, Ваша Честь, что необходимо немедленно начать данное слушание.

– Да что вы говорите? – заметил Гарри.

– Да, сэр. Такова наша позиция.

– Ваша позиция, мистер Финк, – произнес Гарри медленно и громко и указал пальцем, – сидеть вон на том стуле. Пожалуйста, садитесь и слушайте меня внимательно, потому что я повторять не буду. И если мне придется это сделать, то я прикажу надеть на вас наручники и увести вас в нашу распрекрасную тюрьму, где вы приведете ночь.

Ошарашенный Финк упал на стул. Челюсть у него отвисла.

Гарри хмуро посмотрел поверх очков прямо на Томаса Финка.

– Теперь слушайте внимательно, мистер Финк. Вы здесь не в Новом Орлеане в одном из шикарных залов заседаний, и я не один из ваших федеральных судей. Это мой личный зал, и я сам устанавливаю здесь правила. Правило номер один в этом зале: вы можете говорить, только если я к вам обращусь. Правило номер два: вы не надоедаете “Его Чести” ненужными речами, замечаниями и комментариями. Правило номер три: “Его Честь” не желает слушать голоса адвокатов. Он их слушает уже двадцать лет и знает, как они обожают звук собственного голоса. Правило номер четыре: в моем зале для заседаний вы не встаете. Вы сидите и говорите как можно меньше. Вам понятны эти правила, мистер Финк?

Финк тупо посмотрел на Гарри и попытался кивнуть.

Но Гарри еще не закончил.

– Это очень маленький зал, мистер Финк. Я сам его придумал давным-давно для частных слушаний. Мы тут все можем хорошо видеть и слышать друг друга, так что держите ваш рот на замке, зад – на стуле, и мы с вами прекрасно поладим.

Финк все еще пытался кивнуть. Он схватился за стул, твердо решив никогда больше не вставать. Сидящий за ним Мактьюн с трудом сдержал улыбку.

– Мистер Маклемор, как я понял, мистер Финк собирается выступать от имени обвинения. Вы не возражаете?

– Нет, Ваша Честь.

– Пусть так и будет. Но постарайтесь удержать его на стуле.

Марк смотрел на все происходящее с нарастающим ужасом. Он-то надеялся увидеть на судейском месте доброго, ласкового старичка, переполненного любовью и сочувствием. Не тут-то было. Он взглянул на красную шею тяжело дышащего мистера Финка и почти пожалел его.