Лонтано - Жан-Кристоф Гранже

– А может, он действовал в обратном порядке, – заметила Одри, держа блокнот на коленях.

– То есть?

– Он мог подойти поверху, со стороны букинистов, и спустить тело на веревках. Ведь охранники управления, с другого берега, не заметили никакого судна.

Эрван испытал смешанное чувство: раздражение оттого, что такая мысль не пришла в голову ему самому, и восхищение этой обладающей самой точной и быстрой реакцией женщиной со столь непримечательной внешностью.

– Невозможно, – бросил он, изрядно покривив душой. – Слишком плотное движение: водители его бы заметили.

– В четыре часа утра? Если у него был грузовичок и хорошее оборудование?

– Или если он переоделся работником дорожной службы? – Эрван специально говорил что в голову придет, но на данном этапе любое предположение имело право на существование. – Если этот след тебе кажется верным, ты и займешься опросом на набережной.

Одри черкнула пару строчек.

– Тонфа, отправляйся в Институт судебной медицины, будешь присутствовать на вскрытии. Кто у нас патологоанатом?

– Ив Рибуаз.

– Рибуаз, отлично. Спроси у него, не обладал ли наш клиент хирургическими познаниями. Возможно, он изъял органы.

Полицейские переглянулись: никто о таком не слышал. Эрвану следовало бы как можно быстрее просветить их насчет Человека-гвоздя и убийства в «Кэрвереке», но пока он предпочитал следовать совету отца: сосредоточиться на Анн Симони, собрать материальные данные, оставив в стороне и призраков, и фиаско в Бретани.

– Мне нужен подробный отчет об использованных технических приемах.

По сравнению с пазлом, каким было тело Виссы, останки Анн Симони обеспечивали обширное поле деятельности. В желудке кольнуло, когда Эрван осознал, что этот факт доставляет ему смутное удовлетворение.

– Попроси также медика проверить, нет ли в грудной клетке посторонних элементов.

– Типа?

– Ногти, волосы, которые могут принадлежать будущей жертве.

Снова удивленные взгляды присутствующих. Невозможно и дальше удерживать бретонскую информацию. Не говоря уже об отметинах у него на лице, вызвавших напряженное внимание, едва он появился. В нескольких словах он рассказал о своем расследовании в Финистере, обмолвился о драке и набросал список надругательств, которым убийца, предположительно, подвергал свою добычу.

Крипо рискнул спросить:

– На что ты надеешься, если обнаружатся новые частицы?

– Что ДНК будет в наших базах по той или иной причине. В таком случае у нас больше шансов предотвратить следующее убийство, а в худшем случае – найти тело.

Тяжелое молчание. Никто из собравшихся не стремился связываться со столь изысканным трупом. Эрван продолжил, назвав того, кто послужил примером нынешнему убийце: Человек-гвоздь из Заира. Новые реплики, краткие и сжатые.

– Человек-гвоздь, – повторил Сардинка, – это не тот парень, которого твой отец задержал в семидесятых годах?

– Именно.

– Значит, мы имеем дело с подражателем? – гнул свое Тонфа.

Эрван вздохнул – он терпеть не мог выражений, заимствованных из телесериалов, в основном американских.

– Нам сейчас не нужны никакие предвзятые оценки. Сосредоточимся на сегодняшних убийствах. И только потом будем сравнивать с изначальным образцом.

Эта мысль напомнила ему еще об одной новой детали, упомянутой отцом: когда-то заирский мучитель «очищал» свои жертвы, вызывая у них рвоту.

– Тонфа, скажи там, пусть сделают и общую экспертизу, и токсикологию. Мне нужны все подробности.

– Они потребуют запросы.

– Будут у тебя запросы. Крипо, займись.

Эльзасец кивнул, но Эрван заметил, что он дуется, конечно же раздосадованный тем, что узнал новости одновременно с остальными. Будучи главным канцеляристом и соратником Эрвана в деле К76, он полагал, что имеет право на свежую информацию из первых рук.

– Уже еду, – сказал Тонфа, вставая.

– Погоди. Потом навестишь наших друзей из идентификации. Гвозди, осколки стекла, металлические частицы – все должно быть изучено. Откуда-то эти штуки взялись. Кстати, скажи им, что пробы на ДНК с гвоздей приоритетны.

– С какой стати? – спросил Сардинка.

– Наш клиент сосет их, прежде чем воткнуть в жертвы.

Новая пауза. Казалось, всех одолевает одно и то же двойственное чувство: идет ли речь о самом крупном деле в карьере каждого или о нарастающем кошмаре?

– Нико, – продолжил Эрван, – ты знал Анн Симони?

– Откуда я мог ее знать?

– Она работала в двух шагах от нас, в отделе транспортного учета. Это ж твои охотничьи угодья, верно?

Заинтересованное лицо вгляделось в фотографии, поднятые из архива.

– Нет, – выдохнул он, – не в моем вкусе.

– У тебя теперь и вкус появился? – спросила Одри.

Смешки в зале. Эрван хлопнул по столу. Он терпеть не мог неуважения к мертвым – и особенно к мертвым женщинам. Помимо того, он ненавидел бабников, как и скабрезные шуточки, само существование которых, на его взгляд, являлось оскорблением женскому роду.

– Ты знаешь тамошних девушек?

– Не исключено, – пробормотал тот с самодовольной улыбкой.

Эрвану захотелось влепить марсельцу пощечину.

– Встреться с ними и вытяни все, что сможешь. Мне нужен детальный портрет Анн Симони. Характер. Привычки. В каком настроении была в последнее время. У нее уголовное прошлое, но она вернулась на путь истинный.

– Какого рода прошлое? – спросила Одри.

– Семь лет во Флёри за вооруженное нападение. Вышла на свободу через три. С тех пор проблем с правосудием не было.

Правоохранительница не унималась:

– Разве можно поступить на госслужбу с судимостью?

– Ей оказали поддержку.

– Какую поддержку?

Эрван уклонился от ответа и обратился к Фавини:

– Найдешь мне ее дело и проверишь старые связи. Она, конечно, порвала с ними, но кто знает. Выясни, кто ее новые друзья, семья, привычный кайф.

– Что ты имеешь в виду?

– Наш убийца мог всплыть из той публики. А мог встретить ее там, где она часто бывала. Проверь.

Живчик записывал все в блокнот молескин, перехваченный эластичной резинкой, – как у Хемингуэя, Пикассо, Брюса Чатвина. Фавини обожал известные марки и ссылки на громкие имена.

А Эрван обдумывал вопросы Одри. Они очень быстро выведут ее на прямую дорогу к его отцу. Никто не поверит, что он не спал с жертвой. Пусть Старик сам выпутывается. Он вдруг вспомнил: а упомянул ли Крипо в своем отчете о перстне, найденном на Сирлинге?

– И последнее, – заключил он, обращаясь к марсельцу, – назначь обыск у малышки на завтрашнее утро.

– Есть.

– Но сам загляни к ней сегодня вечером, только втихую.

– Не очень по правилам.

– С каких это пор полиция следует правилам? Мы не можем терять ни минуты. – Он повернулся к эльзасцу. – Крипо, займись расшифровкой мобилы, компом – по полной программе. А еще собери все видеозаписи. По предварительным данным, она ушла с работы вчера вечером около шести часов. Но так и не вернулась домой, на улицу д’Аврон, в Двадцатом округе. Или у нее была назначена встреча с нашим клиентом, или он ее где-то отловил и убедил пойти с ним или просто похитил девушку тем или иным способом. Пройди по ее следам, по набережным, в метро – везде, где есть камеры.

Крипо скептично кивнул.

– И покопайся в наших базах, кто знает…

– А что искать?

– А сам как думаешь? «Гвоздь», «зеркало», «удаление органов» – вот тебе первые ключевые слова, для начала неплохо. И последнее: свяжись с прокуратурой и разберись с ними. В ближайшую неделю я хочу, чтоб у меня были развязаны руки и никакой судья не крутился под ногами.

Трубадур кивнул, поднимаясь.

– Раз такое дело, – вмешался Сардинка, – может, вызовем профильщика?

Вот уже лет десять, как форт Рони, Генеральный штаб жандармерии, создал специальный департамент наук о поведении, объединивший группу «профильщиков», в большинстве своем женщин. Эрван ничего против не имел, но увеличивать команду сейчас – исключено. В полиции такой принцип: чем больше людей, тем невеселей.

– Сами разберемся, – сдержанно ответил он.

Профильщик – это я. Профильщик – это мой отец. Профильщик – это Африка…

– За работу! – заключил он, хлопнув в ладоши, как заправский прораб. – Итоги вечером в двадцать часов.

Полицейские направились к двери, так и не посмев спросить, что будет делать он сам.

60

Эрван помчался на площадь Бово, где отец оставил для него досье с данными по Гаэль. Все хранилось в компьютере, но также на клочках бумаги, по старой привычке работника внутренней безопасности. Невозможно стереть машинную память, но вот бланк можно сжечь или проглотить – в самом прямом смысле: при помощи слюны и жевания.

Он быстро просмотрел отчеты. Парни сработали топорно. Изучив ее предыдущие разговоры – с момента исчезновения Гаэль не пользовалась ни мобильником, ни кредиткой, – они сосредоточились на ее ближайшем окружении: друзья, знакомые, подруги по тяжелой работе… Все впустую. Они перетрясли ее квартиру и пришли к выводу, что беглянка взяла с собой мобильник и записную книжку – ну и, конечно, наличность.