Люби меня в полдень - Лиза Клейпас

— Нет у меня никаких проблем с нервами, — рявкнул он.

— Прости, назовём это как-нибудь по-другому.

Её голос звучал так успокаивающе и мягко, что Кристофер нисколько не удивился бы, если бы у её ног стали собираться кобры, тигры, росомахи, барсуки и прочая живность. Не сумев устоять перед убаюкивающей нежностью её слов, они бы мирно уснули, свернувшись в живой клубок.

Кристофер выругался сквозь зубы, и в комнате повисла звенящая тишина.

Вытащив из кармана платья нечто похожее на булочку, Беатрис протянула её Альберту, который тут же подбежал к ней и нетерпеливо схватил угощение. Поманив пса к двери, Беа жестами приказала ему покинуть комнату.

— Поспеши на кухню, — ласково сказала она. — Миссис Клокер собиралась тебя покормить.

Услышав эти слова, Альберт торопливо умчался.

Закрыв дверь, Беатрис заперла замок и подошла к Кристоферу. Она выглядела необычайно мило и женственно в шёлковом платье лавандового цвета и с забранными в аккуратную причёску волосами. Сейчас в ней невозможно было угадать ту дерзкую девчонку в бриджах, которую совсем недавно он оставил сидящей на земле перед конюшней.

— Я мог убить тебя, — разгневанно произнёс он.

— Но ты этого не сделал.

— И мог причинить тебе боль.

— Этого тоже не произошло.

— Ради бога, Беатрис…

Стиснув в руке бокал, Кристофер прошёл через всю комнату и тяжело опустился в стоящее перед камином кресло.

Шёлковые юбки лавандового цвета тихо зашелестели, когда Беатрис последовала за ним.

— На самом деле я — не Беатрис, а её куда более благовоспитанная сестра-близнец. Беа сказала, что с этого момента именно я должна находиться рядом с тобой. — Она бросила быстрый взгляд на бокал «Арманьяка», зажатый в его руке. — Ты обещал мне отказаться от алкоголя.

— Мы пока ещё не женаты. — Кристофер понимал, что ему должно быть стыдно за свои слова, прозвучавшие, словно глумящееся эхо тех, которые чуть ранее произнесла сама Беатрис, но не смог побороть это искушение.

Беатрис однако даже не вздрогнула.

— Я очень сожалею о том, что произошло. Мне не стоило шутить, когда ты так обо мне волновался. Порой я чересчур беспечна и нередко переоцениваю свои возможности. — Беатрис опустилась на пол подле него и положила руки ему на колени. Она внимательно смотрела на Кристофера своими синими, серьёзными глазами, мерцающими, словно звёзды, из-под пушистых, тёмных ресниц. — Мне не следовало разговаривать с тобой в подобном тоне. В нашей семье многие ситуации — лишь повод для очередной острой перепалки. Мы привыкли всё переводить в шутку и при этом частенько забываем, что другие люди могут воспринимать некоторые вещи слишком близко к сердцу.

Беатрис легонько водила кончиком пальца по его бедру, словно рисуя небольшой замысловатый узор.

— Но я обладаю рядом качеств, способных искупить мои недостатки, — лукаво сказала она. — Например, меня совсем не раздражает собачья шерсть. А ещё я могу поднимать пальцами ног небольшие предметы. На мой взгляд, весьма необычный и полезный талант.

Нечувствительность Кристофера таяла, будто лёд под весенними лучами солнца, и «Арманьяк» не имел к этому никакого отношения. Заслуга целиком и полностью принадлежала Беатрис.

Господи, как же он её обожал!

Но чем больше оттаивало сердце Кристофера, тем сильнее он начинал испытывать возбуждающий подъём чувств. Желание накрыло его мощной волной, угрожая смести тонкую стену самообладания. Сильное, почти нестерпимое желание.

Кристофер поставил бокал с недопитым бренди на пол, развёл колени и привлёк Беатрис к себе. Он наклонился вперёд и коснулся губами лба любимой, ощутив при этом дразнящий аромат её кожи. Кристофер откинулся назад и принялся рассматривать Беатрис. Она выглядела такой невинной и бесхитростной, словно ангел, сошедший на землю. Но этот её вид был обманчив, она только казалась тихоней, которая и воды не замутит. Моя маленькая плутовка, подумал он с нежной усмешкой. Кристофер погладил тонкую руку, лежащую у него на бедре. Глубоко вздохнув, он осторожно приподнял её ладонь.

— Итак, твоё второе имя — Элоиза, — сказал он.

— Да, в честь французской монахини, жившей во времена Средневековья. Мой отец обожал читать её письма. Должна признаться, я тоже… Элоиза снискала известность любовными письмами, которыми обменивалась со своим мужем и возлюбленным Абеляром[29]. — Личико Беатрис прояснилось. — Выходит, в этом я очень похожа на свою тёзку?

— Учитывая, что родственники Элоизы в конечном итоге оскопили беднягу Абеляра, я предпочел бы воздержаться от подобных сравнений.

Беатрис улыбнулась:

— Тебе не о чем волноваться.

Когда она вновь взглянула на него, улыбка исчезла из её глаз:

— Так ты прощаешь меня?

— Чтобы ты вновь стала подвергать себя опасности? Никогда. Ты для меня — слишком дорогое сокровище. — Кристофер приподнял руку Беатрис и поцеловал её. — Ты так красива в этом платье, и общение с тобой доставляет мне самую большую радость на свете, но я вынужден проводить тебя домой.

Однако Беатрис даже не шелохнулась:

— Только когда между нами всё уладится.

— Всё уже в порядке.

— Нет, нас словно разделяет невидимая стена. Я чувствую её.

Кристофер покачал головой.

— Я всего лишь… впал в некое оцепенение. — Он взял её за локти. — Позволь, я помогу тебя подняться.

Но Беатрис воспротивилась.

— Не сейчас. Ты по-прежнему слишком далеко от меня.

— Я здесь, рядом с тобой.

Не существовало слов, способных выразить дьявольскую суть того, что с ним происходило в минуты оцепенения. Кристофер не знал, почему он впадает в это состояние и что помогает ему выйти из него. Он понимал лишь, что если подождать достаточно долго, странное ощущение исчезнет само по себе. Во всяком случае, так происходило с ним прежде. Хотя, возможно, однажды эта пустота затянет его во мрак и никогда уже не отпустит. Господи Иисусе!

Не отводя взгляда, Беатрис слегка сжала его бёдра. Вместо того чтобы встать, она потянулась ему навстречу и мягко накрыла ртом его губы.

Кристофер ощутил внезапный толчок сердца, будто оно замерло на мгновение, прежде чем вновь неистово забилось в груди. Тёплые, нежные губы Беатрис поддразнивали его, искушали, сулили райское наслаждение. Кристофер почувствовал, как опасно-стремительной волной, сметающей все доводы рассудка, его захлестнула обжигающая страсть. Беатрис приникла к нему всем телом: её груди крепко прижимались к его торсу, а пышные юбки сбились между его бёдер. На одно божественное мгновение он позволил себе уступить любовному пылу и вернул ей горячий поцелуй, глубоко и страстно проникнув языком ей в рот, именно так, как мечтал войти в её вожделённое тело. Беатрис тут же ответила ему — покорная, податливая, такая желанная. Её мгновенный отклик сводил Кристофера с ума, и она знала об этом.