Генрих V - Кристофер Оллманд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В отсутствие короля англичане проиграли сражение во Франции. Смерть своего брата Генрих должен был очень остро переживать,[517] как, впрочем, и вся страна, хотя хронисты не скрывали, что, по их мнению, Кларенс провалил сражение и своим отсутствием предусмотрительности и осторожности навлек поражение на себя и своих соратников[518]. Что это поражение могло означать для людей того времени, трудно сказать[519]. Для Генриха это событие не могло произойти в более неподходящий момент, так далеко он находился от места событий. К счастью для него, французы упустили шанс, который, если бы они им воспользовались, мог бы привести к катастрофе для англичан. Такое маловероятное событие, как поражение англичан, открывало возможности для мятежа, и Эксетер чувствовал себя обязанным заставить парижан возобновить свои обязательства по договору в Труа[520]. В Венеции в апреле ходили слухи, что дофин находится в Париже, и что в результате теперь может быть заключен мир[521]. Англичанам повезло еще в одном отношении. Под началом Кларенса служил граф Солсбери, полководец с большим опытом и достоинствами. Именно он предотвратил разгром и вывел англичан из опасной ситуации, в которой они оказались. Генрих был во многом обязан Солсбери за его усилия в тот день.
Как правило, чтобы дать себе время самостоятельно решить, что нужно делать, и тем самым сохранить инициативу за собой, Генрих выждал день, прежде чем сообщить о случившемся тем, кто был с ним. Очевидно, что военные потребности в людях и деньгах стали как никогда острыми. То, что Генрих не поддался панике из-за недавнего поворота событий, было либо мерой доверия, которое он питал к Солсбери как к полководцу, либо его собственным осознанием того, что на практике можно сделать даже в эти критические дни (он не мог, например, позволить себе пропустить еще одно заседание парламента, особенно в новых условиях). Воссоединившись с женой в Понтефракте и проехав через Хауден и Ньюарк, 15 апреля он был в Линкольне, чтобы увидеть интронизацию Ричарда Флемминга в качестве епископа и помочь в арбитраже в давнем споре между деканом Джоном Маквортом и членами капитула о правах на посещение,[522] после чего он посетил Кингс-Линн, Уолсингем и Норвич. Затем, вернувшись в Лондон, Генрих занялся сбором армии, задачей, которая теперь приобрела первостепенное значение.
По южным графствам были разосланы уполномоченные с просьбой помочь королю в защите его завоеваний во Франции, а всем членам королевской свиты было приказано прибыть в Лондон для обсуждения предстоящей экспедиции[523]. В Линкольншире король, возможно, предвидя некоторое нежелание местных землевладельцев воевать, приказал, чтобы у тех, кто откажется ему помочь, были изъяты их владения,[524] а в Йоркшире отклик на призыв был неудовлетворительным[525]. В то же время были признаки того, что подготовка активно продвигается вперед. В Эссексе и Кенте были наведены справки о наличии торговых судов, которые можно было бы использовать для экспедиции; на юго-западном побережье были реквизированы корабли; у каталонского купца была куплена селитра (верный признак того, что планировались решительные действия);[526] а камергер Честера смог набрать 200 лучников из Чешира и Хавардена, которых от него потребовали 13 мая, а четыре рыцаря и 400 лучников из Ланкашира также обещали явиться на службу[527].
Парламент собрался в начале мая, и во вступительной речи канцлер Лэнгли сказал, что терпение короля в трудные времена было не меньше, чем у Иова. Это была ссылка на то, что Генрих принял смерть Кларенса и других при Боже, а также явная попытка восстановить доверие, которое могло быть поколеблено поражением. Парламент был созван, продолжал Лэнгли, чтобы следить за поддержанием справедливости и порядка в королевстве, а также для того, чтобы те, кто служил на войне (и теперь возвращался домой), не были ущемлены законом из-за своего отсутствия за границей. Договор в Труа был разъяснен; опасения, что при новом порядке вещей Англия может оказаться в подчинении Генриха как короля Франции, были развеяны, и условия договора, как и требовалось, были ратифицированы[528].
Наконец, произошел финансовый кризис, с которым Генрих столкнулся в это время. Отчасти это был аспект более масштабного кризиса, который затронул в эти годы большую часть северо-западной Европы. В то же время, именно требования войны, в конечном счете, стали причиной крупного дефицита денег, от которого Генрих страдал в последние годы жизни. В мае 1421 года предполагалось, что к концу предстоящего финансового года в сентябре у Генриха будет около 3.507 фунтов стерлингов, из которых можно будет оплатить основные расходы на повседневное управление, не говоря уже о высоких расходах на ведение войны во Франции и оборону в Англии, а также на выплату королевских долгов, многие из которых относились еще к прошлому царствованию, "безжалостный каталог, [который] показывает, на какой небольшой марже Генрих вел войну"[529]. Решение — или его часть — можно было бы найти в парламентской субсидии, но Генрих знал, что лучше не просить его в этот момент, хотя собор духовенства в Кентербери, собравшийся в то же время, проголосовал за выделение десятины, половина которой должна быть собрана к сентябрю, а другая половина — годом позже. Вместо этого Генриху пришлось прибегнуть к займам: огромной сумме в 17.666 фунтов 13 шиллингов 4 пенса, который он получил от епископа Бофорта, и к очень маленьким, предложенным частными лицами, которые, принося эти жертвы, выражали не столько одобрение того, что делается, сколько свое уважение к королю, который это делает[530].
В начале июня Генрих отправился из Лондона во Францию. 6 и 7 июня он был в Кентербери; два дня спустя
