Толкователи (сборник) - Урсула Ле Гуин

— А если б аварии не произошло? Что вы предприняли бы дальше? Слетали в Довза-сити и сообщили бы… о том, что видели какие-то пещеры?

Советник молчал.

— Что вам известно об этом месте? Уже задав эти вопросы, Сати поняла, что он практически ничего и не успел увидеть. Да и теперь видит разве что эту вот пещеру, кое-кого из мазов и еще погонщиков миньюлов. Впрочем, ему и не нужно знать, ЧТО здесь находится. Ему, например, можно просто завязать глаза (а может, даже и этого не потребуется) и вывести или вынести его отсюда сразу же, как только он станет транспортабельным. Что он видел тогда? Как они устраивали привал? Что еще сможет он доложить своему драгоценному правительству?

— Это умиязу «Лоно Силонг», — сказал вдруг Советник. — Самая последняя библиотека.

— Почему вы так думаете? — спросила Сати, страшно раздосадованная тем, что он это знает.

— Потому что вы направлялись именно туда. Управление Этической Чистоты уже давно ищет эту библиотеку. То место, где они прячут свои книги. Вот это она и есть.

— А кто «они», Советник?

— Враги государства.

— О, Рам! — вздохнула Сати. И отсела от него как можно дальше; даже ноги под себя подобрала. А потом заговорила — очень медленно, после каждого предложения делая паузу:

— Вы все здесь отлично научились делать именно то, что мы на Терре делали и делаем не правильно, однако понятия не имеете о том, что мы там делаем правильно! Если бы вы знали. Советник, как мне жаль, что мы когда-то вообще появились на Аке! Лучше бы мы этого не делали. Но и у нас имеются определенные заблуждения, так что, когда мы все-таки сюда попали, нам следовало либо пока отказать вам в доступе к той информации, которой вы требовали, либо сперва прочесть вам подробный курс земной истории. Впрочем, вы бы, конечно, слушать не стали бы. Вы же не верите в историю. Ведь вы умудрились даже собственную историю выбросить на помойку, точно мусор!

— Это и был мусор.

Его смуглая кожа была сейчас сероватого оттенка — в тех местах, где ее не покрывали чудовищные синяки и кровоподтеки. Голос у него был хриплым и срывался. Этот человек серьезно ранен и совершенно беспомощен, думала Сати, но по-прежнему не испытывала при этой мысли ни сострадания, ни стыда.

— Я знаю, кто вы, — сказала она спокойно. — Вы мой враг, ибо вы — один из истинно верующих. Тот самый правильный человек с единственно правильной целью. Тот самый, который взял на себя право бросать людей за решетку только за то, что они читают запрещенные книги. Тот самый, кто эти книги сжигает. Кто может жестоко наказать тех, кто делает зарядку не так, как положено. Кто может выбросить на помойку чужое лекарство, которое давало человеку облегчение, да еще и помочиться сверху. Кто запросто нажмет на кнопку и пошлет радиоуправляемые бомбардировщики, чтобы они сбросили бомбы на других людей, а сам в это время спрячется в удобном бункере и останется невредим. Ибо его защитит бог. Или Государство. Или еще какая-нибудь ложь, за которой он скрывает свою зависть, свой эгоизм, свою трусость и свою безмерную жажду власти. Хотя, надо признаться, я не сразу вас разглядела. Советник. Зато вы меня сразу. Вы сразу поняли, что я ваш враг. Что я не такая, как вы, что я «не правильная». Как вам это удалось?

— Вы были посланы в горы, — ответил он, по-прежнему глядя прямо перед собой. Потом вдруг с трудом повернулся и посмотрел Сати прямо в глаза. — А там вы непременно встретились бы с мазами. Но зла я вам не желал, йоз.

Сати поперхнулась и в полном изумлении воскликнула:

— Йоз?

Но Советник больше уже на нее не смотрел. Некоторое время она растерянно следила за его потухшим, безжизненным взглядом.

Здоровой рукой он немного подкачал свою лампу на длинной ручке, и маленькая квадратная лампочка внутри тут же вспыхнула ярче. И Сати в сотый раз про себя удивилась: интересно, почему аканцы делают квадратные лампочки? Но эта «нормальная» мысль сразу погасла, а остальные были исполнены мрака, гнева, ненависти и презрения. Взяв себя в руки, она спросила:

— Значит, ваши люди пропустили меня в Окзат-Озкат, полагая, что я послужу отличной приманкой? И невольно стану винтиком вашей официальной идеологии? Неужели они надеялись, что я сама приведу их сюда?

— Да, я думал именно так, — признался он, помолчав.

— Но вы же сами все время твердили мне, чтобы я держалась подальше от мазов!

— Мне казалось, что они опасны.

— Опасны — для кого?

— Ну… для Экумены. И для нашего правительства… — Он использовал старое слово и тут же поправился:

— Для Корпорации.

— Что-то у вас концы с концами не сходятся, Советник!

Глядя прямо перед собой, он сказал, будто не слыша:

— Пилот крикнул: «Вон они!» — и мы полетели следом за вами вдоль тропы, и я успел увидеть ваш отряд на тропе и какой-то странный дым у вас за спиной… Он выходил прямо из тех скал… И тут нас швырнуло в сторону, прямо о скалу. И вертолет упал. Я знаю, кто его толкнул.

Он крепко стиснул свою раненую левую руку правой, пытаясь унять бившую его дрожь. Сати стало жаль его.

— Это был просто очень сильный порыв ветра, йоз, — тихо сказала она. — Там ветры стекают вниз, по склону горы, как бешеный поток. Да и для вертолета на такой высоте воздух слишком разреженный, а это опасно.

Он кивнул. Он, несомненно, то же самое твердил про себя множество раз.

— Они, правда, считают это место священным, — сказала она.

Откуда только взялось это слово? Она ведь его здесь практически никогда не употребляла! Зачем она мучает этого человека? Снова она ведет себя не правильно!

— Послушайте, Яра — вас ведь так зовут, верно? — не позволяйте допотопным суевериям овладевать вашей душой. Я не думаю, чтобы Матери Силонг по большому счету было дело хоть до кого-то из нас.

Он не ответил, только головой покачал. Возможно, он и это тысячу раз себе повторял.

Сати не знала, что еще сказать. Они долго молчали, и наконец он заговорил первым.

— Я заслуживаю наказания, — промолвил он. Это ее потрясло.

— Ну что ж, вы уже и так наказаны, — сказала она примиряющим тоном. — И, возможно, это далеко не все, и посланное вам наказание еще не исчерпано. Что нам, например, теперь делать с вами? Это, между прочим, еще нужно решить. Лето уже кончается. Говорят, что через несколько недель отсюда придется уходить. Но, по крайней мере, до этого момента вы можете быть совершенно спокойны. И обязательно постарайтесь научиться ходить. Потому что, куда бы вы отсюда ни пошли, вряд ли, по-моему, вам удастся оседлать южный ветер.

Он снова посмотрел на нее. Даже как-то испуганно, пожалуй. Неужели она что-то не то сказала? Но какая страшная вина заставила его произнести эти слова: «Я заслуживаю наказания»? А может, ему просто страшно лежать, беспомощному, среди врагов?