Жаба в дырке - Татьяна Нильсен

на висках и в то же время понимал, что расправиться с убийцей дочери в порыве гнева, в аффекте это одно, а медленно и методично душить одного за другим это сознательный выбор. Неожиданно больной закашлялся. Аристархов подскочил, чтобы снова позвать медсестру, но увидел вялый взмах руки.

– Я ни о чём не жалею. Они должны были умереть после того, что сделали с моей девочкой, – голос Джафара звучал тихо, но уверенно. – Вот представляешь, как только выполнил всё, то сам заканчиваю жизнь.

– Последним был следователь Зябликов? Ты его повесил буквально за несколько часов до аварии?

– Зябликова купили за хорошие деньги. После того, как он закрыл дело, сразу приобрёл квартиру и уехал в отпуск. Я ждал его. Следователь был последним в моём списке.

– Ты знаешь, кто давал откупные?

– Нет, но могу предполагать. Их там много, можете посмотреть списки домовладельцев «Облака рай». Они не интересовались такими мелочами, как смерть, поджёг, просто дали указание решить проблемы за любые деньги.

– И ты тоже взял на похороны девочки?

– Они должны были заплатить! На тот момент я взял кредит и приобрёл дом в Дагестане, всё что зарабатывал, отдавал в банк. К весне мы с Беллой собирались переехать. Я хотел обратить дочь в свою религию и выдать замуж за хорошего парня, – Джафар глубоко вздохнул, и слеза скатилась по виску. – У меня не оказалось денег даже на погребальные одежды. Помогли друзья, коллеги, соседи, но этого было не достаточно, а дагестанский дом я не смог продать так скоро. Вот пришлось направиться к Бабичу. Я сказал, что готов отдать погорелый участок за три миллиона. Думал он начнёт кобениться, торговаться, ведь другие земли они получали за копейки, но деньги пришли на карту на следующий день, – голос мужчины слабел. – Хоть похоронил по человечески.

– Как ты выяснил, кто был в ту ночь в вашем доме? – Аристархов понял, что надо убыстрить темп разговора, иначе больной просто уснёт. – Как ты узнал про Амазгуни?

– Он и его дружки несколько раз приходили домой, караулили возле дачи. Все переговоры вёл именно он. Сначала уговаривал, сулил деньги, потом начал пугать, а когда всё произошло, я был уверен, что поджёг его рук дело и его дружков.

– Ладно, с Амазгуни понятно, но почему ты расправился с другими армянами?

– Этот упырь всегда приходил не один, его сопровождала компания, но я запомнил только его. Я вышел на бухгалтера ООО, она и дала информацию об инвесторах, среди них определились заинтересованные лица, которые шастали с убийцей.

– А тебе не приходило в голову, что другие парни здесь не причём?

– Я не садист и не маньяк, я не убивал из желания просто убить, я наказывал зло в лице этих отморозков, – Джафар попытался приподняться на локтях, но скривился от боли и вернулся в прежнее положение. – Ты понимаешь, что я не мог спать, есть, просто жить, когда представлял свою девочку в руках этих безумцев. Первые дни не было времени думать, а после девяти дней ненависть сжигала нутро! А когда в руки попали списки, решил твёрдо, что сам сдохну, но и им жизни не дам! – бескровные губы дагестанца скривились в усмешке. – С наркоманом произошло быстро. Когда он уходил к всевышнему, находился под кайфом. Он даже не понял что случилось. Этот парень сам бы скоро закончил дни от передоза. С другими было уже проще.

– Где ты их убивал?

– Выслеживал, в удобный момент закрывал лицо тряпкой с хлороформом и затаскивал в машину. Душил в гараже, потом ночью привозил кого куда. Я не испытывал сожаления, в те моменты перед глазами стояла дочь Белла. Мне самому умирать не страшно, я сделал своё дело, скоро соединюсь со своими женщинами.

– А если я тебе скажу, что только Амазгуни причастен к убийству девочки, остальные парни не имеют к этому никакого отношения, некоторые даже в городе не находились в тот момент. В список инвесторов почти все попали случайно. Как теперь ты успокоишь свою совесть и душу?

Абдулхалиев закрыл глаза и заметался головой по подушке:

– Этого не может быть! Я их запомнил!

– Кого ты запомнил? Все примерно одного возраста, одного роста, смуглые и черноволосые. Ты убил шестерых ни в чём не повинных человек! Следователя Зябликова я в расчёт не беру, на его убийство ты тоже разрешение получил у всевышнего! За что расправился с четырьмя молодыми армянами, с одним пожилым мужиком и свидетелем Минихановым? Сейчас возомнил из себя мечом карающим! Лучше расскажи, кто этот человек, которого ты задушил в парке? А то до сих пор в морге лежит, никак личность установить не можем!

– Что?

Неожиданно Абдулхалиева начало трясти. Аристархов выскочил из палаты и громко позвал медсестру. Через несколько секунд следователя оттеснили люди в белых халатах. Они засуетились возле пациента, которого колотило в разные стороны, а знакомая медсестра повернулась и указала головой в сторону двери:

– Сегодня он уже ничего не скажет, больному нужен покой, приходите завтра.

Аристархов вернулся домой совершенно разбитый, словно разгрузил КАМАЗ угля. Петька уже спал. На кухонном столе Степан обнаружил ужин, прикрытый салфетками. В кастрюльке под жёлтым маслом лоснилась толчёная картошка, в сковороде ещё тёплые лежали бок о бок котлеты, а в миске салат из свежих огурцов. В грудной клетке растеклось тепло. За переживаниями последних часов он совсем забыл, что дал запасные ключи Зое. Он не стал марать чистую тарелку, съел несколько ложек картошки и прямо рукой взял котлету и проглотил в два укуса. Спал плохо – одолевали разные мысли. Почему-то он не чувствовал радости от завершения дела. Проснулся рано и сразу позвонил в клинику:

– Да слушаю, – ответил женский голос. – Хирургическое отделение.

– Доброе утро. Скажите, как чувствует себя больной Абдулхалиев? Я хотел бы его навестить.

– Пациент Абдулхалиев скончался сегодня ночью. Сожалею.

Глава 14

Не успел Аристархов скинуть куртку, как зазвонил телефон. Коллеги ещё не появились, поэтому следователь беззастенчиво уселся на стол, закинул ногу на ногу и взял трубку. В присутствии посторонних он себе такого не позволял, негоже показывать дурной пример. Однако сегодня он ощущал себя победителем, чувство собственной значимости приподняло голову, хотелось поделиться хоть с кем-нибудь важным открытием, и благодарный слушатель уже ждал с самого утра.

– Аристархов у аппарата.

– Степан Евгеньевич доброе утро, – интонация секретарши никогда не выдавала того, что происходило в кабинете высокого начальства. Трудно было разобрать, о чём пойдёт речь: о взбучке или о поощрении. – Генерал-майор ожидает вас через десять минут.

– Понял! – как только следователь