Конан и Великая душа 2. Огни Будущего - Брайан Толуэлл

Волосатая рука Джейка уже тянулась к золотому об­ручу Аквилонии, что всегда сиял на голове Конана, когда огромный кулак киммерийца стремительно вре­зался в живот двойника. Удар был мощным. Джейк со­гнулся пополам, и Конан добавил со спины. Затрещали кости, Джейк, хрипя, покатился по полу.

— И этому ты хотел вручить корону Аквилонии?! — дерзко рассмеялся Конан. — Я был о тебе лучшего мне­ния, карла! Да такой хлюпик окочурится от дыхания младенца!

Сатанея, Джейк поднялся с пола. Воздух с шумом выходил из осклабившегося рта, слюна стекала по ши­рокому подбородку, смешанная с кровью. Из-за пояса двойник выхватил некую штуковину, напоминающую изогнутую под прямым углом трубку из черного метал­ла. Раздался щелчок, указательный палец правой руки лег на небольшой отросток, чуть заметный на тыльной стороне странной трубки. Конан сразу понял: это — смерть. Едва он отпрыгнул в сторону, прозвучал гром­кий хлопок, мимо просвистело нечто, а еще миг спустя где-то за его спиной послышался тихий, но хулкий удар металла о камень.

—'Какой ты прыткий, мать твою, — растягивая слова, с выражением проговорил двойник. — Но я до­стану тебя, мразь. Никто еще не уходил от пули Джейка Митчелла!..

Двойник прицелился снова. Палец не успел нажать на курок, как пистолет сам выскочил из сжатой руки, и раздался повелительный голос Тезиаса:

— Довольно, Джейк! Ступай на Место! Конан прав: тебе нужно еще многому научиться, чтобы править Ак-вилонией.

Американец, пробормотав какое-то ругательство, понуро побрел к трону. Конан же, решив, что, прикон­чив этого ублюдка прямо сейчас, он поступит в высшей степени благородно, метнул меч, точно копье, целя прямо в спину двойника. Тезиас как будто ждал этой импровизации. Меч, уйдя в сторону, мягко опустился на столик у ног карлика — туда, где уже лежала огром­ная книга в голубом переплете. А Конана снова подхва­тили невидимые руки, и спустя мгновение он ощутил себя прикованным к хладной стене. Тяжелые стальные цепи, в которых не было ничего призрачного, опоясы­вали его шею, руки, торс, ноги. Он был почти что рас­пят, но, по-видимому, карлик не собирался причинять ему физических страданий; во всяком случае, внутри стальной клетки члены его двигались относительно свободно.

Тезиас, сощурившись, молвил:

— Я дал себе слово, что этой ночью не прольется ничья кровь…

— А вот и прольется, и кровь эта будет твоею! — возгласил звонкий девичий голос.

У входа в «гостиную» стояла Тхутмертари. На ней было закрытое облегающее платье ядовитого ярко-зе­леного цвета с желтоватыми блестками, кольцами нис­падающее до пят. «Когда она успела переодеться?», — шевельнулось в голове Конана. Голубые глаза стигий­ской красавицы были полны ярости. Тхутмертари грациозно покачивалась, при этом кольца ее странного костюма шевелились, и казалось, что принцессу опоя­сывает кокон из живых змей. Прекрасная и зловещая, она являла собой воистину жуткое зрелище.

— Гляди, киммериец, твоя девушка пожаловала! — наигранно изумился Тезиас.

— Я не его девушка. Я — принцесса Тхутмертари! На карлика сия новость, похоже, не произвела ни малейшего впечатления.

— Ну и что с того? Я-то тебя в гости не приглашал! Но раз уж ты пожаловала, придется тебя убить. Призна­юсь, я не питаю симпатий к стигийской расе, а к при­служникам Сета — в особенности. Помнишь, Брахо, я обещался натереть чешую Сету?! Вот удобный случай. Монахи! Прикончить суку, — приказал он совсем не­вежливо.

— Ко мне, мои верные слуги!!! — что есть мочи за­вопила волшебница.

И появились нежити. Они вылезали из невидимых глазом межпространственных дыр, их были десятки, костлявых, трупоподобных серых тварей с переверну­тыми глазами на сосках и клыкастой пастью на животе. Они обступили хозяйку, и, кажется, перед ними попя­тились даже бесстрашные Синие Монахи. В случайной тишине раздался сдавленный шепот Джейка:

— Срань господня, что за твари!..

Волшебница Тхутмертари пронзительно засмея­лась; от ее смеха на голове у Конана зашевелились во­лосы.

— Конец тебе, карлик! — торжествующе вскричала стигийка. — Там, в Бельверусе, я убила твоего слугу, здесь, в Карпашах, я отправлю в Ад самого хозяина. Вперед, мои верные рабы, во имя Сета Великого и Все­могущего!

Неспешно переставляя ластоподобные ступни, не­жити двинулись к трону Тезиаса, тесня Синих Мона­хов. Те метали в тварей лазоревые молнии, но бестий, казалось, защищала невидимая стена. Разинув ужасные пасти и выставив вперед устрашающие трехпалые клешни, твари приближались к людям.

Конан видел, как побледнел Тезиас и как конвульсивно затрепетали руки Брахо, прильнувшие к сереб­ристому медальону с пирамидой. А над сводами гости­ной разливался жестокий голос Тхутмертари:

— О Сет, Великий Змей, разверзни врата Ада! При­ми души этих несчастных! Прими!!!

Внезапно нежити, презрев тактику осторожного на­ступления, набросились на монахов. Но хитры и изо­бретательны были слуги Великой Души. Питаемые энергией своего хозяина, которую тот, как обычно, черпал прямо из Безбрежного Космоса, Синие Монахи использовали излюбленный прием Великой Души — сотворение живых миражей. Скоро Конану начало ка­заться, что монахов в комнате сотни, а то и тысячи, хотя он твердо знал: слуг карлика всего четырнадцать. Они сплошным ковром из своих тел, реальных и при­зрачных, заполонили узкое пространство между нежи­тями и троном карлика. Они стремительно сновали меж неповоротливых тварей, быстрые руки синих кол­дунов дробили железные кости, а клещи нежитей толь­ко клацали в пустоте, ибо не дано было безмозглым со­зданиям Тьмы отличить настоящего монаха от призрака. Лишь один раз сквозь гул кошмарной битвы прорезался тоскливый гаснущий вопль человека — это клешня бестии нашла-таки одно живое тело…

Синие Монахи побеждали. Они теснили нежитей к* стене, туда, где, окруженная нечеловеческими слугами, стояла Тхутмертари. Конан прекрасно видел все это: его приковали к стене так, что слева от него был трон карлика, а справа — вход в «гостиную», через который вступила стигийка.

— Мрак отступает предо мной, как и всегда! — ра­достно воскликнул Тезиас; он по-прежнему восседал в своем кресле, как полководец стоит на холме, наблю­дая за ходом разгорающегося в долине сражения.

Видя, что атака ее адского воинства захлебывается, волшебница устремилась в бой сама. Она отважно ри­нулась в самую гущу сражения, но и ей не всегда удава­лось отличить подлинного врага от мнимого. Но ей уда­валось другое: уцелеть в этой страшной схватке. Казалось, она движется точно изумрудная молния, еще быстрее стремительных слуг карлика. Вот она подскочила к одному из них, резко приложила ладонь к его груди. Конан вздрогнул от ужаса и отвращения: ладонь женщины была чернее смоли! Но то был призрак, он растаял в воздухе. Тхутмертари металась еще и еще, во­круг нее гибли, сраженные смертельными ударами мужей в синем, ее слуги, адское потомство женщины, отдавшей себя Богу-Змею. И вот, когда уже почти все нежити были перебиты, черная ладонь волшебницы на­конец-таки нашла свою жертву. Грудь монаха, к кото­рой она приложилась, вдруг вспыхнула, задымилась, человек с жутким стоном рухнул ниц, испуская дух.