Знаменитость - Дмитрий Тростников

Сияющий Ёся, вывел из соседней комнаты Алешу.

— Можно начинать кон-церт! — с артистической расстановкой объявил бывший скрипач.

— Что будем петь? — осведомился Алеша.

— То, что ты всегда хотел, — опешил я, и только сейчас вдруг понял. — Так ты не знаешь, что ты хочешь петь?!.. Ты же всегда говорил, что хочешь петь что-то нормальное! Ты что, даже не думал над репертуаром?!

Он устало сел на стул.

— Ну, давайте попробуем что-нибудь хорошее, современное? — предложил Ёся. — Надо только начать, — увещевал он, подавая Алеше микрофон.

Тот вяло взял микрофон, поправил длинный шнур, чтобы лежал удобнее.

— Ему всегда другие люди подбирали песни, — объяснила Маша, не переставая перебирать струны.

— Спой «Мечту», Юрия Антонова? — пришло мне в голову. — А что? Помнишь, как ты хотел ее спеть? Хвалил, что песня хорошая. Людям понравится. Играть ее не сложно. Согласен?

Я включил магнитофон, настраивая запись. Стрелочки индикаторов обоих каналов чутко реагировали на малейший звук. Я нажал кнопку. Тонкая магнитная пленка «Тасма», плотно стиснутая вращающимися резиновыми валиками, заструилась с бобины на бобину со скоростью 19 см в секунду. Запись пошла, я беззвучно кивнул.

— Ну, что? Ван-ту-фри, поехали! — воскликнул Ёсиф.

Культяпый скрипач выдал вступительную трель на губной гармошке. Маша от души ударила по струнам гитары, и сыграла вступление, как оно звучало у Юрия Антонова. И…

Там, где Алеша должен был запеть — он так и не открыл рта. Гитара замялась и сникла. Я щелкнул тумблером, останавливая запись.

— Извините… — пробормотал Алеша.

— Ничего, бывает! Сейчас сделаем второй дубль! — пожал плечами Ёсиф.

— Какие-то руки у меня совсем холодные, — пожаловался певец, потирая кисти рук.

— Может чаю горячего тебе налить? — спросила Старкова.

— Нет, надо просто распеться, — отказался он.

— Ой! Да когда ж ты распевался! Всегда все с листа делали! — ухмыльнулся Ёся. — Я знаю, чего этому парню не хватает! — подмигнул он.

Я сделал вид, что не понимаю намека скрипача и отмотал пленку обратно. Убедившись, что все готовы, снова включил запись. Маша опять проиграла гитарное вступление, Ёсиф дунул в гармонику. Подошло время вступать голосу.

— Мечта сбывается!.. Мечта сбывается! — не в такт даже не пропел, а как-то проперхал Алеша. — Мечта сбывается!.. — Слова прозвучали так фальшиво, словно певец напрочь потерял не только голос, но и музыкальный слух.

Он в бешенстве швырнул микрофон в угол, отошел и сел на подоконник, засунув мерзнущие кисти рук подмышки. Алеша сидел, отвернувшись от нас, словно пристально разглядывал что-то в непроглядной темени за окном.

Пальцы Старковой вхолостую пробежали по струнам. Все мы молчали. Пленка в магнитофоне бесшумно и безрезультатно утекала, огибая магнитные головки.

— Алеша! Не мучай себя, тебе надо накатить! — заявил, наконец, опытный Ёся. — Я такое часто у артистов видел. Ну, где ж взять кураж, когда поешь на сухую? Давай, я мигом к таксистам слетаю, возьму бутылку «беленькой». Заведемся с «толкача»! Примем по чуть-чуть, и распоешься, как соловей! — обнадежил Ёсиф. Ему самому явно хотелось выпить.

Мне эта идея не нравилась, но другого пути вернуть Алеше необходимый кураж я не видел. Ведь в таком состоянии он петь не сможет. Это было видно невооруженным глазом. И я боялся худшего. Эти два дня Алеша вел себя так, словно у него внутри что-то сломалось. И где-то в глубине души я гнал испуг, что он уже никогда не сможет петь. Как будто вечная радость, которую он всегда испытывал, когда голос свободно лился у него из глотки, навсегда покинула Алешу Козырного.

— Я не стану пить, — не отрываясь от окна, похоронным тоном ответил Алеша. — Вообще, думаю завязать навсегда.

— Тебе надо научиться петь трезвому, — вздохнула Старкова.

Я остановил магнитофон, чтобы не тратить зря пленку. Все стеснялись смотреть на Алешу.

— Я трезвый никогда не пел, — признался Алеша. — Просто не знаю, как это делается. Простите, подвел вас… Ты, Серега, не думай, это не каприз, — всхлипнул Алеша, упорно не отрываясь от окна.

— Ну, тогда пойду хоть чайку поставлю, — пожал плечами разочарованный Ёся, и отправился на кухню.

Я сидел перед готовым к работе, но таким бесполезным сейчас магнитофоном. Не представляя, как вернуть голос Алеше. Я сумел собрать магнитофон. Когда-то прежде был способен раздобыть денег, чтобы организовать запись. Но вдохнуть божью искру обратно в этого человека было выше моих сил. Как ни странно я даже не злился на него. Нисколько. Совсем не так, как бывало раньше.

Даже наоборот. Возможно, сегодня был последний день, когда я мог смотреть в глаза Алеше Козырному без стыда. Еще не чувствуя себя предателем.

— У тебя же талант, Алеша, — только и сказал я.

— Знаешь, Серега! — простонал он. — Талант — он как волк из русской сказки. Оседлал его, и он послушно везет, и выручает. Но его надо кормить. Помнишь сказку? Когда волк поворачивает голову, Иван-царевич, должен кинуть кусок мяса. И когда говядина кончается, приходится Ваньке отхватывать кусок своей ляжки и кидать волку в пасть. Иначе чудес больше не будет.

Он с трудом подбирал слова. Может быть, именно об этом думал, все эти дни, глядя в потолок?

— И вот эти-то куски для волка — самые сладкие. Помнишь? Вот и талант, как волк, долго выручает. Носит, где попало, вытаскивает из передряг. Но за это кормить его требует! Ломтями своей души. Скармливать ее по кусочкам. И в какой-то момент уже мясо ободрано до костей. И взять его негде — все истратил почем зря, все по мелочам раньше скормил. И чудеса кончились…

Я сел рядом на подоконник. Не зная, что ответить, просто обнял его за плечи. Старкова отложила гитару и подошла к нам. Вплотную, как в Москве.

— Ну, что у тебя не так? Руки мерзнут? — спросила Старкова Алешу. — Хочешь, погрею? Ты не бойся, это у тебя временно. Если в горле связки целы — значит, голос будет. Это у тебя в голове тормоза, это пройдет.

Но Алеша только судорожно отдернул руку, засунув ее обратно подмышку.

— Давайте хоть что-нибудь запишем? — предложил Ёсиф, вернувшийся с горячим чайником. — А то аппаратура попусту простаивает — он кивнул на тихо гудящий в центре комнаты магнитофон. — Давай, Маша тебя, что ли запишем? Спой хотя бы вполголоса? Пусть останется для истории?

Мысль была хорошая. Мы еще немного поуговаривали Машу, и она согласилась. Взяла гитару, и пошла настраиваться потихоньку спеть. А Ёся налаживал ей что-то самодельное вместо стойки для микрофона. И пока они всем этим занимались, я сказал потихоньку, чтобы они не слышали.

— Это ничего, что сейчас не пошло. Ты прости, что я не смог все толком организовать, что нет оркестра, нет зрителей, аккордеона — и того нет! Просто другой возможности у нас не будет. Эта — последняя. Но ты не думай, я не давлю на тебя. Посиди с нами и все. А потом попробуем еще, когда будешь готов?

Он кивнул. А я пошел к магнитофону и начал отстраивать уровень под негромкий голос Старковой. Она потихоньку распевалась на пробу.

— Что стоишь, качая-ась, то-онкая рябина! Головой склонилась до самого тына!..

Я уже почти настроил звук, когда Алеша спрыгнул с подоконника.

— Спою! «Тонкую рябину» и спою! — объявил он.

— Так это же женский репертуар? — опешил Ёсиф.

— Какая разница? — пожал плечами Алеша. — Пел же я по пьяни: «И вот я проститутка! Я фея из бара»? И ничего!

Он уже подошел к микрофону.

— Уверен, что уже нормально? — поинтересовался я. — Подожди минуту, я еще раз звук настрою.

Он переминался с ноги на ногу перед микрофоном, все еще пытаясь отогреть зябнущие руки. Старкова отложила гитару подошла к певцу, не спрашивая, взяла его руку в свои ладони.

— А ты спой, как будто Витя сейчас с нами. Он ведь тоже ждал этой записи, хотел услышать. Спой для него? — кротко предложила Маша. — Представь, что он сидит тут на подоконнике, невидимый?..

— Вот, как мы сделаем, — решил Алеша. — Серега включай запись и тоже подойди, возьми меня за руку. Мы все будем петь, аккомпанемента никакого не надо. Просто споем хором, в несколько голосов, — попросил он.

— Да я вообще петь не умею, ни слуха, ни голоса, — опешил я. — Все вам испорчу!

Старкова только зыркнула на меня гневными глазами.

— Иди сюда! Вставай с той стороны! — приказала она. — Мы подальше от микрофона, получится бэк-вокал, второй голос. Просто подтягивай за Алешей, не вздумай его перекрикивать. Мы — только фон…

Пришлось мне встать. Я взял протянутую руку Алеши и ужаснулся. Только сейчас поняв, что его ладонь действительно холодна, как ледышка.

— Я сам вступление скажу, как обычно! — предупредил Алеша.

Ёсиф дотянулся и нажал кнопку «запись», бобины магнитофона в очередной раз начали вращение.