Знаменитость - Дмитрий Тростников

Он подплыл к нам, исполненный достоинства, как белый лебедь. Достал из жилетного кармана маленький блокнотик, сверился с ним и немного гнусавым голосом, заявил:

— С вас семьдесят рублей, сорок копеек…

— Это что — за две чашечки кофе столько? — я грозно встал на встречу.

Кощей инстинктивно отшатнулся, но при этом неловко задел край стола, и уронил рюмку, пролив на меня коньяк.

— Ради бога, извините! Какой конфуз! Первый раз со мной такое за десять лет безупречной работы! — засуетился он, обмахивая полотенцем правую сторону моего пиджака. — Ради бога извините! Сейчас сбегаю на кухню, приложим сырую картофелину, никакого пятна в помине не останется…

И он виноватой рысцой удалился в сторону кухни.

— Совсем работать разучились, не собираюсь ждать! Пошли, Катя, отсюда! — проворчал я, оставляя на столе три сиреневые купюры, по двадцать пять рублей.

И мы, не оборачиваясь, двинулись к выходу. А если бы обернулись, наверное, заметили бы, как Валет подал знак в окно.

Меня скрутили в гардеробе. Правая рука хрустнула в плече, так ее завернули менты.

— Пустите его! Пустите! — кричала Катя. Если бы ее не держали, девочка бы точно бросилась на милиционеров.

Опытные руки уже обыскивали меня. В первую очередь они вытащили из кармана картонную коробку с надписью «Тасма». А дальше просто обхлопывали, проверяя — куда я спрятал оружие, которого у меня не было.

— Вот, Валерий Георгиевич, нашли! — сказал один из оперативников, подавая ему коробку.

Я кое-как развернул прижатое к стене лицо в его сторону. Пусть бы даже мой нос при этом расплющился — я не мог пропустить такого зрелища.

Торопливо открыв коробку, Валет извлек из нее вместо бобины с магнитофонной лентой — небольшую фарфоровую тарелку. С золотой каемочкой и фирменным вензельком кафе. Все-таки Кощей был не просто мастер своего дела! Пропадающий в нем талант истинного художника нечасто находил выход. Но уж если на него сходило вдохновение, это всегда было как два туза в прикупе! А сейчас мой кореш уже уходил по крышам, унося с собой заветную пленку последнего концерта Алеши Козырного.

Дальше какое-то время ушло на безобразную сцену, рассказывать про которую не интересно. Менты били меня. Коротко, но зверски. Катя кричала и вырвалась бы мне на выручку, если бы только догадалась вовремя кого-нибудь укусить. К счастью, это продолжалось недолго. Валет быстро пришел в себя и дал команду — отбой.

Поднимаясь с пола, и проверяя — не сломана ли челюсть, я попытался улыбнуться ему в лицо.

— Меня убьешь — пленки не получишь… Как, будешь готов — дай знать, Валерий Георгиевич!

Он взвешивал на одной руке пустую коробку, а на другой — тарелочку, как будто не слышал моих слов.

— Что теперь делать с этим уголовником? — со значением спросил Валета один из ментов. Мне в его интонациях послышалось злорадство. Похоже, им были заранее даны инструкции, какая участь ждала меня, когда пленка окажется у Валета. Но они просчитались.

— Потом! — скомандовал Валет, схватил кожаный плащ, поданный ему из гардероба, и энергично вышел наружу.

Через пять минут мы с Катей под руку спускались по центральной улице города Горького, через непрекращающееся снеговое кружево. На улице только что зажглись фонари. И снег полетел уже подсвеченный со всех сторон. Людей к вечеру на улице только прибавилось. И все они продолжали вполголоса говорить между собой.

Только я ковылял очень медленно — сильно зашибли правое колено.

— Надо искать студию, Катюша. Как только наш друг Валет раскошелится, приступаем к записи твоего первого альбома, — пообещал я, прижимая к разбитому рту платочек, который мне дала девушка. — Раздумал я уезжать…

— А этот ваш друг… Ну, который пленку выкрал. Он ее точно вернет? — на всякий случай поинтересовалась девушка.

— Точно, — подтвердил я. — Во-первых, потому что друг. А во-вторых, есть странные вещи, которые имеют обыкновение всегда возвращаться к хозяевам. Я знал одну гитару, которая непременно возвращалась к певцу. Еще видел нож, который возвращался к бандиту. А эта пленка, похоже, будет всегда приходить ко мне. Может быть потому, что я сам вечно увлекаюсь чужими талантами и ввязываюсь не в свое дело?..

— Я такая трусиха! Так испугалась! — заявила Катя. — И еще я, кажется, поняла, почему мама всегда говорила, что в ее жизни было много музыкантов и только один настоящий мужчина… Сердце до сих пор колотится, не унять. Потрогайте пульс.

Она схватила мою ладонь и приложила к своей шее под горлом.

— Чувствуете?

Но мои пальцы ощущали только нежность ее кожи.

— А еще почему-то петь хочется! — крикнула она. — Хотите спою?..

И не дожидаясь ответа, выскочила на средину пешеходной улицы, раскинула руки и во всю силу дарованного ей богом голоса вдруг запела на английском языке:

— We are the champions, my friend!..

Ее голос прорвал снежное марево, разлившись по всему кварталу.

— And we ll keep on fighting — till the end! We are the champions!.. We are the champions!..

Прохожие с улыбкой переводили взгляд с поющей девушки, на меня и обратно. А Катя и не думала смущаться. И не собиралась прекращать. Она, похоже, совсем не замечала этих людей. И хотя при этом смотрела куда-то вверх, я вдруг с удивлением понял, что эта девочка сейчас поет только для меня одного.

2008