Подвиги Геракла. После похорон (сборник) - Агата Кристи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Адвокат слегка поморщился.
– Скорее всего, вы захотите поговорить с мисс Гилкрист? – спросил его Мортон.
– Да, думаю, это будет полезно.
– Что ж, хорошо. Мне кажется, что она уже рассказала нам все, что ей известно, но – кто знает… Иногда в ходе беседы могут вспомниться какие-то подробности. Гилкрист, конечно, старая дева, но в то же время вполне адекватная и практичная женщина – она действительно здорово нам помогла.
После короткой паузы инспектор добавил:
– Тело в морге. Если вы захотите с ним…
Мистер Энтвисл кивнул, но было видно, что это предложение не вызвало у него никакого энтузиазма.
Через несколько минут он стоял, глядя на останки Коры Ланскене. Нападение было действительно беспощадным, и ее выкрашенная хной челка была растрепана и покрыта спекшейся кровью. Юрист сжал губы и отвернулся, с трудом подавив тошноту.
Бедная малышка Кора! Как она была счастлива позавчера, когда узнала, что ее брат оставил ей деньги. Как многого, должно быть, ожидала от будущего. Какую массу глупостей она могла натворить с этими деньгами – и натворить с удовольствием…
Бедная Кора. Какими недолговечными оказались эти мечты…
От ее смерти никто ничего не выиграл – даже этот жестокий убийца, который, убегая, выбросил свою добычу. Пятеро получили еще какую-то прибавку к своему капиталу, но и того, что они получили по завещанию, было для них более чем достаточно. Конечно, у них не было никакого мотива.
Странно, что Кора думала о смерти ровно за день до того, как ее саму убили.
«Но ведь его же убили, нет?»
Такая нелепая фраза… Нелепая. Абсолютно нелепая! Слишком нелепая, чтобы рассказывать о ней инспектору Мортону.
Конечно, после того, как он встретится с мисс Гилкрист…
Предположим, хотя это и маловероятно, что эта женщина может внести ясность в то, что Ричард сказал Коре.
«Мне показалось, из того, что он сказал…» А что же именно сказал Ричард?
«Мне нужно как можно скорее увидеть мисс Гилкрист», – сказал мистер Энтвисл сам себе.
III
Мисс Гилкрист была худой выцветшей женщиной с короткими седыми волосами. У нее было одно из тех неопределенных выражений лица, которые появляются у многих женщин после пятидесяти.
Она тепло поздоровалась со старым адвокатом:
– Я так рада, что вы пришли, мистер Энтвисл! Я знаю о семье миссис Ланскене всего ничего и, естественно, никогда, никогда не имела дела с убийством. Это просто ужасно!
Энтвисл был убежден, что в прошлом мисс Гилкрист никогда не имела дела с убийством. Более того, ее реакция на убийство очень напоминала реакцию его партнера.
– Конечно, о них иногда читаешь в газетах, – продолжила женщина, сразу же отведя убийствам положенное им место, – но и читать о них я не люблю. Слишком уж все это омерзительно.
Вслед за ней мистер Энтвисл прошел в гостиную и внимательно огляделся. В комнате стоял стойкий запах красок. Коттедж был переполнен, но не мебелью, которая, как и сказал инспектор, не стоила доброго слова, а картинами. Стены были сплошь увешаны картинами, в большинстве своем темными и аляповатыми пейзажами, выполненными маслом. Однако встречались и акварели, и даже один или два натюрморта. Картины меньших размеров заполняли все подоконники.
– Миссис Ланскене обычно покупала их на уличных распродажах, – пояснила мисс Гилкрист. – Для нее, бедняжки, это было настоящее развлечение. Она посещала все вернисажи в окрестностях – в наше время картины почти ничего не стоят. Она никогда не заплатила ни за одну из них больше фунта, а чаще всего ограничивалась несколькими шиллингами. Бедняжка всегда говорила, что существует волшебный шанс наткнуться на что-то действительно стоящее. Вот об этих она говорила, что это могут быть итальянские примитивисты, которые стоят уйму денег.
Юрист с сомнением посмотрел на итальянских примитивистов, на которых указывала ему женщина, и понял, что Кора никогда не разбиралась в живописи. Он готов был съесть свою шляпу, если хоть что-то из этой мазни можно продать хотя бы за пять фунтов!
– Конечно, – сказала мисс Гилкрист, заметив выражение его лица и мгновенно догадавшись о его реакции, – сама я в этом не очень разбираюсь, хотя мой отец и был художником – правда, боюсь, не слишком успешным. Но девочкой я сама рисовала акварели, и в доме все время говорили об искусстве, поэтому миссис Ланскене было приятно поговорить на эту тему с человеком, который хоть что-то в нем понимает. Бедняжка, она так любила все, что имело отношение к искусству…
– Вам она нравилась?
Глупый вопрос, заметил про себя адвокат. Разве может компаньонка убитой ответить «нет»? Хотя Кора, скорее всего, была далеко не подарок.
– Да, очень, – ответила мисс Гилкрист. – Мы прекрасно ладили. Вы же знаете, что в некоторых вопросах миссис Ланскене была совершеннейшее дитя. Вечно говорила все, что думала. Я совершенно не уверена, что все ее суждения были правильными… однако о мертвых нельзя…
– Она была очень глупой женщиной, – произнес юрист, – и уж совсем не интеллектуалкой.
– Да-да, наверное, вы правы. Но она была очень проницательной, мистер Энтвисл. Просто очень. Иногда меня удивляло, как она умеет перейти к самой сути вопроса.
Адвокат с интересом посмотрел на собеседницу. «Вот тебя-то глупой никак не назовешь!» – подумал он.
– Насколько я понимаю, вы живете с миссис Ланскене уже несколько лет? – спросил он вслух.
– Три с половиной года.
– Вы… э-э-э… были ее компаньонкой или… э-э-э… следили за домом?
Было видно, что для мисс Гилкрист это деликатная тема. Она слегка покраснела.
– Ах да, ну конечно! Я готовила – мне очень нравится готовить, – вытирала пыль и делала по дому легкую работу. Естественно, ни в коем случае не тяжелую.
По тону женщины было видно, что это ее твердый принцип. Мистер Энтвисл, который понятия не имел, что значит «тяжелая работа», пробормотал что-то успокаивающее.
– Для этого к нам приходила миссис Пэнтер из деревни, – добавила его собеседница. – Регулярно, два раза в неделю. Понимаете, мистер Энтвисл, я бы никогда в жизни не согласилась на положение прислуги. Когда прогорела моя маленькая чайная… Такое горе! Война, знаете ли, а место было просто восхитительное. Я назвала ее «Плакучая ива», и весь фарфор в ней был с голубым изображением ивы, так мило… И в ней была очень хорошая выпечка – я прекрасно пеку. Так вот, дела шли просто прекрасно, а потом началась война и продукты стало трудно добывать, и я разорилась – я называю это военными потерями и стараюсь так об этом и думать. Я потеряла все те небольшие деньги, которые мне оставил мой отец и которые я в нее вложила, и мне пришлось искать себе другое занятие. Меня никогда ничему не учили, поэтому я нанялась к одной леди, но безуспешно – она была очень грубой и любила командовать. Потом я попробовала работать в конторе, но мне это совсем не понравилось, а уже потом я встретилась с миссис Ланскене, и мы с первого взгляда подошли друг другу – у нее был муж-художник и все такое… – Мисс Гилкрист замолчала, слегка задохнувшись, а потом грустно добавила: – Но как же я любила свою милую, милую чайную! В нее приходили такие приятные люди!
Внезапно на мистера Энтвисла снизошло просветление – в лице этой женщины он увидел обобщенный портрет сотен женщин, которые прислуживали ему во всех этих «Рыжих кошках», «Голубых попугаях», «Плакучих ивах», «Уютных уголках» и «Благородных лаврах», все скромно одетые в голубые, розовые или оранжевые передники и принимающие заказы на чай и пирожные. Недостижимой мечтой мисс Гилкрист была чайная в стиле прошлого века с подходящей, благовоспитанной клиентурой. Таких мисс Гилкрист, подумал адвокат, по все стране должны быть сотни и тысячи, похожих друг на друга как две капли воды, со спокойными, терпеливыми лицами, с упрямой верхней губой и слегка вьющимися седыми волосами.
Мисс Гилкрист меж тем продолжала:
– Но что это я все о себе да о себе! Полиция вела себя безукоризненно. Абсолютно безукоризненно. Из штаб-квартиры приехал этот инспектор Мортон, и он все устроил. Даже договорился, чтобы я смогла переночевать у миссис Лейк, дальше по дорожке, но тут я сказала: «Нет». Мне показалось, что это моя обязанность – остаться в этом доме на ночь, со всеми этими милыми вещами, которые принадлежали миссис Ланскене. Они забрали… забрали… – женщина судорожно сглотнула, – тело и заперли ее комнату, и инспектор предупредил меня, что в доме всю ночь будет дежурить констебль – из-за разбитого окна в кухне; его вставили только сегодня утром. И я хочу сказать… О чем, бишь, я? Ах да, я ему сказала, что со мной все будет в порядке в моей комнатке, хотя, должна признаться, что придвинула комод к двери и поставила большой кувшин с водой на подоконник. Никогда ничего не знаешь наперед – а вдруг это был маньяк? О таких вещах тоже часто пишут…
