Смерти вопреки. Реальная история человека и собаки на войне и в концлагере - Вайнтрауб Роберт

К следующему утру Джуди с гордостью носила на ошейнике специально сделанный значок, который гласил: «81-А, Глоегоер, Медан». Если кто-либо нуждался в дополнительном напоминании о том, что этот пойнтер уникален, то теперь Джуди носила такое напоминание на ошейнике.

Глава 18

Уловка

Вскоре после того как Джуди внесли в официальный список содержавшихся в Глоегоере пленных, Банно отбыл на материк, чтобы принять оказавшееся для него роковым командование группой F. На его место в лагере на Суматре заступил капитан Такахаси, спокойный офицер с мрачным чувством юмора. Такахаси немедленно запретил пощечины как меру наказания и сообщил пленным офицерам, что им больше не надо кланяться японским военнослужащим, звания которые были ниже званий пленных. Отказ от поклона ранее приводил к жестоким избиениям. Такахаси «сказал нам, что, хотя мы ему не слишком нравимся, он собирается посмотреть, как мы станем соблюдать порядок, и предупредил, что в лагере будет поддерживаться строгая дисциплина, – вспоминал Джон Пёрвис. – Нас это вполне устраивало, и несколько месяцев прошло без каких-либо особых инцидентов».

Временами казалось, что Такахаси почти на стороне пленных. Он заметил, что те с тоской смотрят на пролетавшие над лагерем самолеты, вопреки всему надеясь на то, что это бомбардировщики союзников. Когда самолеты улетали, Такахаси говорил: «жаль, в следующий раз повезет больше».

«Мы никогда не могли понять, симпатизирует ли он Великобритании, разумнее ли он остальных японцев и замечает ли он сигнал отдаленной угрозы или же он просто человечен», – писал Хартли. После войны несколько военнопленных засвидетельствуют человечность Такахаси на трибунале, рассматривавшем дела о военных преступлениях. Один из освобожденных лейтенантов отозвался о Такахаси с такой сдержанной похвалой: «Он был неплохим японцем».

Однако даже этот малый перерыв будет для пленных недолгим. Довольно скоро Такахаси перевели в огромную сингапурскую тюрьму Чанги. Такахаси сменил капитан Меора, высмеивавший мягкость Такахаси, которую считал признаком слабости. Пощечины вернулись, и пленных на ежедневных построениях заставляли рассчитываться на японском.

В июне 1944 года в Глоегоере опять сменилось начальство. Новым комендантом стал капитан Ниси (в некоторых сообщениях его называют Нисси)[1]. Сразу же стало ясно, что появилась новая метла. Ниси принял порядки, восстановленные Меорой, и существенно ужесточил их. Именно это привело к тому, что в жизни Джуди и Фрэнка случился очередной яркий эпизод.

В первый же день своего пребывания в должности коменданта Ниси приказал всем пленным выйти на построение на плац в центре лагеря – и слово все означало каждого пленного. Раненые приковыляли, или их принесли на носилках. Больные опирались на товарищей или падали от страшной жары. Умирающих положили в ряд в стороне от других пленных, которые боялись смотреть на них.

Когда пленные построились, Ниси, в накрахмаленной до хруста форме, встал в центре, нетерпеливо хлопая тростью по до блеска надраенным сапогам. Ниси был среднего сложения, роста чуть выше среднего, но не очень высоким и казался довольно мягким человеком. В общем, в Ниси не было ничего необычного, кроме строгого военного поведения и несгибаемого духа.

Разглядывая собравшихся пленных, Ниси обратил внимание на Фрэнка. А потом посмотрел ему под ноги, где в стойке «смирно» замерла Джуди. Ниси был изумлен. Перед ним стояла не просто собака, которая жила в самых необычных условиях, а собака пленного. На какие-то мгновения такая наглость просто оглушила и ослепила Ниси. А когда он стряхнул с себя ошеломление, он двинулося к военнопленному и его собаке.

Сердце Фрэнка колотилось как безумное. Защита, которую давал Джуди статус военнопленной, действовала более года, но одного взгляда на лицо Ниси было достаточно, чтобы понять: сейчас статус окажется с визгом отменен, если он, Фрэнк, не придумает чего-нибудь. Когда Ниси приблизился, Фрэнка поразила его строгость, так отличавшаяся от поведения вежливого Банно и сдержанного Такахаси. Джуди тоже затряслась всем телом. Как обычно, она зарычала при виде приближавшегося японца. Понимая важность момента, многие пленные замолкли.

Фрэнк понимал, что если Ниси выкрикнет приказ убить или схватить собаку прежде, чем он успеет объяснить особый статус Джуди, все будет кончено. Статус «военнопленный» – не бог весть какое звание, а уж прибить собаку Ниси мог, вообще не опасаясь потери лица. Фрэнк выхватил из кармана истертый кусок бумаги, на котором был начертан официальный приказ Банно, наделявший Джуди статусом военнопленной, и кинулся с ним к удивленному такой вольностью Ниси, тыча пальцем в подпись Банно и повторяя: «Все в порядке, все в порядке».

Ниси вырвал из рук Фрэнка драгоценный документ. Подскочили несколько офицеров, и каждый изучил бумагу и подпись Банно, пытаясь точно установить причину, по которой полковник подписал столь странный приказ, то, каким образом приказ оказался у Фрэнка, и каковы будут последствия, если охрана пренебрежет присвоенным Джуди статусом военнопленной и убьет ее (возможно, на мясо). А охранникам определенно хотелось убить собаку. Японцы ожесточенно спорили, жестикулируя при этом, а Фрэнк ожидал их решения, стоя на периферии толпы и подсознательно пряча собаку за своими коленями, словно колени давали защиту от японских пуль.

Фрэнку, как и всем пленным, было известно, что «официальный» статус военнопленного значил очень мало, особенно в условиях лагеря перед лицом взбешенного японского офицера. Независимо от того, кто подписал приказ, сделавший Джуди военнопленной, удостоверяющий статус собаки кусок бумаги имел крайне малый вес.

Но дело было в любопытстве, которое возымело желаемый эффект. Один из членов штаба Ниси сверился с уставом, изучая бумаги Джуди, и, по-видимому, его мнение взяло верх: он, очевидно, отговорил Ниси от расправы над человеком или собакой, находившимся под защитой Банно. Ниси проворчал что-то, бросил злобный взгляд на Джуди и пошел обратно в центр построения.

Джуди снова ускользнула от расправы.

Многие военнопленные к этому времени работали на разборке завода компании Ford Motors (о ней уже говорилось) и превращали часть мусора в металлолом, который отправляли в Сингапур и использовали в военных усилиях Японии. Это было большой работой, которая шла медленно. Ее темпы сдерживались отчасти физической немощью пленных, отчасти тем, что они умышленно не торопились.

Но в первые же часы своего пребывания на посту коменданта капитан Ниси приказал всем пленным уйти на снос завода и дал им 48 часов на завершение разборки строения и демонтажа оборудования. Люди не знали, почему Ниси поставил такие жесткие сроки, но было очевидно, что Ниси вполне серьезен: в первое же утро он приказал избить пару прогульщиков до полусмерти. Другие пленные взялись за работу с удвоенной энергией.

Работали почти до полуночи, когда пленных, окоченевших от усталости, отвезли в бараки только для того, чтобы на рассвете следующего дня поднять и снова отвезти на завод. Такие темпы прикончили десятки пленных и страшно ослабили многих других. К концу второго дня демонтаж оборудования был завершен. Последние станки погрузили на машины и отправили в Белаван, где в ожидании погрузки стояли японские суда.

Ниси был доволен и сказал пленным, что в награду за тяжкий труд они смогут отоспаться. Но на третий день побудку сыграли как обычно, до зари. Когда ошеломленные пленные построились на перекличку, Ниси сделал удивительное заявление. «По приказу верховного командования императорских вооруженных сил всех военнопленных переводят в Сингапур», – зачитал Ниси свиток на бамбуковом жезле.

Причина убийственных темпов работы стала ясной. Ниси поставили задачу завершить демонтаж завода до эвакуации лагеря, и он выполнил задачу чудовищной ценой.

И все же тех, кто еще оставался в живых, новость обрадовала. Пусть Сингапур находился в руках врага, но все же он был знакомым местом и, уж точно более удобным, чем Глоегоер. Заточение в Сингапуре означало вероятность получения посылок Красного Креста, писем из дома и видимость нормальной жизни. Пленные надеялись узнать о ходе войны, но вряд ли в джунглях Суматры до них доходили новости: к тому времени японцы вполне могли взять Лондон, а пленники продолжали бы оставаться в неведении. «Подбодритесь, ребята, – сказал Сирл нескольким приятелям, свалившимся от тягот труда в последние двое суток и лежавшим на носилках. – Вас скоро вывезут отсюда».