Цветы Персефоны - Хосе А. Бонилла

Алекс, будто в трансе, покорно подчинился. Ян моргнул, но ничего не сказал, так как знал, что от этого зависит его жизнь.

– Превосходно, – сказала сфинкс. Если бы не это немыслимое тело, женщина была бы исключительной красоты, божественного совершенства. Прямой нос, большие черные глаза, гладкая нежная кожа, бледная, как поверхность луны, придавали ей необычайную чувственность, столь привлекательную для мальчиков-подростков. Но страх перед тем, что она может сделать с ними, если найдет ответ, развеял все похотливые мысли, которые могли прийти им в голову.

– Мне было трудно определиться с ответом – да. Поэтому должна поздравить вас дважды. Во-первых, за то, что предложили такую сложную задачу, а во-вторых, за то, что сумели развлечь меня на некоторое время. К сожалению, боюсь, ваши попытки сбежать не увенчались успехом, поскольку я уверена, что нашла ответ на твою хитроумную загадку, – надменно сказала сфинкс.

Алекс сглотнул. Сухость в горле только усилила ужасную боль в животе.

– Мой ответ – …

Ян схватил руку своего друга и сжал ее так сильно, что Алексу показалось, что он слышит треск своих костей.

– Власть, – торжествующе воскликнула она. – Иногда она заставляет принимать решения, которые вы не хотели бы принимать, но которые необходимы для достижения цели, о чем она заставит вас горько рыдать. Тот, кто не обладает ей, всеми силами стремится найти ее, а тот, кто, однажды получив, теряет ее, погружается в забвение. Таков правильный ответ, не так ли? – Сфинкс высокомерно провела языком по губам, смакуя свою победу… и приближающийся ужин. – Я буду добра к вам. Кого ты хочешь, чтобы я съела первым?

Испуганное лицо Алекса стало еще краснее, а на его губах заиграла тревожная улыбка. Глаза сверкнули лучистым блеском.

– Неверно.

Лицо сфинкса потемнело. Ее прекрасные черты, казалось, состарились сразу на десятки лет, вернув морщины веков и омерзительный вид прошлых жизней.

– Ты лжешь! – дико заревела она, нервно двигаясь все более напряженными кругами, приближаясь к двум мальчикам.

– Для чего детям и старикам нужна власть? – спросил Алекс. – Первые чисты и невинны, они не знают ни тщеславия, ни гордости, ни злобы и хотят только играть и быть любимыми. Последние уже прожили большую часть жизни и хотят умереть в мире и в обществе тех, кого они больше всего любят. В обоих случаях я упоминал слово «любимые». Потому что ответ на мою загадку…

– Любовь, – поспешил заключить Ян.

– Тот, кто сумел полюбить, в какой-то момент прольет слезы по любимому человеку, будь то от счастья или печали. Тот, кто никогда не любил, ищет любовь где угодно, а тот, кто теряет ее, оказывается в глубокой тьме… тьме своей души. Но самое главное, что отличает твой ответ от нашего, это то, что в ней нуждаются и желают ее и мужчины, и женщины, и дети, и старики, и старухи, ибо Любовь – это чувство, которое движет миром, – сказал мальчик.

Сфинкс, пораженная, с дрожащими губами, смотрела на него, глотая ярость, которая грызла ее внутренности. Она разразилась зверским криком разочарования и в ярости расправила свои впечатляющие крылья, бросив вызов самой ночи. Она знала, что мальчик прав. Таковы люди. Любовь. Как она могла назвать то, чего никогда не испытывала? Они обманули ее, и она поддалась на их ловкий трюк. Гнев огнем плавил ее внутренности, но она ничего не могла сделать. Гордость заставила согласиться на эту сделку. А сфинкс никогда не отказывается от своих слов. «Повержена парой мальчишек, – застонала она. – Надо было разорвать их, когда была такая возможность».

– Уговор есть уговор. Я отпускаю вас, – пробормотала она с досадой. Она повернулась и пошагала прочь, растворяясь в пелене дождя. Через несколько секунд она исчезла с глаз мальчиков, которые облегченно обнялись.

– Я не думал, что мы выберемся из этого, – откровенно сказал Ян.

– Я тоже. На мгновение я решил, что…

– …я понял. Ну, слава богу. Я все еще чувствую ее дыхание на своей шее, и это пугает. Кстати, как тебе пришла в голову эта блестящая идея? – вопрос был наполнен определенной долей сарказма.

– Это долгая история, не думаю, что у нас есть сейчас время. – Он посмотрел на небо и Парфенон.

– Хорошо, когда-нибудь расскажешь. Эй, а все-таки простая загадка, да? – Алекс улыбнулся. Его друг никогда не изменится.

– Но ведь сработала?

Ян кивнул.

– Ну, не думай об этом больше. – Он с облегчением вздохнул. – Проклятье, кажется, Селкаре в беде. – Он указал на храм Афины.

– Геракл в беде? Ты шутишь, как этот парень может быть в… Эй, Алекс! Куда, черт возьми, ты собрался?

Слишком поздно. Его друг уже бешено мчался к Парфенону.

Врата Афины

Ползком Геракл добрался до основания строительных лесов, возведенных для восстановления главного фронтона храма.

Арес стоял рядом и упивался страданиями сводного брата с Кинжалом Аида в одной руке и Цветами Персефоны в другой. Оба ключа вместе и откроют дверь, соединяющую подземный мир и Гею, освобождая зловещие войска, сражавшиеся за Аида на протяжении тысячелетий.

– Оглянись, Геракл. Это последнее, что ты видишь, боль скоро прикончит тебя. Ты был дураком. Я ведь предлагал тебе сделку. Не стоило отказываться. Отвергнув ее, ты станешь свидетелем открытия Врат Афины, прохода через Перешеек. У меня в руках обе реликвии. Осталось лишь произнести слова, которые станут ключом к разрушению. – Арес искал надпись, разделенную на две части. Именно она откроет дверь измерений.

Первая из этих двух частей написана на остром лезвии кинжала владыки подземного мира. Арес обнаружил его случайно. Кровь от ран, которые удалось нанести Селкаре, окрасила сталь в его руках, и, словно обретя собственную жизнь, алый красный цвет, пролившийся из нее, написал на клинке начальную фразу.

– Вот он! – воскликнул Арес.

Второй фрагмент найти было сложнее. Как он ни старался, слова были сокрыты. Но все же Арес, казалось, удостоился желанного благословения богини Фортуны. После нескольких мгновений недоумения он увидел, что надпись выгравирована с удивительной точностью на лепестке нарцисса, помещенного в самый большой из трех горных кристаллов Цветов Персефоны. Несмотря на все свои усилия, Арес не смог прочитать, что там написано: послание было размыто из-за покрывающего его кристалла, а буквы были слишком мелкими. Он зарычал от ярости. Вскоре ему в голову пришла идея. Используя свои способности, он раздул оранжевое пламя на ладони, несмотря на дождь и бурю. Поднес ожерелье к огню, и его раскаленные бусины стали излучать эффектное голубоватое свечение. При этом надпись проецировалась на мраморную поверхность соседней колонны. Арес самодовольно рассмеялся.