Красный Дракон - Томас Харрис

Он силком усадил себя составлять детальный портрет обобщенной жертвы. В его распоряжении была груда протоколов, а также собственные умозаключения.

Богатство. Сходство номер один. Обе семьи были зажиточными. Хотя странно, что Вэлери Лидс экономила на колготках.

Грэм задумался, не была ли она в детстве бедна. Видимо, да — дети у них были одеты пусть с небольшой, но все-таки излишней роскошью.

Грэм тоже рос в бедной семье. Вместе с отцом они кочевали с одной мелкой верфи на другую: Билокси, Гринвилл, озеро Эри. Каждый раз приходилось идти в новую школу, каждый раз он оказывался в классе новеньким. Может, с того времени у Грэма сохранились остатки ненависти к богатым.

Видимо, Вэлери Лидс была все-таки из бедных. Его подмывало посмотреть фильм о ней еще раз. Посмотреть можно было в зале суда. Нет, с Лидсами все было, в общем-то, ясно. Лидсов он знал. Он не знал Джейкоби.

Его ужасно мучило то, что частная жизнь семьи Джейкоби, в сущности, ему неизвестна. Пожар в Детройте уничтожил все: и семейные альбомы, и, наверное, дневники.

Грэму приходилось изучать их по вещам, которые они желали иметь, покупали и использовали. Больше в его распоряжении ничего не было.

Папка уголовного дела по факту убийства семьи Джейкоби была достаточно толстой, но большую часть материалов составляли списки описи имущества, нажитого после переезда в Бирмингем. Грэм диву давался! Каждая вещь была застрахована и занесена в опись с указанием фабричного номера, как того требуют страховые компании. Человек, поклявшийся на пепелище, что следующий пожар не застанет его врасплох, обязательно застрахует в новом доме все до последнего гвоздя!

Адвокат семьи Джейкоби Байрон Меткаф прислал Грэму расплывчатые и неразборчивые машинописные копии страховых списков, а не ксерокопии.

Как и у Лидсов, у Джейкоби имелся катер для катания на водных лыжах. У Джейкоби был трехколесный мотоцикл, у Лидсов — кроссовый. Посасывая кончик большого пальца, Грэм перевернул страницу.

На второй странице четвертым номером шел кинопроектор фирмы «Чинон-Пасифик».

Грэм остановился. Как это он его проглядел? Он внимательно изучил содержимое каждого ящика, каждого поддона в бирмингемском хранилище, пытаясь найти хоть какую-нибудь лазейку в частную жизнь Джейкоби.

Куда мог деться кинопроектор? Можно было сверить список, представленный Джейкоби в страховую компанию, со списком, составленным Байроном Меткафом как исполнителем завещания при сдаче имущества на хранение. Наличие предметов проверялось по списку заведующим складом, который и подписал договор на хранение.

На просмотр списка у Грэма ушло минут пятнадцать. Ни проектора, ни кинокамеры, ни пленки не было.

Откинувшись на спинку стула, Грэм пристально смотрел на фотографию смеющихся Джейкоби, стоящую перед ним.

«Ну куда же вы его дели?

Украли его, что ли?

Может, его убийца унес?

Если его унес убийца, может, он его продал скупщику краденого?

Милостивый Боже, помоги мне выйти на этот проектор».

Усталость куда-то исчезла. Грэму необходимо было выяснить, не пропало ли еще что-нибудь. Битый час он сверял список вещей, принятых на хранение, со списком, представленным Джейкоби в страховую компанию. Все сходилось, за исключением мелких ценностей. Их надо было искать в особом списке, составленном Байроном Меткафом при передаче ценностей для хранения в сейфе в одном из бирмингемских банков.

В списке ценностей было указано все. Кроме двух предметов.

«Хрустальная шкатулка, 100×75 мм, крышка из чистого серебра» была указана в списке для страховой компании, но ее не было в списке Меткафа.

«Рамка для фотографий, 225×275 мм, серебро, орнамент в виде виноградных гроздей и цветов» тоже отсутствовала в сейфе.

Украли? Куда-то положили, а потом забыли? Это все мелкие предметы, их легко спрятать. Обычно краденое серебро немедленно переплавляется, и обнаружить его трудно. А вот киноаппаратура просто покрыта серийными номерами. Ее найти можно.

Значит, убийца унес вещи?

Грэм смотрел на замусоленную фотографию Джейкоби и чувствовал сладостный зуд охотника, вышедшего на след. Однако, увидев добычу — ничтожную и жалкую, — он был разочарован.

В комнате присяжных стоял телефон. Грэм позвонил оттуда в Бирмингемское управление по расследованию убийств. Он попал к начальнику смены, дежурившей с трех ночи до одиннадцати утра.

— Я помню, по делу Джейкоби вы вели учет всех, кто заходил в дом после того, как его опечатали, правильно?

— Подождите, сейчас попрошу, чтобы посмотрели, — сказал начальник смены.

Грэм знал, что они вели учет. Было полезно записывать каждого, кто появляется на месте преступления, и Грэм в свое время с удовольствием отметил, что бирмингемская полиция не изменяет этой традиции. Он ждал пять минут, пока к телефону не подошел какой-то другой полицейский.

— Так, есть такой список. Что вам посмотреть?

— Там есть Найлз Джейкоби, сын погибшего?

— Так… Имеется такой. Приходил второго забрать личные вещи.

— У него с собой не было чемодана, там не записано?

— Чего нет, того нет. Извините.

Голос у поднявшего трубку Байрона Меткафа был хриплым, а дыхание тяжелым. Грэму было интересно, чем он там занимается.

— Извините, если помешал.

— Чем могу помочь, Уилл?

— Да вот тут возник вопрос насчет Найлза Джейкоби.

— Что, опять набедокурил?

— Я подозреваю, что он кое-что стянул из дома уже после убийства.

— Вон как…

— У вас в списке отсутствует серебряная рамка для фотографий. Когда я был в Бирмингеме, я забрал с собой семейную фотографию из его комнаты в общежитии. До этого она была вставлена в рамку — на ней следы от паспарту.

— Вот сукин сын. Я действительно позволил ему забрать одежду и какие-то необходимые ему книги, — возмутился Меткаф.

— Неудивительно, у Найлза друзья с претензиями. Но меня больше интересует другое — кинопроектор и кинокамера. Они тоже пропали. Я должен знать точно, он их взял или не он. Потому что если не он, тогда их унес убийца. В таком случае нам придется сообщать серийные номера во все ломбарды. Нам придется дать эти вещи в розыск по всей стране. Рамка уже, наверное, переплавлена.

— Ну я ему покажу! На всю жизнь эту рамку запомнит!

— Тут вот что нужно учесть. Если Найлз забрал проектор, он мог оставить пленку. Ну кто ее купит? Мне нужна пленка. Я должен ее посмотреть. Если вы пойдете напролом, он ни в чем не признается и просто выкинет пленку, если она у него.

— Тогда так, — помолчав, предложил Меткаф. — У него нет права собственности на машину — она перешла в наследуемое имущество. Имуществом распоряжаюсь я, следовательно, имею полное право обыскать машину без санкции прокурора. Судья — мой друг, поэтому с обыском комнаты проблем тоже не предвидится. Я позвоню.

Грэм вернулся к своей работе.

Богатство. Надо включить богатство в портрет жертвы.

Грэм задумался, в чем жены Лидса и Джейкоби ходили по магазинам. С недавних пор стало модным отправляться за покупками в одежде для тенниса. Однако кое-где разгуливать в полуголом виде было неумно вдвойне, просто небезопасно возбуждать одновременно классовую неприязнь и похоть.

Грэм представил себе, как они расхаживают по супермаркету, толкая перед собой тележки. Из-под коротеньких юбчонок в складочку светятся загорелые ножки, а на толстых белых носках при ходьбе приветливо подпрыгивают маленькие теннисные мячики. Вот они проходят мимо небритого бродяги, хищно лапающего их глазами, — он покупает тушенку, чтобы, кромсая ее ножом, отобедать в угнанной в соседнем штате машине.

Сколько зажиточных семей с тремя детьми и собакой укладывается сейчас спать, не подозревая, что от Дракона их отделяет хлипкая дверь с замком, который и гвоздем можно открыть. Мысленно рисуя потенциальных жертв маньяка, Грэм представлял себе умных преуспевающих людей, живущих в красивых уютных домах.

Но тот, кому предстояло стать следующей жертвой Дракона, не имел ни детей, ни собаки, а в доме его не было уюта. Следующей жертвой Дракона должен был стать Фрэнсис Долархайд.

37

С чердака грохот штанги разносился по всему старому дому.

Выжимая вес снова и снова, Долархайд доводил себя до изнеможения. Он никогда еще не поднимал столько за одну тренировку. Теперь он занимался уже в другой одежде; его татуировка была скрыта под тренировочными штанами. А куртка висела на стене, закрывая картину «Большой красный дракон и жена, облеченная в солнце». Зеркало занавешивало кимоно, напоминавшее сброшенную кожу леопардовой змеи.

Долархайд занимался без маски.

Оп! Сто двадцать шесть килограммов ложатся на грудь. Теперь жим над головой.

— О КОМ ТЫ ДУМАЕШЬ?

Испугавшись прозвучавшего голоса, он чуть не выронил штангу, закачавшись под ее весом. Опускаем! Блины загремели при ударе о пол.