Адептус Астартес: Омнибус. Том I - Энди Смайли

— Здесь есть кое-что, что ты должен увидеть.

Таддеус выпустил новую очередь в подобравшегося слишком близко к проему воина и приказал остальным:

— Брандт, Келл, займитесь дверью, я проверю, что там у Такайо.

Руны в шлеме моргнули, подтверждая приказ, и Таддеус отправился в сторону, откуда слышался голос Такайо.

Подойдя к боевому брату, он встретился с ним глазами.

— Ну и что же это? — спросил Таддеус, опустив ствол болт-пистолета вниз.

— Я Фаэтон, — сказал мальчик, стоящий, моргая, в свете фонаря Такайо.

Он кивком указал на еще одного, видимо, более младшего, мальчика, который стоял рядом, держа его за руку.

— Это мой брат Фебус. Мы потерялись.

Он говорил на низком готике с гортанным акцентом, который Таддеус нашел очень знакомым.

Оба мальчика были покрыты грязью и копотью, выглядя словно ходячие тени, и только белки глаз и зубы светились контрастно белым цветом. Их одежда была изношенной и изорванной, обувь — стоптанной и дырявой, но Таддеус понимал, что эти вещи вряд ли когда-то хорошо выглядели, даже когда были новыми и чистыми. По одежде и акценту мальчика было ясно, что эти двое — жители нижних уровней улья, такие же, каким был когда-то — целую жизнь назад — и сам сержант.

— Все убежали, но мы не смогли найти нашу маму, — сказал младший мальчик. — Так что мы остались, чтобы ее поискать. Вы ее не видели?

Таддеус, который годами с улыбкой шел в бой, и из-за всех последних событий скатившийся в бездну мрачной угрюмости, от которой не мог избавиться, ощутил в груди прилив жалости к этим детям, каждый из которых был словно его отражением в те же годы.

— Смелее, — сказал Таддеус, убрав болт-пистолет и положив тяжелую руку на плечо старшего мальчика. — Поищем ее вместе.

— Это идет вразрез с протоколами ордена, — в десятый раз повторил Сайрус.

— Я принял это к сведению, — ответил сержант Арамус, глядя как «Громовой Ястреб» заходит на посадку на расположенную на крыше губернаторского дворца площадку. Прошло всего несколько часов с тех пор как Арамус и выжившие члены третьего отделения переправились обратно в Зенит на борту Ястреба-1. Ястреб-2 в это время снижался к планете с «Армагеддона». Последний этап отчаянного плана Арамуса должен был вот-вот начаться.

Сайрус нахмурился и покачал головой, отчего его волосы еще сильнее затрепетали под порывами поднятого двигателями «Громового Ястреба» ветра.

— Мне это не нравится.

Арамус повернулся к нему, сердито сверкнув глазами.

— Никто и не говорил, что это должно тебе нравиться, сержант. Я понимаю твои возражения, но настали тяжелые времена и они требуют принятия трудных решений.

— Но они не готовы к этому, Арамус, — сказал Сайрус таким тоном, словно он все еще был инструктором, а Арамус — неофитом. — У них нет шансов.

Посадочная площадка вздрогнула, когда «Громовой Ястреб», наконец, приземлился и начал опускать рампу.

Арамус сжал губы в тонкую линию.

— У них будет столько же шансов, сколько у любого претендента, ступившего на путь Испытаний Крови, — отрезал он тем же тоном. — Они либо выживут, либо нет.

Рампа опустилась, и появился капеллан Пальмариус — лунный свет мерцал на поверхности его череполикой маски, ленты и свитки печатей чистоты развевались на ветру. Он сошел на посадочную площадку и трижды ударил по феррокриту у своих ног рукояткой крозиус арканум.

В ответ на три громких стука остальные пассажиры «Громового Ястреба» последовали за капелланом, сойдя по рампе и встав рядом с ним. Их было пятнадцать, и самый высокий из них доставал лишь до пояса капеллана. Все они были одеты в кроваво-красные комбинезоны, скрывающие тела от макушки до пяток. Все пятнадцать были вооружены — некоторые автоганами, некоторые дробовиками, остальные — лазганами. Оружие казалось до смешного огромным в их маленьких руках.

— Претенденты готовы к сражению, сержант Арамус, — произнес Пальмариус, и, хотя выражение его лица было надежно скрыто за серебряной маской, по голосу Арамус понял, что капеллан одобряет его план не больше, чем Сайрус.

— И они будут сражаться, — сказал он.

Сержант шагнул вперед, чтобы встать перед собравшимися юнцами, отважно, хотя и неудачно, пытающимися скрыть терзающий их страх.

Арамус оглядел юнцов. На нем не было шлема, и десантник позволил мальчишкам увидеть выражение гордости на своем лице.

— Вы еще не Кровавые Вороны, — обратился он к ним, и голос перекрыл даже рев двигателей «Громового Ястреба», — еще даже не неофиты, но и в качестве всего лишь претендентов вы можете послужить чести ордена.

Пятнадцать юнцов были хорошо откормлены на борту «Армагеддона» и в течение нескольких дней занимались спаррингами и тренировались в стрельбе, но Сайрус и капеллан Пальмариус настаивали, что этого недостаточно. Это было даже не столько вопросом орденских протоколов, говорили они, сколько вопросом простой логики. Юноши были плохо подготовлены, у них не было ни опыта, ни физических преимуществ скаутов, не говоря уже о полноценных космических десантниках. Но Арамус настаивал, что у них есть потенциал, и надеялся, что они будут стремиться доказать ордену свою ценность.

— Каждый из вас был избран, чтобы сражаться в Испытаниях Крови за честь посвящения в орден Кровавых Воронов, — продолжил Арамус. — Однако обстоятельства таковы, что мы не можем провести Испытания, а вы все также ожидаете возможности проявить себя достойными для становления Астартес.

Он указал рукой на восток.

— Там, во тьме, находятся огромные орды тиранидов, отпрысков Великого Пожирателя, которые стремятся захватить этот мир и уничтожить все живое на его поверхности. Итак, пусть это станет вашим Испытанием Крови. Вместо того, чтобы сражаться друг с другом, вы будете противостоять тиранидам.

Юноши обменялись тяжелыми взглядами, когда Арамус повернулся, чтобы взглянуть на стоящего позади сержанта Сайруса.

— Вы будете служить в качестве резервного отделения под непосредственным командованием капеллана Пальмариуса. В идеале ваши задачи будут чисто оборонительными, но есть также достаточно большая вероятность того, что вам придется вступить в ближний бой с противником.

Сайрус нахмурился, но промолчал.

— Имя той угрозе, с которой вы столкнетесь — легион, — снова продолжал Арамус. — Нет смысла бежать от этого. Но знайте вот что! Каждый, кто выживет в ближайшие дни, проявит себя более чем достойным, чтобы присоединиться к Кровавым Воронам, и если вы доживете до возвращения на корабль, орден будет с распростертыми объятиями приветствовать вас в качестве неофитов.

Если, конечно, кто-то из них действительно сможет выжить — будь то из претендентов, скаутов или космических десантников. Могут пройти недели, прежде чем боевая группа капитана Анджелоса появится в небесах над Меридианом. Вопрос в том, останется ли к тому времени на поверхности хоть кто-то, нуждающийся в подкреплении?

Глава восемнадцатая

Апотекарий Гордиан наблюдал за неподвижным, кажущимся безжизненным телом, лежащим на платформе в центре апотекариона. Если бы не слабые движения вздымающейся в нерегулярном, рваном ритме грудной клетки Тула, было бы несложно решить, что жизнь оставила капитана и на плите лежит лишь распростертый труп. И даже этот небольшой проблеск жизни был бы невозможен без помощи протянувшихся от синюшных кровоточащих ноздрей Тула к управляемому медицинскими сервиторами аппарату искусственной вентиляции легких трубок.

Несмотря на все усилия Гордиана, Тул все еще оставался на грани жизни и смерти. Созданный апотекарием антидот успешно нейтрализовал едва не убивший капитана на Кальдерисе яд, но урон, нанесенный организму Тула токсинами и физическими повреждениями от когтей тиранида, оказался слишком велик. Поврежденные искусственные органы Тула вышли из строя из-за токсического шока и травм, и, хотя Гордиан сделал все, что было в его силах, чтобы помочь им восстановиться и восстановить остальное тело, небольшой доли их изначальных функций, которую он сумел заставить их выполнять, было недостаточно. Клеток, производимых органом Ларрамана, было настолько мало, что лишь самые незначительные порезы и ссадины капитана начали, наконец, затягиваться и исчезать, в то время как большая часть крупных ран все так же оставались открытыми. Вдобавок, из-за того, что оолитовая почка все еще не работала из-за травм, а преомнор не функционировал в полную силу, занесенная в раны инфекция смогла развиться и раневая поверхность начала гноиться. Запах разложения и гнили разносился по апотекариону, раздражая обоняние Гордиана. Апотекарий знал, что, благодаря медицинским сервиторам, дыхательным трубкам, аппарату искусственного сердца и многочисленным катетерам в венах Тула, капитан сможет оставаться в живых почти неопределенно долго. Но он также понимал, что с таким количеством уже отказавших имплантатов и тех, что вот-вот откажут, Тул уже никогда не сможет восстановиться достаточно, чтобы вновь в полной мере использовать свое тело. На самом деле, под большим вопросом было уже даже то, сможет ли он вернуться в сознание из своего нынешнего состояния — или же останется лежать в своем бессонном забытье, зависнув на грани между сном и бодрствованием, между жизнью и смертью.