Изваяние - Геннадий Гор

- Ты меня не поняла, - сказал я. - Ты думаешь, я тщеславен? Ты думаешь, что мне хочется стать Веласкесом?

- А кем? Кем тебе хочется стать?

- Самим собой. Но не в семнадцатом и не в двадцатом, а в своем собственном веке. Мне хочется вернуться туда, где я родился и жил.

- Ах, вот чего тебе хочется. И ты думаешь, что я брошу все дела, комнату, прописку, Васильевский остров и своего Колю, чтобы исполнить твою прихоть?

- Это не прихоть. Это естественное желание. Каждый человек живет в том времени, куда его принес случай. Я родился в двадцать втором веке. Имею право я мечтать о возвращении в свой дом, в свой век, в свое время?

- Ну, имеешь. А что из этого? Мечтай! Пойди в железнодорожную кассу и купи себе транзитный билет.

- Куда?

- В будущее. В двадцать второй век.

- С твоей стороны бестактно смеяться надо мной. Ведь с твоей помощью я попал сюда. Если бы не ты...

- Если бы не я, тебя расстреляли бы белогвардейцы.

Наш разговор перешел в перебранку. Я упрекал Офелию. Она меня. Но тут послышались Колины шаги.

- Ну и проголодался я, - сказал Коля.

- Просто невозможно, - пожаловалась Офелия на мужа, - его не накормишь. Стипендия не бог весть какая. А замашки как у буржуйского сынка. Иногда я подумываю, не скрыл ли он свое социальное происхождение?

- От кого? - спросил я.

- От приемной комиссии это бы еще полбеды, от меня скрыл.

- Но ты же вневременное существо, тебя не должен интересовать вопрос - кто были Колины родители?

- Почему? Почему я должна быть плохой гражданкой?

- Но ведь у тебя самой с происхождением не все ясно. Я удивляюсь, что Коля женился на тебе.

- А ты не удивляешься, почему я за него вышла?

Хотя разговор о Коле шел при Коле, Коля, занятый аппетитно пахнувшей бараньей похлебкой, молчал.

Я понял, почему он молчит. Ему было малость стыдновато. Не мог полгода потерпеть без своей Офелии. И поставил меня в такое неловкое положение.

- Ну что там у вас за беда стряслась? - спросил меня Коля.

- А вам откуда это известно?

- Ехал в трамвае. Рядом два художника возвращались с выставки. Ахали и охали. Один подозревает даже вредительство. "Какие бы ни были краски, - говорил, - за ночь они не могли так испортиться". Но другой, более рассудительный, ему возражал: "Глупо сваливать все на вредительство. Да и к тому же портрет еще не был приобретен закупочной комиссией".

Коля помолчал, обгладывая баранью кость.

- А вы что думаете? - спросил он меня.

- Я ничего не думаю, - ответил я.

- Ничего, - сказала Офелия, - что-нибудь придумаем.

Я кивнул Коле и пошел. Офелия проводила меня до дверей и, остановив в темной прихожей, сказала:

- А знаешь, Миша, какая в голову пришла мне сейчас мысль?

- Ну, говори поскорей. Мне надо идти.

- Мне надоели две эти старухи. Я хочу от них избавиться.

- А при чем тут я? Мне до твоих старух нет никакого дела.

- Постой! Я верну тебе твое положение.

- Какое положение?

- Ты снова станешь гениальным. Я помогу тебе перенести этих старух на холст.

- Опять на три недели?

- Нет. Уж в этот раз навсегда. Согласен?

- Подумаю, - сказал я и быстро побежал по старенькой щербатой лестнице.

Старухи, видно, почуяли опасность. Увидев меня, бегущего по лестнице, они издали легкий стон. И мне вдруг стало жалко старух и почему-то страшно и стыдно, словно я собирался совершить преступление.

41

На другой день Офелия привела их ко мне.

Грунт на холсте уже просох. И я стал вглядываться в двух старух, прежде чем приступить к работе. Мне захотелось вдруг представить себе этих старух девушками. И сейчас, глядя на эти высохшие морщинистые лица, я мысленно пытался пробиться к их прошлому, давным-давно покинувшему их и оставшемуся только в воспоминаниях тех, кто знал их девичество и юность.

Я долго-долго смотрел на старух, все еще не приступая к работе.

Потом старухи сказали:

- У нас дела есть.

- Какие дела? - спросил я.

- Нам надо на Андреевский рынок. Картошки купить, морковки. Укропу. Луку.

И я их отпустил.

Мы остались вдвоем с Офелией.

- Тебе ведь не трудно сделать какое-нибудь чудо? - сказал я.

- Что значит не трудно? - вдруг обиделась она. - Трудно. Да еще как! Ты даже не представляешь, сколько это мне стоит нервов, здоровья. Сколько я трачу усилий.

- Но все равно. Я тебя попрошу. Бог с ней, с моей гениальностью. Я как-нибудь проживу и без нее. А ты вот что сделай, я тебя прошу. Верни этим старухам их молодость.

- Зачем им молодость? Они в ней не нуждаются.

- Нуждаются. Все нуждаются в молодости.

- Нет. Это невозможно, не проси. Я не могу вернуть им их молодость.

- Почему?

- Потому что у них ее не было.

- Была!

- А я говорю, не было, не спорь. За последние годы у тебя испортился характер. Я понимаю. Тебе хочется перемен. Но из-за самолюбия тебе не хочется в этом признаться. А знаешь что? Потерпи денька три-четыре. Мне нужно помочь Коле уладить кое-какие дела. А потом...

- Что будет потом?

- Я заброшу тебя на одну довольно интересную планету.

- Каким способом?

- А каким бы ты хотел?

- Строго научным. Связанным с причинностью, с законами Ньютона, с физикой Эйнштейна, с геометрией Эвклида и Лобачевского...

- Тогда должно пройти несколько сот световых лет. А ты, друг мой, нетерпелив.

- Значит, опять чудо? Ты даже не представляешь, как мне надоели все эти твои чудеса. Я позитивист. Я за факты. Я против чуда.

- Не беспокойся. Это обоснованное чудо. Оно опирается на еще не открытые закономерности.

- Ну, уж если опирается, - согласился я.

- Тогда готовься. Заплати за телефон, за квартиру. Оставь знакомым деньги, чтобы подписали тебя на газеты. Погаси членские взносы. И пожалуйста, постригись. Стыдно! Посмотри на себя в зеркало. И купи приличный костюм. На брюках бахрома. На пиджаке нет двух пуговиц. Ты даже не представляешь, как ты опустился. Подтянись, я тебя умоляю. А через три дня...

И вот три дня прошли.

42

Вы помните фантастический рассказ Ф. М. Достоевского "Сон смешного человека"? Я процитирую из этого гениального рассказа всего только одну фразу: "Я вдруг совсем как бы для меня незаметно стал на этой другой земле в ярком свете солнечного, прелестного, как рай, дня".

То же самое случилось и со мной. "Совсем как бы для меня незаметно" я очутился "на этой другой земле".

Другой земле? Разве может быть еще одна Земля?

Может.

Я оказался на солнечном, прелестном, как рай, острове, как и подобает острову, со всех сторон омываемому синими волнами моря.

Нет, нет! Это вовсе не было робинзонадой. Никаких Пятниц! И без всяких людоедов и дикарей.

Маленький санаторий, несколько отдыхающих. Обслуживающий персонал: врачи, сестры, официантки, повара и никакого затейника. И я, только что появившийся в этом бесконечно уютном мире с санаторной картой в руках, с путевкой и всеми необходимыми справками, которыми предусмотрительно снабдила меня Офелия.