Закон Моисея - Эми Хармон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ныне подсолнухи обрамляли лужайку, на которой я лежала рядом со своим бывшим возлюбленным, не шевелясь и глядя на пустое небо очередного пустого дня. Моисей продолжал сидеть, понурив плечи, и оплакивать сына, которого никогда не знал. Он скорбел открыто, отчаянно, и ни один из его поступков не удивил бы меня больше, чем этот. Его скорбь просачивалась сквозь пальцы и лилась на землю под нами. Это смягчило мое сердце. В конце концов он перекатился на спину и лег рядом со мной. Хоть его губы подрагивали и дыхание выходило рывками, он больше не всхлипывал и не рыдал.
– Почему ты здесь, Моисей? – прошептала я. – Зачем ты вернулся?
Он немного повернул голову и посмотрел мне в глаза. Его гнев испарился. Как и презрение, хотя я подозревала, что это временно. Я твердо встретила его взгляд, и, должно быть, он увидел на моем лице то же самое. Никакой злости. Только отчаяние, смирение и глубокую печаль.
– Это он вернул меня, Джорджия.
Глава 20. Джорджия
Всю ночь я смотрела на потолок своей комнаты и вспоминала, как Моисей расписывал его под моим пристальным взором, пока я не уснула с калейдоскопом красок за моими опущенными веками и белой лошадью, скачущей в моем сне.
«Ты боишься правды, Джорджия. А люди, которые боятся правды, никогда ее не узнают». Вот что сказал мне Моисей, лежа рядом со мной и глядя на голубое небо, которое на самом деле не было голубым. Мой учитель по естественным наукам рассказывал, что цвет – это результат восприятия нашими глазами электромагнитных волн, содержащихся в луче света.
В таком случае можно ли сказать, что небо мне лгало, выдавая себя за голубое? Лгал ли Моисей, когда сказал, что Эли привел его сюда? И зачем, чтобы заставить меня поверить, что он не такой, какой есть в действительности? Он прав, я боялась. Но не правды. Я боялась поверить в то, что уничтожит меня, если окажется ложью.
Где-то на заре мне снова приснился тот сон, только на этот раз вместо белого жеребца была Калико, и, взглянув ей в глаза, я увидела своего сына, будто он тоже превратился в лошадь и скрылся в облаках, как слепец из истории. Скрылся в голубых небесах, которые на самом деле не голубые, и больше не возвращался.
Утром, сидя за кухонным столом, я рассказала родителям о возвращении Моисея. Отец побледнел, а мама отреагировала так, будто я призналась, что мой новый парень – перевоплощенный Тед Банди[12]. Несмотря на мои возражения, она тут же позвонила шерифу Доусону, который пообещал заехать в дом Кэтлин Райт и нанести дружеский визит новому владельцу. Я сомневалась, что он радушно примет Моисея в наше общество, даже если его приезд временный.
– Ох, Георг, – пробормотал папа, пока мама встревоженно общалась с шерифом. – Тебе придется рассказать ему. Об Эли.
Меня сразу же охватило чувство вины и стыд, но я подавила их и раскромсала свой остывший тост на маленькие кусочки, чтобы раздать этот скудный паек нашему легиону мышей.
– Я уже рассказала ему. Вчера.
Вспомнив нашу бурную ссору, я решила не вдаваться в подробности.
Папа недоверчиво уставился на меня, его лицо вытянулось от шока. Он вытер рот ладонью, а я взялась кромсать следующий тост, пока мама обеспокоенно щебетала о возвращении Моисея Райта и сколько неприятностей это доставит всему округу.
– Как? – не унимался отец. – Как он это воспринял? Я думал, о нем уже можно забыть. Как вдруг он вернулся и в курсе всех событий?
Его голос повысился, и мама недовольно оглянулась.
– Мартин, успокойся, – миролюбиво попросила она, отводя телефон подальше, чтобы избавить шерифа Доусона от нашей драмы.
– Мауна, мне вырезали раковую опухоль, а не яйца! Хватит относиться ко мне как к дряхлому инвалиду! – огрызнулся отец, и мама поджала губы.
Он снова посмотрел на меня и вздохнул.
– Я так и знал, что однажды этот день настанет. Жаль, что ты не позвала меня поприсутствовать на вашей беседе. Вряд ли это было легко, – папа выругался и невесело посмеялся. – Ты самая сильная девочка, которую я знаю, Георг. Самая стойкая! И все же, это наверняка было нелегко.
Я прослезилась от его сострадания и оттолкнула тарелку. Башенка из тостов на ней покачнулась и упала. Я не хотела начинать этот день со слез. Если начну с самого утра, то к обеду буду уже никакая, а у меня не было времени на эмоциональный срыв.
– Нелегко. Ни для меня, ни для него.
Папа насмешливо вскинул бровь и откинулся на спинку стула, чтобы посмотреть мне в глаза.
– За Моисея я как раз не беспокоился. Ты единственная, кто волнует меня в данной ситуации.
Я кивнула и направилась к двери. У папы было полное право злиться. Как, наверное, и у всех нас. Закрыв за собой дверь, я замерла на крыльце и набрала полную грудь морозного воздуха. Это мгновенно помогло мне прочистить голову.
– Как он отреагировал, Георг? – папа последовал за мной и встал в дверном проеме. – Когда ты рассказала ему.
Я видела, что он по-прежнему зол и хочет подлить масла в огонь. Злость отнимает все силы, и независимо от того, есть ли у меня на нее право, есть ли у отца на нее право, я сомневалась, что хочу и дальше ее подпитывать.
Прежде чем ответить ему, я сделала еще пару глубоких вдохов.
– Он расплакался, – я сошла с крыльца и направилась к конюшне. – Он расплакался.
Моисей
– Значит, ты просто уедешь?! – воскликнул Таг, всплескивая руками.
– Стены покрашены. Ковры скоро доставят. У меня уже есть покупатель. И нет причин оставаться.
Я поставил неиспользованные банки с краской в багажник и вернулся в дом, мысленно составляя список всего, что еще нужно сделать, прежде чем я смогу свалить из этого города.
– Ты выяснил, что у тебя был сын. От девушки, в которую ты якобы не был влюблен, но все равно не можешь ее забыть. Ты также узнал, что твой сын, ее сын, погиб в ужасном несчастном случае.
Я проигнорировал Тага и сложил остатки защитной пленки. Ковер привезут
