Королева в услужении - Нора Лофтс

Ричард выделил шесть лучников для сопровождения, помог матери сесть в седло, нежно поцеловал ее и пообещал завтра выкроить время и навестить их в замке. Затем он отправился на поиски Кутанса, и Альенора слышала, как он весело напевал.

Потрясение, вызванное письмом, видимо, почти прошло. Он принял бестолковое и бесполезное решение и был уверен, что все уладится.

У нее же — пока она ехала между палаток, затем по открытой местности, мимо домов спящего города и по крутой дороге к замку — все росло и усиливалось чувство подавленности. Она опять потерпела неудачу.

Слов нет, часть своей задачи она успешно выполнила. Ведь к Ричарду она отправилась с намерением уговорить его исполнить свой долг и навестить принцессу, и он пообещал. Менее значительная, чисто женская часть удалась. Не следует ли ей довольствоваться этим? Много лет назад аббат Бернар предостерегал ее от вмешательства. Если бы только она прислушалась к его совету, насколько по-другому сложилась бы ее жизнь! Даже трагедии, связанной с посещением Вудстока, не произошло бы, не поспеши она к Генриху, чтобы изложить свое мнение относительно его обращения с сыновьями.

И она была уже старуха… шестидесяти восьми лет — очень почтенный возраст для женщины. Ричард сказал: «Вы тоже женщина в годах», — вовсе не желая обидеть ее. Это правда, она уже старая женщина; теперь самое время отойти от всех активных дел и, наконец, сосредоточиться лишь на женской пассивной роли. Ричард — король Англии. Так почему же она испытывает ноющую боль за страну, которая ей вовсе не принадлежит?

Альенора отбросила беспокойные мысли и подумала: «Я возвращусь в замок и завтра начну готовить свадьбу: место, время, наряды… а потом стану ждать внуков… сделаюсь тактичной и мирной старухой: в руках иголка с нитками, на языке — приятные и почтительные слова…»

Они уже отъехали довольно далеко от лагеря, когда трубы заиграли вечернюю зарю. Эти звуки, приглушенные расстоянием, особенно трогали за душу.

Один из лучников проговорил:

— Ваше величество, будьте милостивы, остановитесь на минутку. Прозвучал сигнал, и мы в пределах слышимости, а правила предписывают…

Трубы вновь заиграли, и он замолчал: потом шесть лучников стали в ряд на краю дорожки и, подняв вверх правую руку, дружно хором крикнули:

— Спаси и помоги, Гроб Господень!

Они повторили свой клич трижды, и по спине Альеноры пробежали мурашки. Она почувствовала, как к горлу подкатил комок. Еще минуту назад по дороге двигались вместе восемь человек, теперь существовало уже две группы: убежденные крестоносцы, объединенные священной идеей, и старая женщина со своим слугой.

— Благодарим вас, ваше величество, — сказал тот же лучник. — Снова к вашим услугам и можем продолжить путь.

Преодолевая комок в горле, Альенора спросила:

— Вы это проделываете каждый вечер?

— Каждый вечер, перед тем как лечь спать.

Ричард и сотни тысяч таких, как он, пойдут вперед, будут сражаться и, вероятно, погибнут, откликаясь на этот призыв: «Спаси и помоги, Гроб Господень!» А она — хотя и почувствовала сильное волнение при дружном кличе, и услышала в нем зов благородных рыцарей — не в состоянии ничего сделать, кроме как тащиться следом за войском, бесполезная, ненужная.

И в это мгновение у нее в мозгу ясно и отчетливо сверкнула, словно молния, прозвучала, точно глас, услышанный апостолом Павлом по дороге в Дамаск, мысль о том, каким образом она может — нет, должна — ответить на ночной призыв.

И отстраняя руку веселого лучника, державшего поводья ее мула, Альенора сказала:

— Мне нужно вернуться. Я кое-что забыла.

— Один из нас может сбегать и принести, ваше величество. Вы уже почти дома.

Он жалел старую, слабую женщину. Но он заблуждался. Ах, как он заблуждался! Со всех четырех сторон света к ней стекались сила, уверенность и энергия. Она внесет свой вклад, причем такой, какой только она одна в состоянии внести.

— Нет, — повторила Альенора. — Большое спасибо. Я должна вернуться сама.

Бедный мул, уже предвкушавший спокойное стойло, только тяжело вздохнул, когда его заставили повернуть назад. Альенора ободряюще похлопала его по шее.

«Как и от меня, — подумала она, — обстоятельства потребовали от него еще потрудиться в тот момент, когда он уже считал, что его служба кончилась».

Кто еще, помимо Ричарда, устремившего свой взгляд на Восток, к Иерусалиму, может вернуться в Англию и навести там порядок? Кто еще обладает достаточной властью, чтобы наказать Иоанна, как нашкодившего щенка? Кто еще имеет полное право взглянуть на развевающийся над Виндзорской башней флаг и спросить: «Почему здесь эта тряпка?» Кто еще в состоянии заставить полторы тысячи телохранителей выглядеть подобно оловянным солдатикам?

Розовый отсвет над лагерем постепенно исчез. Костры потухли, все кругом успокоилось. Ни звука, кроме топота ее мула, позвякивания уздечки и шаркающих шагов сопровождающих Альенору людей. Она ехала и размышляла над тем, что она скажет Ричарду.

А скажет она следующее: «Пошли в Англию меня, Ричард. Я уже была регентшей, народ знает меня и доверяет мне. Я сохраню Англию для тебя, пока ты сражаешься за Иерусалим. Буду беречь твой авторитет и править справедливо. Сумею сблизить твоих нормандцев с англичанами, поскольку я не принадлежу ни к тем, ни к другим. Я сплочу этих людей в великую единую нацию, способную на великие дела. Я сделаю все, чтобы они торжественно встретили тебя, когда ты вернешься с победой. Это будет мой вклад в твой крестовый поход.

Я справлюсь, потому что вся моя прошлая жизнь — даже самые большие мои неудачи — готовила меня для этой высокой миссии. И я сделаю все, как нужно».