Капитан «Неуловимого» - Владимир Геннадьевич Поселягин

румынские армии и помочь нашим отбросить их прочь от Крыма. Однако появиться пред очами командующего фронтом и флота нужно обязательно, так что поиграюсь в Джанкое – и срочно к нашим. Жаль, что уже светлое время суток, я больше по ночам работаю, так оно вернее. Но решил рискнуть.

И знаете, я в шоке. Румыны на посту, видимо, не узнали меня в лицо, пропустили свободно. Я заехал на станцию, поставив машину за склад, где никто меня не видел, и убрал машину в Хранилище. Дальше делал просто: убирал кусок стены, проникал на склад и прибирал его содержимое в Хранилище. Часовых я не трогал, потому тревога не поднялась, никто ничего не понял. Всё ценное находилось на складах, а менее ценное, вроде боеприпасов, было сложено штабелями под открытым небом. Их я оставил напоследок.

Потом я прошёлся вдоль состава с цистернами авиационного топлива и, прикладывая ладони к цистернам, отправлял их содержимое в Хранилище. Со стороны казалось, что я с довольной улыбкой просто хлопаю по пузатым бокам цистерн. Таким же образом я освободил от грузов часть вагонов. На платформах под брезентом стояли немецкие самоходки, всего восемь, но видно, что новые, только с завода. Жаль, они были на виду и прибрать их было нельзя, но и оставлять их немцам я не хотел.

На всё я потратил часа три. Не трогал только те склады, на которых шла разгрузка или погрузка. Правда, один склад закрыли, и я его обнёс, но это так, мелочи. В конце, сняв пятерых часовых, я прибрал штабели с боеприпасами, причём так, чтобы со стороны казалось, будто там всё в порядке: забирал боеприпасы из центра штабелей, а то, что было по краям, оставлял.

Покинув город, я достал полковой миномёт и с расстояния в пять километров выпустил по станции более полутора сотен мин. Пожаров и взрывов было множество. Туда ещё как раз прибыл на четырёх составах румынский пехотный полк, он тоже понёс серьёзные потери. Горели и взрывались цистерны состава с топливом: я, конечно, горючее из них забрал, но и того, что осталось, хватило для ярких взрывов. Самоходки тоже полыхали: ещё бы, по мине каждой пустил в моторное отделение. Теперь их только на металлолом.

Убрав миномёт, я отошёл в поле, здесь была ровная площадка. Достал У-2 и немецкого лётчика, того же капитана; он эту машину знал, я ранее уточнял. Мы сели в кабину и полетели прочь, к нашим. До них было сто пятьдесят километров, лететь всего ничего.

Капитана я предупредил, что нас могут обстрелять с земли, так что пусть крутится. Летели мы на бреющем, стелясь по неровным складкам местности. Благополучно добрались до наших, перемахнув через передовую. Взор показал, что по нам стреляли и немцы, и наши. Мы ушли чуть в сторону, и я в переговорную трубку велел сажать машину в распадке: там пусто и место ровное.

Там мы и сели. Я едва успел убрать лётчика и машину да переодеться в свою форму командира-подводника, когда на вершине, скача по кочкам, появилась полуторка, полная бойцов. За ней спешили две легковушки и мотоцикл с коляской. А переоделся я в парадную форму, только бушлат не стал надевать, тут и в шинели вполне неплохо. Поправив кортик и планшетку на боку, я взял в руки свой тревожный чемоданчик и направился навстречу хозяевам.

Надо сказать, встреча оказалась очень негостеприимной, я бы даже сказал, на удивление недоброжелательной. Когда машина подскочила ко мне и, тормозя юзом, остановилась, из кузова посыпались злые бойцы, которые немедленно наставили на меня свои винтовки и стали орать, чтобы я лёг на землю и держал руки на виду. Причём командир в звании лейтенанта полностью одобрял действия своих бойцов. Судя по знакам различия, это были снабженцы: десяток бойцов, в основном пожилые, техник-интендант второго ранга и водитель.

Когда тебя держат на прицеле более десятка нервных бойцов, в любой момент готовых нажать на спуск, нужно делать только одно – выполнять их требования. Поэтому я поставил чемоданчик на прошлогоднюю траву и лёг, раскинув руки, чтобы было видно, что они пусты.

Ко мне тут же подскочили бойцы, и самый молодой из них с криком «Н-на, сука!» с разбегу врезал мне ногой в бок.

В боку у меня что-то хрустнуло, пошло онемение. Скривившись от жуткой боли, я прорычал:

– Хана тебе. Я тебя, сука, теперь из-под земли достану!

Этот мелкий боец знал, куда бить, и настолько взбесил меня, что я решил позднее непременно найти его, как и командовавшего им командира, и ликвидировать обоих. Они мне в любом случае не свои, даже если они и не диверсанты, за которых я их поначалу принял.

Дав мне ещё несколько тумаков, меня крепко связали. Диагност Исцеления показал три сломанных ребра и две трещины плюс отбитые почки.

Я уже терял сознание от боли, когда техник-интендант, приподняв мне голову за подбородок, сказал:

– Что-то у него рожа знакомая.

Меня уже обыскивали: раскрыли чемоданчик, раскидывая вещи, шинель расстёгивать не стали – разорвали, пуговицы отлетели. Достали документы и протянули технику-интенданту.

К тому времени я запустил Излечение и восстановил почки, на рёбра заряда не хватило. Сплюнув окровавленную слюну, я посмотрел на техника-интенданта и увидел, как он, изучив мои документы, удивлённо моргнул и с опаской взглянул на меня. Понял, кого задержали и били.

Тут как раз подъехали легковые, и к нам подошли командиры: майор, два капитана и интендант третьего ранга.

– Сливаков, что тут происходит?

– Товарищ майор, задержали диверсанта. Ну, вроде тех, в форме моряков, что сегодня ночью на медсанбат напали. Проверили документы – вроде наш.

Майор взял моё удостоверение, вчитался, вник, удивлённо моргнул и вдруг заорал:

– Какого хрена вы напали на дважды Героя Советского Союза?!

– Трижды, – прохрипел я. – Три дня назад третью звёздочку получил.

– Немедленно развязать!

Верёвки с меня тут же сняли. Я, скособочась, достал из кобуры пистолет, и если бы майор не подбил мне руку, боец, врезавший мне в бок, обзавёлся бы пулевым отверстием во лбу. А так моя пуля сбила с него пилотку, и он сильно побледнел, с ужасом уставившись на меня.

Вообще, снабженцы изрядно перетрусили, сообразив, кого они задержали и избили, а этот мелкий вообще до трясучки дошёл. И не зря, я ещё та мстительная сволочь, а этих бойцов, снабженцев с их командиром, я без всяких шуток перевёл в разряд врагов. А врагов я уничтожаю.

– Ничего, тварь, – улыбаясь залитыми кровью зубами, прошипел я. – Ещё поквитаемся. Я своих врагов не забываю.

Кстати, по лицу меня при захвате не били, это я сам укусил себя за щеку с внутренней стороны, получив мощный удар в бок. Случайно вышло, но прокусил хорошо, кровь