Мужская работа - Михаил Нестеров

В самолете подполковник снова взялся за изучение бумаг. Пытаясь понять смысл чертежей, походивших на линии воздушных трасс, с трудом, но представил себе Полину Ухорскую. Как всегда, она много курит и... что-то выписывает, чертит какие-то схемы. И это в то время, когда диверсионная группа, чьим оператором она выступала, выполняла задание или же готовилась к нему. Странно? Не совсем.

«Он улетел. Но обещал вернуться».

Глупость какая-то.

«Э. К. Ч.».

Что бы это значило?

«Скай ф.».

А это что?

Длинная прямая линия, рядом с ней – пунктирная. Дуга со стрелочкой, еще одна. Обратное направление? Цифры. Высота полета? Стамбул. Название города? Тьфу, твою мать!

«Дайнамикс».

«ИРБИС» – Алма-Ата.

«Остенде, Бельгия... Сутки... Не выходя...»

Что-то знакомое... Подполковник шумно выдохнул и стал смотреть в иллюминатор: на крыло, которое в его представлении вот-вот должно было оторваться, на поля огромных облаков и стада совсем маленьких, кучерявившихся, как барашки. Небесные барашки.

Небесные...

Небесная мастерская... Скай фэктори – по-английски.

CURRENT FILES.

Холстов едва не хлопнул себя по лбу. «Дела текущие», капитан Володя Лишанков в обтягивающих кожаных штанах и с CD-плеером наперевес, майор Лекарев («Авиакомпании Альбаца тебя интересуют?.. Паша?.. Привет. Лекарев. Забеги ко мне пообщаться»), Полина Ухорская («Так какие у вас проблемы, друзья?»), генерал-полковник Михайлов («Ищи причину. Даже если тебе придется предотвращать покушение на этого негодяя»).

Все стало вставать на свои места.

Неужели, лихорадочно соображал Холстов, неужели такое возможно?

Нет, без Антона Лекарева в этом вопросе ему не разобраться.

Анатолий Холстов не забегал вперед, полушутливо и не без доли отчаяния собираясь «срочно лететь в Москву и докладывать о документах государственной важности». Скорее всего он и вез такие документы.

Рядом с подполковником, уронив голову на грудь, спал Николай Муратов. Глаза бойца под сомкнутыми веками неспокойные, пальцы сжаты в кулак. «Снится бой», – подумалось Холстову.

Моджахед тоже не ошибался, не считая лишней «бумажную волокиту». В ней действительно было нечто очень важное – как для подполковника, так и для него, и для капитана Хайдарова.

57

Москва, штаб-квартира ГРУ, 26 декабря, четверг

Генерал-полковник Михайлов проводил оперативку и часто поглядывал на часы, которые он по давней привычке снимал с руки и клал перед собой: подполковник Холстов из-за пробок на улицах столицы опаздывал на летучку уже на двадцать минут, об этом доложил адъютант Михайлова, принявший телефонный звонок из машины подполковника. Когда наконец-то Холстов явился, не удосужившись снять куртку в приемной, генерал не упустил случая высказать свое недовольство подчиненным:

– Мы тут решаем, как вытащить капитана Хайдарова из тюрьмы. Ты сам-то что скажешь?

– Обменять его на компромат, – с ходу выпалил подполковник, повесив свой пуховик и шарф рядом с кожаным пальто замначальника ГРУ и приветствуя четверых коллег, сидящих за длинным столом друг против друга: – Общий привет.

– Где бы взять его, – Михайлов развел руки в стороны, – чтобы Хусейн сам расстался с живым компроматом на спецслужбы России. Ему проще усыновить Хайдарова, чем распрощаться, или повесить его, что он и собирается сделать в ближайшие два дня. Точнее – утром двадцать восьмого числа.

А Холстов продолжал удивлять: потянулся к бутылке с минеральной водой, налил полный стакан и медленно, показывая безупречную работу острого кадыка, выпил. Отрыгнув углекислым газом, в конце концов успокоился, усевшись на стул. Взял слово, как и запланировал еще в Кербеле – для протокола (велась стенографии совещания), – но, поскольку «чужих» в кабинете начальника не было, сказал совсем другое, немного киношное:

– Мы должны вытащить Хайдара по одной-единственной причине: мы в долгу перед этим парнем.

– А мы перед тобой. По твоей инициативе, между прочим, мы сидим здесь. Ты разобрался в записях Ухорской? – спросил генерал. – Помнится, я дал тебе два дня сроку.

– Вроде бы, – ответил Холстов. – Не без помощи майора Лекарева. Вызовите его, товарищ генерал. Есть кое-что интересное.

– Еще один бывший летчик, – проворчал Михайлов, отдавая по селектору распоряжение. – Беда с ними. Из-за чего Антон ушел из авиации?

– Травмы спины – новую катапульту испытывал.

– Ax да, вспомнил.

Через десять минут в кабинет первого зама начальника ГРУ вошел «травмированный», но легкий на подъем Антон Лекарев.

– Садись, испытатель катапульт, рассказывай, – по-свойски предложил генерал. – Водички вот попей.

– Занятная история, – как бы между прочим заметил майор, прикидывая, при чем тут водичка. – Есть смысл начать с диспетчерской стамбульского аэропорта. Я выяснял, товарищ генерал, зовут его Юнит Зафер, считается одним из лучших в своей профессии.

– Когда ты успел связаться с ним?

– Я привык оперировать именами и поинтересовался только частью его биографии. Нет, с ним я не говорил. Успел поболтать с теми, кто раскручивает дело о гибели Альбаца.

Вообще эта история напомнила Лекареву про диспетчера-неудачника, который не сумел разрулить в воздухе два самолета – американский грузовой «Боинг» и башкирский «Ту». Собственно, Юнит Зафер видел на экране радара схожую ситуацию, когда навстречу друг другу несутся два самолета.

– Я думаю, – рассказывал майор, – прошло не больше пяти минут, как они разминулись и с экрана радара пропал самолет с опознавательным кодом тринадцать восемьдесят. Информация о взрыве борта прошла через полчаса.

Генерал-полковник покивал – Лекарев рассказывал об авиакатастрофе, в которой погиб Антон Альбац. Опознавательный код 1380 – эта метка борта принадлежала самолету Альбаца. Нашлось немало свидетелей, которые видели, как садился на этот борт оружейный воротила, как он взмыл в воздух. Также нашлись те, кто видел само крушение, в частности, многочисленные туристы, находившиеся на борту морского лайнера; стамбульским оперативникам даже удалось заполучить любительскую видеозапись той трагедии. Был сделан перевод с норвежского, на котором разговаривал оператор-любитель. Он снимал и достаточно хладнокровно комментировал: «Самолеты – они как цены: взлетают и падают».

Однако пока Михайлову было непонятно, куда клонит Лекарев, видимо, внимательно изучивший записи Ухорской – тоже специалиста по воздушным выкрутасам.

Лекарев наглядно пояснил:

– Представьте себе два самолета, товарищ генерал, они летят встречными курсами, но разными эшелонами. И когда один оказывается точно под другим, – майор показал их движения руками, – когда на радарах оба объекта сливаются в один, они делают разворот на обратный курс и синхронно меняют коды меток. И разлетаются уже с другими опознавательными кодами.

– То есть?..

– То есть борт, летевший на северо-запад, полетел в обратном направлении. Что касается диспетчера, то на экране радара эту воздушную акробатику он заметить не мог еще и по той причине, что оба самолета находились впритирку друг к другу. Тут возникает законный вопрос: не какой самолет взорвался и кто был на его борту, а в какой стране сейчас отдыхает Антон Натанович Альбац. Еще один момент, товарищ генерал. Оба самолета принадлежали одной авиакомпании, операционная база которой находится в Шардже. Один из них запросил разрешение на посадку в Остенде. Я интересовался этим фактом: борт простоял на стоянке сутки, потом оформил рейс и улетел в Дубаи. Пассажиры могли и не выходить из самолета, если у них не было дел в Бельгии или же они не имели виз и документов: сиди себе в самолете, ни пограничники, ни таможенники тебя не тронут. Вот Толик... Пардон, Анатолий Николаевич должен помнить беседу с Полиной, она привела цитату из «Лос-Анджелес тайме»: «Альбац – мастер уходить от преследования». От себя добавлю, что он опытный пилот ВВС. И этот уникальный фокус в небе готовил давно – наверное, просто ради сбивки. Но когда запахло жареным, на борту самолета-двойника оказалась бомба. И пилот несчастного самолета, не раз и не два репетировавший этот воздушный трюк, стал жертвой своего босса. Причем в таком месте, где достать тела экипажа не представляется возможным, – добавил майор. – Вряд ли мой тезка собирается вести дела с того света – мертвые не возвращаются, – на то у него есть помощники. В конце концов, у него есть деньги. Анатолий Николаевич, сколько имен у Альбаца?

– Кроме настоящего, я знаю два: Шауль Эшред, подданный Израиля, и Мадс Карлсен.

– Что нам это дает? – спросил Михайлов, поочередно глядя на подчиненных.

– Во-первых, свидетель, который выступал посредником между ФСБ и иракскими военными структурами, жив. Он остается козырной картой в той игре, где зеленое сукно застлано договорами о совместной деятельности. Документами, которые указывают на ФСБ как на равноправного партнера в незаконных сделках преступного режима Саддама Хусейна. Я поднял материалы, над которыми в свое время работала Ухорская. Однако ни они, ни записи, оставленные ею в Кербеле, не помогли мне вычислить место, где может скрываться Альбац.