Доченька - Дюпюи Мари-Бернадетт

Мари попыталась возразить, схватив ее за руку:

— У тебя ведь есть еще немного времени, правда, Леони? Мы с тобой могли бы прогуляться! Посмотри на Лизон, она так рада тебя видеть! Давайте сходим все вместе к руинам старинного монастыря. А домой вернемся по дороге, идущей вдоль канала. Дети, идемте! И возьмите с собой трость, в округе водятся змеи. А ты, милая моя Нан, ляг и поспи немного. Я уберу со стола, когда вернусь.

Леони не стала отказываться. Поль увлек ее за собой на улицу. У него была своя цель: мальчику ужасно хотелось забраться внутрь замечательного автомобиля, раньше он такого не видел.

— Можешь посидеть за рулем, Поль! К сожалению, машина не моя. Мне ее одолжил друг.

— Все равно тебе повезло, тетя Леони!

Молодая женщина с улыбкой взъерошила ему волосы. Мари и Лизон вышли из дома. В руке у матери была трость, девочка несла корзинку.

— Ману решила остаться с бабушкой, — звонким голосом сообщила Лизон. Было очевидно, что девочка счастлива оттого, что в ближайшие несколько часов ей не придется терпеть капризы младшей сестренки.

Быстрым шагом они направились к окраине городка. Дети быстро вырвались вперед, Мари с Леони немного отстали…

— Мы идем к руинам старинной женской обители. Ты знаешь это место, от городка до него не больше шести сотен метров… Весной мы, сиротки из приюта, ходили туда за ландышами, помнишь?

— Конечно. С удовольствием прогуляюсь с тобой туда, Мари.

Леони посмотрела на подругу. Невзирая на строгую прическу, черное платье и полное отсутствие косметики на лице, Мари показалась ей очень красивой. Леони не смогла бы сказать почему, но в этот момент она вдруг вспомнила слова Нан о письме.

— Скажи, Мари, кто прислал тебе то письмо? Я-то знаю, что оно не от меня!

— Это письмо от подруги по Эколь Нормаль. Мы встречались двадцать третьего апреля здесь, в Обазине, на ярмарке.

— Почему тогда ты сказала Нанетт, что письмо от меня?

— Все очень просто, Леони: Нанетт эта девица не по вкусу, она считает ее чудачкой. К тому же Нан без конца спрашивала, нет ли от тебя письма, и я соврала, чтобы ее успокоить. С возрастом моя Нан становится такой же капризной, как Ману!

— А сегодня я вдруг взяла и приехала…

Мари спросила тихо:

— Скажи, что заставило тебя приехать, Леони? Я хочу знать. Я так рада тебя видеть! Я так по тебе скучала!

Леони молча смотрела на каменные стены, проглядывающие между деревьями. Лизон с Полем, напевая, собирали землянику.

— Мари, посмотри, старый монастырь там, верно? — внезапно спросила Леони.

— Да, мы пришли. Давай посидим немного, трава сухая, на твоем платье не останется ни пятнышка.

— Мне плевать на платье, — ответила Леони с надрывом. — Лучше бы мне одеться в черное, как ты!

Мари взяла ее руку в свою и сжала пальцы. Это был поощрительный жест, Леони это поняла.

— Моя милая старшая сестра, если бы ты знала, как мне тебя не хватало! Мы с тобой болтали обо всем на свете, ты помнишь? Мне давно хочется поговорить с тобой о том, что нас разлучило! О моем разрыве с Адрианом, о смерти…

Мари продолжила за нее, хотя в горле у нее пересохло:

— …о смерти Пьера. Ты очень страдала, я права?

Леони прижалась лбом к плечу подруги и беззвучно заплакала:

— Дорогая, прости меня, но я так его любила! Если бы ты только знала! Я любила его всем своим существом! Я знала, что должна приехать и все объяснить тебе, чтобы ты поняла. Если я и осмелилась предать тебя, украв у тебя мужа, то только потому, что страстно его любила. Но это невозможно понять, да?

— Со временем я приняла эту мысль, хотя до сих пор многого не понимаю. Леони, эти ужасные испытания сделали меня сильнее. Но прошу тебя, объясни, что такое вас связывало, что мне не довелось испытать!

Леони выпрямилась. Слезы смыли с ее щек рисовую пудру и румяна, и теперь лицо ее казалось мертвенно-бледным. Она прошептала:

— Но здесь же дети… Смотри, они зовут тебя!

— Не волнуйся, они поймут, что нас не надо беспокоить. У них счастливый день — они могут свободно носиться по лугу, ведь капризница Ману осталась дома!

Молодые женщины обменялись улыбками, в которых не было истинной веселости. Одна боялась услышать желанную правду, вторая не знала, с чего начать. Наконец Леони решилась, и слова полились потоком:

— Я по натуре девушка страстная, и Пьер, когда я еще жила в «Бори», разбудил во мне чувственность. Он сделал это не нарочно. Когда я была подростком, он подтрунивал надо мной, щипал за щечку, хлопал по попе. А я потом не могла заснуть всю ночь… Он уже был взрослым мужчиной, я находила его красивым и сильным. Когда он вернулся с войны, я полюбила его еще сильнее, потому что он нуждался в понимании и поддержке. Думаю, мне уже тогда нужно было признаться во всем тебе, но мне было стыдно перед тобой, такой доброй, такой совершенной! И вот он стал твоим мужем. Я попыталась себя урезонить, но стоило ему приблизиться ко мне — и мое сердце начинало колотиться, как сумасшедшее, ноги становились ватными, и я испытывала безрассудное желание броситься ему на шею…

Мари сорвала травинку и зажала ее в зубах. Она была взволнована, но слова Леони не ранили ее.

— Знаешь, Мари, мужчины это чувствуют. Вот и Пьер что-то заподозрил. Поначалу его это забавляло. Но потом он стал вести себя по-другому. И я, помня о твоей доброте, взбунтовалась. Я оттолкнула его, когда он попытался меня обнять, я его даже ударила. Он сам тебе об этом рассказывал. Позже я уехала в Лимож, подальше от него, но самое худшее уже случилось — я его полюбила.

Леони плакала, губы ее дрожали. Мари, жалея ее, взяла подругу детства за руки:

— Дальше можешь не продолжать. Что прошло, то прошло!

— Но не для меня! Мари, я без конца возвращаюсь мыслями в то время. Выслушай меня до конца! Потом был тот вечер, когда Пьер вез меня в Шабанэ на двуколке. Я поцеловала его! Поцеловала первой, а ведь он изо всех сил сдерживался, не желая предавать тебя! Думаю, он по-своему любил тебя, грубоватой и собственнической любовью. Он ждал от тебя невозможного… Я сама требовала того же от Адриана — того, что он не мог мне дать!

Мари, щеки которой пылали, практически выкрикнула свой вопрос:

— Но о чем ты говоришь?

— О наслаждении, дорогая Мари, об абсолютной любви, когда сердце, тело и душа вибрируют в унисон! О желании, которое делает тебя больной… Мари?

Леони заставила подругу, которая отвернулась, снова посмотреть на нее:

— Мари, своими словами я сделала тебе больно, да?

— Нет. Продолжай! Потому что я чувствую себя наивной дурой, которая совсем не знает жизни! Я хочу знать правду!

— Правда в том, что мужчина и женщина, которые любят друг друга по-настоящему, вместе переживают это сумасшествие, эту бурю чувств, о которой я говорю. Это одновременно мучительно и прекрасно. Я не могла больше жить, не занимаясь с Пьером любовью. Это должно было случиться. Я рассталась с Адрианом, назначила твоему мужу свидание. В это время он как раз должен был на неделю остаться в Сен-Фортюнаде, следить за сенокосом. И там наконец-то мы получили свой кусочек счастья!

— Всего лишь кусочек?

Леони невесело усмехнулась:

— Да, потому что меня мучила совесть, его тоже. Уже потом, а не до… Но судьбу не проведешь. Пьер погиб в аварии через неделю после этого, он как раз ехал в Тюль ко мне на свидание. Погиб по неосторожности и… из-за меня. Да, я должна была сказать тебе это, моя маленькая Мари. Я чувствую себя ответственной за его смерть. Твои дети лишились отца, а ты осталась одна.

Мари встала, она ощущала себя очень усталой.

— Ты никогда не сможешь простить меня? Скажи! — взмолилась Леони.

Молодые женщины смотрели друг на друга. Нежные золотистые лучи солнца играли в их волосах, создавая подобие светящегося нимба.

— Я прощаю тебя, сестричка! И Пьера тоже, потому что чувствую за собой еще большую вину, чем ваша. Однажды я скажу тебе почему, но не сейчас. Я не могу говорить об этом, пока не могу. Я тебе напишу. А пока идем, дети нас ждут…