Императорские изгнанники - Саймон Скэрроу

он отправился в поход, не дождавшись полного выздоровления. Это было глупо с его стороны. Ему следовало дать себе время на восстановление сил. Она улыбнулась про себя. По правде говоря, она надеялась, что он задержится с отъездом из лагеря Шестой когорты, чтобы она смогла провести с ним больше времени.

Катон не помнил, но наверняка подозревал, что она видела каждую деталь его тела, когда ухаживала за ним во время болезни в башне маяка в гавани. Раздев и обмыв его, она гладила его кожу, когда он спал или отдыхал. Время от времени она проводила пальцами по его шрамам, размышляя о том, откуда они у него и какие земли он, должно быть, видел за годы своих кампаний по всей Империи. Сама она путешествовала очень мало, так как выросла в Риме и была оставлена там сначала Сенекой, а затем Нероном. Не считая двух поездок в императорский дворец в Байях, плавание по Нашему морю до Сардинии было ее самым дальним путешествием. Учитывая строгие условия ее изгнания, вполне вероятно, что остаток своих дней она проведет на этом острове. Она знала лишь несколько мужских тел также близко, как тело Катона, и это только усиливало ее влечение к нему. Если боги будут добры, он сможет провести некоторое время в Тарросе после завершения своей кампании, и она сможет узнать его поближе. Она ощущала, что ее чувства взаимны, и ей было приятно предвкушать, как она покажет ему свой домик и будет развлекать его там, наслаждаясь закатом и ароматом цветов, которые она высадит вокруг террасы.

— Эта хорошо? — гаркнул один из германских телохранителей.

Клавдия повернулась к ним. Декурион и двое его подчиненных разделись до пояса, чтобы работать над сооружением решетки, и их мускулистые торсы блестели от пота в медовом сиянии послеполуденного солнца. Германцы, даже более крупные, чем их декурион, завязали свои длинные светлые волосы назад полосками ткани и широко ухмылялись в ожидании ее вердикта.

— Эта хорошо.

— Мы закончить. Идти… — Германец сделал паузу и нахмурился от разочарования, а затем изобразил, как кладет что-то в рот. — Идти и есть. Ха!

Клавдия радостно засмеялась.

— Да, сегодня мы все заслужили хороший ужин. Я попрошу повара приготовить нам что-нибудь особенное.

Германцы смотрели на нее безучастно, поэтому она кивнула декуриону, и тот перевел. Их глаза загорелись при мысли о еде.

— Пусть твои люди наденут свои туники, возьмут оружие и инструменты, и мы отправимся на виллу.

— Да, госпожа.

Клавдия вошла в домик и взяла кисти и ведро, которые принесла с собой. Внезапное ощущение озноба заставило ее задрожать, и она накинула на плечи шаль. Она решила, что ей нужно хорошенько выспаться, чтобы восстановить силы. Она в последний раз оглядела интерьер. Единственным неудобством, связанным с этим зданием, было отсутствие воды. Поблизости не было колодца, и воду приходилось носить с виллы, чтобы наполнить корыто в задней части домика. «Это должно быть работой для одного из домашних рабов», — напомнила она себе. И это же напомнило ей о том, что нужно спросить о рабе, который пропал с виллы накануне. Один из кухонных мальчиков. Утром его отправили собирать дикие травы, и с тех пор его никто не видел. Возможно, он сбежал, хотя это маловероятно, учитывая, что за это его могут жестоко избить, если его схватят и вернут. Клавдию больше беспокоило, что он мог упасть и пораниться, поэтому она отправила на его поиски трех человек из конюшни. Она сделала мысленную пометку спросить о новостях, как только они доберутся до виллы.

Когда она вышла с ведром и щеткой, то увидела, что германские телохранители уже надели туники и накинули на плечи пояса с мечами. Один из них нес ящик с молотками и гвоздями, а другой держал на широких плечах лестницу. Декурион подошел к ней и протянул руку.

— Я возьму это на себя, госпожа.

— Спасибо, — ответила Клавдия. Она отдала ведро, затем повернулась, чтобы в последний раз проверить их работу, прежде чем отправиться по тропинке, ведущей через оливковые деревья к вилле, до которой оставалось не более метров восемьсот.

Солнце стояло низко в небе, и его косой свет освещал стволы и ветви деревьев золотистым оттенком. Приятное чувство благополучия, возникающее после удовлетворительно проведенного дня, наполняло ее таким довольством, какого она не знала уже давно. На небольшом расстоянии впереди, рядом с тропинкой, рос куст магодариса, масса крошечных белых цветов которого ярко светилась в падающем под углом свете. Она остановилась, чтобы сорвать несколько штук для своей спальной комнаты на вилле. Когда она выпрямилась, то увидела лицо, наблюдавшее за ней из-за стены, опоясывавшей территорию виллы. Ее взгляд на мгновение переместился дальше, а затем вернулся туда, где она его увидела, но лица уже не было видно.

Декурион и германцы догнали и остановились на небольшом расстоянии позади нее.

— Что случилось, госпожа?

— Я… — Она колебалась. Сейчас ничего не было видно, и она могла выглядеть глупо, испугавшись померещившегося видения. Более чем вероятно, что это был проходящий мимо пастух или кто-то в этом роде. Это точно был не тот мальчик, который исчез накануне. Пытаясь вспомнить этот короткий взгляд более подробно, она поняла, что в нем было что-то не совсем правильное. Что-то не совсем… человеческое. Она почувствовала первое покалывание на шее.

Декурион осматривал оливковые деревья в том направлении, куда мгновение назад смотрела она.

— Что вы видели, госпожа?

— Мне показалось, что я видела лицо. Но, возможно, это было просто какое-то животное. Вечерний свет иногда играет с нами.

— Где вы его видели?

— За стеной, за деревьями.

Декурион напряг глаза, уставившись на то место. — Я ничего не вижу.

— Как я уже сказала, это, вероятно, было просто дикое животное. Пойдемте. Я хочу вернуться на виллу до наступления сумерек. — Клавдия была встревожена и хотела почувствовать себя в безопасности, когда вокруг нее будут стены, пока не стемнело. Проведя так много времени в городе, она иногда находила открытую местность вокруг своего нового дома чужой, даже если она была красивой и не загрязненной миазматическим смрадом римских улиц.

Они снова отправились в путь, но теперь все четверо были более встревожены и настороженно следили за окружающей их местностью, пока они проходили через оливковые плантации и выходили к подножию холма, на котором стояла вилла. На склоне, поросшем кустарником, трава росла скудно, за исключением небольшого лесного массива сладких каштанов в ста шагах от узкой дорожки, ведущей к вилле. Клавдия не замедлила шаг, когда начала подъем. Ее сердце учащенно билось, а на лбу выступили капельки