Колонисты - Джек Кавано

Затем она стряхнула траву, застрявшую у нее в волосах, и тихо спросила:

— А ты?

— Жить буду.

— Хорошо.

Витамоо повернулась и пошла к вигваму.

Филип замер на месте от изумления.

— «Хорошо»? — закричал он ей вслед. — И все? Это все, что ты можешь сказать? «Хорошо» — и уйти?

Витамоо обернулась, прижимая руки к лицу. Она была вне себя от злости, и Филип не понимал, почему.

— Чего ты хочешь? Вечной благодарности?

— Нет! Конечно, нет! Просто… Чего хотел Вампас?

На ее лице мелькнуло раздражение.

— А тебе как показалось?

Филип никак не мог уяснить, почему она так себя ведет, но ее тон ему не нравился.

— Послушай-ка, я не понимаю, чем заслужил такое обращение. Я знаю, что он пытался сделать. Но я не могу понять — почему…

Витамоо подняла глаза к небу и развела руками.

— Неужели ты ничего не замечаешь?! — воскликнула она.

— Да! — Филип кивнул. — Я ничего не замечаю! А теперь, будь любезна, объясни мне, почему Вампас пытался тебя изнасиловать?

Это слово — «изнасиловать» — будто бы обожгло Витамоо. Пока его не произнесли, она могла делать вид, что у Вампаса были другие намерения. Но притворяться дальше не имело смысла. Девушка обхватила себя руками и разрыдалась. Филип хотел приблизиться к ней, но что-то подсказывало ему — этого делать не стоит.

— Во всем виноват ты, — произнесла она сквозь слезы.

— Я? Ушам своим не верю! Вампас хотел… — молодой человек осекся, а затем, собравшись с мыслями и подобрав нужные слова, продолжил: — Вампас напал на тебя, а виноват я?

— Да, ты! — закричала она. — То, что он пьет, играет в карты, то, что он насквозь пропах табаком… и то, что случилось сегодня… Это все из-за тебя.

— О чем ты говоришь! — закричал Филип. Молодой человек топнул ногой, угодил в воду — во все стороны полетели брызги. — Это просто неслыханно! Изволь объяснить, почему это во всем виноват я?

Витамоо решительным движением вытерла слезы. К ней вернулось самообладание.

— Неужели ты не замечаешь, что Вампас сходит с ума от ревности?

— От ревности? — переспросил Филип. Большей нелепости он никогда не слышал. Такие люди, как Джаред и Вампас, не ревнуют, это они вызывают ревность в других.

— Да, от ревности! Ты — угроза для него! Ты посягаешь на то, чем он дорожит. Он не может соперничать с тобой, Филип!

— У меня нет того, что ему нужно.

— Нет, есть! Ему нужно внимание Нанауветеа, которое достается тебе. Он думает, что ты хочешь отнять у него меня! И что он не сможет помешать этому. Вот он и начал пить, играть и… — Витамоо прижала руку к горлу, снова переживая то, что случилось на берегу озера этим вечером. Она перешла на шепот: — И чуть не изнасиловал меня. Вампас зол и обижен.

— Но у него нет никаких причин для ревности! — воскликнул Филип.

— Вот как? Перед тем как появился ты, над букварем собирался работать Вампас. Но Нанауветеа быстро понял, что ему это не по силам. У него нет ни твоего образования, ни твоей подготовки. Но и это еще не все. Изо дня в день Нанауветеа нахваливает тебя. А Вампас так жаждет его одобрения!

Судя по всему, Витамоо была права.

— И кроме всего прочего, мы… — тихо добавила она.

— Мы?.. — у Филипа бешено заколотилось сердце.

— Работая над букварем, мы проводим вместе много времени, — пояснила она. — Ему кажется, ты отнимаешь у него меня.

— Отнимаю? Ты что, дала ему клятву верности?

Витамоо пожала плечами.

— Мы понимаем друг друга. Здесь почти нет христиан нашего возраста. Когда мы были детьми, мы мечтали стать Адамом и Евой нового поколения «молящихся индейцев».

Сказав это, девушка тут же пожалела, что поделилась с Филипом столь личным воспоминанием. Она с досадой махнула рукой.

— Я уже не раз говорила Вампасу, что ему не о чем беспокоиться. И все-таки он считает, что ты для него — угроза.

Филип не хотел, чтобы Витамоо увидела, как сильно его огорчили эти слова.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал он. — Но это не означает, что ты можешь обвинять в его выходках меня.

— До того, как ты появился, в нашей семье все было хорошо! — глаза Витамоо наполнились слезами. — Посмотри, что с нами творится теперь!

— Витамоо, — примирительно сказал Филип и шагнул к девушке.

Но она внезапно повернулась и бросилась прочь. Так же внезапно Витамоо остановилась и крикнула ему:

— Обещай, что ты не расскажешь Нанауветеа о том, что случилось! Дай мне слово, Филип Морган!

— Обещаю.

С того вечера прошла неделя.

Кристофер Морган отложил Библию.

— Да благословит Господь чтение Его Святого Слова, — сказал он. — Сладких снов, дети.

— Сладких снов, — ответили хором молодые люди.

Филип взглянул на Витамоо и Вампаса. Девушка по-прежнему отводила глаза в сторону, а Вампас смотрел на него так же зло, как всегда.

Глава 16

Воскресное шествие наррагансетов в церковь наглядно демонстрировало глубокое уважение индейцев к своему духовному наставнику Нанауветеа. Как и в других поселениях Новой Англии, утро воскресенья здесь начиналось с приглашения верующих на службу. В каких-то церквах для этого использовали колокола, в каких-то — барабаны, а в каких-то, например в резервации наррагансетов, трубили в морскую раковину. При этих звуках индейцы выстраивались вдоль дороги, которая, проходя мимо вигвама Нанауветеа, вела в меленькую (всего одно помещение) грубо сколоченную церквушку. Это было бедное сельское население с окраин колоний. Многие жители резервации работали домашней прислугой или чернорабочими в Чарлстоне, небольшом поселении на западе — оно называлось так же, как и город, расположенный к северу от Бостона, в устье реки Чарлз. Переговариваясь вполголоса, наррагансеты терпеливо ждали появления Нанауветеа. Когда он выходил из вигвама, они устремлялись за ним следом. Из-за преклонного возраста миссионера процессия двигалась к церкви медленно.

Два индейца — так называемые сопровождающие, избранные общиной, шли рядом с Нанауветеа, помогая ему по мере необходимости. Христиане резервации любили своего духовного лидера, а он — их. Он не только наставлял их более пятидесяти лет, но всей своей жизнью являл пример следования христианскому учению. В первые годы своего служения Нанауветеа часто говорил наррагансетам, что он прежде всего думает о Боге и лишь потом — о них. Теперь он перестал повторять эти слова — не было необходимости. Хотя служить его Богу были готовы не все, никто не сомневался в искренности Нанауветеа и его любви к Господу. Наррагансеты знали: перед ними — святой человек.