"Фантастика 2024-3". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Лоскутов Александр Александрович

— Боялся.

— Боялся? Чего?

— Что ты меня уже похоронила, и моё воскрешение может тебя не обрадовать. Что если я появлюсь с чужим лицом, но прежним именем, ты можешь заподозрить меня в подлых замыслах.

Верона помрачнела.

— Наверное, в этом ты был прав — задумчиво произнесла она — После твоей гибели мне было очень плохо, и если бы появился ты — красивый, здоровый, и сразу заявил, что ты и есть прежний Гордан, я бы ... могла совершить страшное.

Преображение Вероны мне очень не понравилось, и я тихо порадовался, что хоть в этом не ошибся. Верона всё ещё была мрачной, словно вновь переживала что-то очень неприятное, и вдруг жалобно сморщилась.

— Давай пойдём в кабинет, а то у меня спина устала. Там диванчик есть, можно полежать — я невольно покосился на стол, и Верона поняла — Бери что хочешь.

Хотелось лёгкого сухого, и я, прихватив бутылку и пару бокалов, пошёл за Вероной.

За окном уже темнело, и на столе стояли два подсвечника с зажженными свечами, но Верону сейчас интересовал только диванчик. Сдвинула подушки и со вздохом облегчения прилегла, осторожно придерживая живот. Для меня места уже не было, и я просто бросил подушку на пол, устраиваясь поближе к Вероне.

Выглядела она очень уставшей, и я осторожно коснулся её руки.

— Не волнуйся. Я здесь, всё плохое кончилось, а впереди только хорошее.

Верона снова вздохнула, но теперь как-то грустно.

— Плохое для нас ещё не кончилось.

Я как раз потянулся за бутылкой, но от таких слов замер.

— Что ещё случилось?

— Баронесса Донава жила в замке на правах гостьи и отправила письмо королю, обвиняя тебя и меня в преступлениях против короны.

— А ты откуда знаешь?

— Три дня назад гонец привёз письмо, в котором король потребовал приезда в столицу баронессы и нас с тобой. И тон письма был очень... нехороший для нас. Баронесса сразу собралась и позавчера уже уехала. Мне даже пришлось дать ей несколько солдат для сопровождения. У баронессы есть влиятельные знакомые, и к тому времени, когда приедем мы, королю уже наговорят про нас столько гадостей, что оправдаться будет очень трудно.

Я всё-таки дотянулся до бутылки и отхлебнул прямо из горла.

— Прошлый раз король показался мне вполне разумным человеком. Может не всё так плохо?

— Он очень разумный, — Верона грустно смотрела на меня — но он — король, и не может идти против правил. А ты... — она вздохнула — Убийство трёх баронов за один день, в мирное время, это очень против правил.

— Подавление мятежа, справедливый суд над баронами, отказавшимися исполнить волю короля — выдал я свою версию событий.

— Всего лишь твоё слово против слова баронессы.

— Достаточно спросить — почему её семья за полгода не удосужилась принести присягу тебе, присланной самим королём.

— Не знаю, не знаю. Всё как-то неопределённо. Можно и так повернуть, и этак. Теперь ты вернулся, можешь рассказать как было на самом деле. Завтра с утра и поедем.

- Поедем? И кому ты нужна в таком виде? — кивнул я на большой живот Вероны — Даже если ехать в карете, но ведь это несколько дней! Короче, я один съезжу.

— Гордан, мне приказал приехать король! Даже если я буду при смерти, я обязана приехать!

— Это пока меня не было — отмахнулся я — Как твой Хранитель, я имею полное право решать все вопросы от твоего имени. Так?

— Ну, так.

— Значит, и с королём буду говорить я.

— Гордан, это приказ короля!

— Он — Хранитель королевства, я — Хранитель тебя и твоих земель. Как-нибудь договоримся.

Верона обречённо глядела на меня.

— Мне даже страшно представить — чем может закончиться этот разговор.

Я осторожно взял её ладошку.

— Ты же сама говорила, что я — наглый и везучий врун. И я всегда возвращаюсь к тебе.

Верона ласково погладила меня по щеке.

— Не обманешь?

— Да когда это я тебе врал?! — оскорблено вскинулся я, потом сам понял, что снова соврал, и усмехнулся — Я почти всегда говорю правду.

Мы долго молчали, и Верона осторожно гладила меня по волосам, касалась пальчиками бровей, скул, линии губ, словно заново узнавая меня.

— Гордан, расскажи — как ты выжил? Что с тобой было?

От ласковых прикосновений я совсем сомлел и с трудом открыл глаза.

— Как я выжил? Не знаю. Вот честное слово, не знаю. А потом... — я начал вспоминать, и получалось, что если выбросить упоминания магии, то рассказывать-то мне и нечего. Как-то так получалось, что все события были связаны с моей магией дракона, а без магии был только сарай, в котором я валялся обгорелым куском мяса — Знаешь, было очень тяжело, плохо и больно. Я тебе обязательно расскажу, но как-нибудь потом. Не хочу портить сегодняшний вечер. Хорошо?

Рука Вероны замерла, пока я говорил, и снова ласково коснулась моего лица.

— Хорошо.

— Лучше о себе расскажи.

Рука Вероны снова замерла.

— Когда ты умер, мне тоже было очень тяжело и плохо. И я тоже не хочу портить сегодняшний вечер. Сегодня у меня праздник, и я хочу думать только о хорошем.

— Тогда придётся весь вечер молчать — хмыкнул я.

— А я не против — улыбнулась Вероны. Подтащила мою руку к груди, обняла как самое дорогое, и немного покрутилась, устраиваясь поудобней — Ты — живой и со мной. Теперь я ничего не боюсь.

Потом мы просто молчали. Я время от времени прикладывался к бутылке и удивлялся, что можно быть счастливым от такого простого действа. Не от выпивки, конечно, а от того, что можно сидеть на полу, устроившись на подушечке, рядом со своей женщиной, просто молчать и быть счастливым.

Верона уже засыпала, и тогда я решился задать давно мучивший меня вопрос.

— Верона, скажи, а от кого у тебя ребёнок?

Сонные глаза медленно раскрылись, и Верона посмотрела на меня таким взглядом...

— Гордан, и у тебя ещё хватает совести спрашивать об этом?! — совершенно по-бабски произнесла Верона, и я тут же почувствовал себя последней скотиной, хотя и непонятно почему — Ты уже забыл как мы добирались до столицы? Забыл, что было в столице и потом?!

Это как раз забыть было трудно, и до меня медленно, но стало доходить.

— Так это что, ребёнок от меня?!

Наверное, у меня был очень глупый и растерянный вид, потому что Верона чуть успокоилась и снова улыбнулась.

— Я знала об этом ещё там, в столице, поэтому и попросила короля, чтобы он разрешил тебе жениться на мне.

— Так это... значит... — совсем растерялся я.

— Я хотела спасти отца своего ребёнка.

Ночь прошла как-то незаметно. Верона отказалась уходить в свою спальню и тихонечко посапывала, укрывшись пледом. А я так и просидел рядом диванчиком, поглядывая на уснувшую Верону. Спать совершенно не хотелось — слишком много всего случилось. Какая же у меня жизнь... непредсказуемая. Проблемы там, где, казалось бы, проблем не может быть в принципе. Долгие и мучительные сомнения — что сказать Вероне, и всё решилось мгновенно, стоило ей самой улыбнуться и сказать пару фраз. И всё — мир сразу воспринимается совершенно по-другому. Можно радоваться, но теперь нужно думать что сказать королю. Вроде я против него ничего не делал и не замышлял, но достаточно было письма баронессы, и моя жизнь снова висит на волоске. И материть баронессу бесполезно — по-своему она тоже права. Потеряла мужа, сына и владения по вине одного человека — ненавистного Хранителя. На её месте любой захотел бы отомстить, а мне на моём месте теперь придётся оправдываться, говорить только правду и давить на то, что меня, белого и пушистого, пытались убить нехорошие дяди. А кто это может подтвердить? Никто. Могут мои наёмники, но на королевский суд их не позовут. Вот в пыточные — это запросто. А ещё было бы неплохо доехать до короля живым — завтра ведь придётся отдать камень Лерану, и неизвестно, что со мной после этого будет. Для страховки обязательно написать письмо — жизнь мне это не вернёт, но немного испортит Лерану. А может... не отдавать ему камень? Вернее, отдать, но только после разговора с королём. А что, может получиться неплохо — я останусь живой до аудиенции у короля, смогу хоть как-то отвести угрозу от Вероны, Леран не посмеет топить меня перед королём, а после этого камень можно будет и отдать. Разумеется, такой вариант Лерану не понравится, и он может прибить меня сразу, как только камень окажется у меня. Значит... значит надо придумать что-нибудь убойное, чтобы Леран мог получить камень только из моих рук и только по моему согласию.