Воспоминания для будущего - Жан-Луи Барро

От аэропорта, расположенного на берегу моря, дорога карабкается вверх по прибрежным скалам, образующим нечто вроде естественного порта. На плоскогорье глазам открывается город Каракас где старые домики постепенно вытесняются современными жилыми массивами.

Насколько в Боготе обмены шли от чистого сердца, настолько здесь, чтобы расположить к себе бизнесменов, приходилось использовать всякого рода обольщения. Актрисы и на этот раз оказали нам неоценимую помощь.

Мы сразу установили контакт с элитой — людьми очень высокой культуры, которые отнеслись к нам чрезвычайно тепло. Я повстречал своего давнего друга — кубинца Алехо Карпентьера, который в свое время помог мне с музыкой к «Нумансии». Мы не виделись многие годы. Он работал на радио, а позднее стал министром культуры в правительстве Фиделя Кастро.

Мы поселились в сногсшибательном отеле, который «источал» музыку Бетховена, Моцарта или Баха во всех помещениях, коридорах, столовой, лифте, бассейне — вплоть до туалетов. Тишины оолыые не существовало — она была упразднена современной жизнью. Это становилось пыткой.

Если говорить о театре, то здесь нам предстояло дать бой.

Б других странах мы выступали с аншлагами, в Каракасе накануне первого спектакля кассы предварительной продажи реализовали только половину билетов.

Бой был выигран, но нам досталось, так как рамки бюджета при столь дальних гастролях очень узки, и хотя французское правительство всячески помогало нам, финансовая ответственность целиком и полностью лежала на нас. В этом путешествии, единственном в своем роде, мы не скаредничали, и я пошел на риск. В те годы самолет стоил баснословных денег. Следовательно, какой бы то ни было срыв исключался.

Нам устраивали изысканные праздники вокруг бассейнов «подвешенных» на вершине горы. Министр внутренних дел сделал нам красивый подарок. Он зафрахтовал военный самолет, чтобы мы могли совершить оригинальную экскурсию. Снова выгадав для своих товарищей «пляжное» время, я распустил труппу на три дня Одни уехали в Тринидад, другие изучали окрестности. Мы с Мадлен и еще несколько фанатиков путешествий выбрали приключение. Нам предоставили самолет ДС-3 — два пилота «сорвцголовы», бесстрашная стюардесса, виски, гитары и огромный букет гладиолусов, назначение которого при вылете я не совсем понимал.

Место назначения — Канаяма, военный лагерь в девственном лесу на берегах реки Карони, притока Ориноко, на юге Венесуэлы, у границы с английской Гвианой. Цель путешествия — водопад Ангела, высочайший в мире: высота падения его струи девятьсот метров.

Вылетаем утром. Посадка в Сью-Боливаре на берегах Ориноко. Нас принимают местные деятели. Обед в ратуше. Возле нее небольшой лоток. Индейцы продают тут слитки золота, найденные в округе. Я покупаю два или три настоящих необработанных самородка. После трапезы нам показывают номер — знаменитых рыб пиранья, которые за несколько минут пожирают быка. В воду бросают ногу животного, а через минуту вытаскивают начисто обглоданную кость. Убедительная демонстрация.

Мы снова в воздухе, летим над серебристо-черными горами. Это высоченные холмы, содержащие 95% железа. Постепенно холмы сменяет тропический лес, который становится все гуще. Совершаем над ним бреющий полет.

— А что если мы упадем?

— Полчаса спустя не останется никаких следов... обломки самолета зарастут, а нас сожрут хищники.

Над нами скапливаются тучи. Некоторые из них выглядят плотными. Это отвесные скалы. Самолет набирает высоту. Танцует. Прорезает впечатляющие черные, белые, розовые нагромождения, пронзенные шпагами солнечных лучей. Картины Дантова ада. Поднимаемся еще выше, и внезапно почти над головой различаем кусок алюминия, сморщенный и сверкающий на солнце. Из-под этого серебристого листка, похоже, и берет начало струя водопада, чтобы низвергнуться в пустоту. Тонкая, длинная, она падает в легкой дымке пара. Прыжок Ангела! Что касается металла это не что иное, как остатки самолета, некогда потерпевшего тут аварию. Мы в свою очередь ныряем в облака и скалы.

Пока самолет — такое время всегда тянется бесконечно — пробивается сквозь толщу водяных паров, когда уже не видно ничего, все умолкают. В самолете воцаряется полная тишина. Смесь тревоги с надеждой. Затем под нами снова возникают лес, озера и другие водопады. Вода цвета кока-колы. Самолет летит кругами. Он ищет посадочную дорожку. Она оказалась всего лишь узким коридором в зарослях кустарника, и мы наконец садимся на траву.

И все-таки тут светит солнце. Нас встречают два начальника лагеря — литовец и молодой немец, красивый, как Зигфрид. Вокруг девственный лес, орхидеи вылезают прямо из стволов. У меня впечатление, что я попал в доисторические времена, когда человека еще не существовало.

Один из летчиков достает из самолета букет гладиолусов. Мы непроизвольно следуем за ним и подходим к холмику, отмеченному католическим крестом. Гладиолусы предназначались летчику, который разбился в полете, предшествовавшем нашему.

Канаяма — всего лишь простой барак. Рядом сарай с раскладушками. Прямо под открытым небом к деревьям привязаны гамаки. Распределение спальных мест. Нам с Мадлен выделяют по гамаку рядом с гамаком литовца, который будет охранять наш сон. Остальные переночуют в сарае. Каждому выдают по простыне.

От своего рода террасы, которая выложена щебенкой, кокосовые пальмы отлого спускаются до самой черной воды озера, омывающей их ноги. Что это обнажается на поверхности? Черепашьи спины. Вдали на добрый километр растянулись три водопада, низвергающиеся более чем со стометровой высоты.

Воздух перенасыщен влагой, и летчикам время от времени приходится идти заводить моторы.

В девственном лесу множество струящихся ручейков. Мы переправляемся в лодках на противоположный берег озера. Затем углубляемся в лесную чащу чуть ли не ползком под низкими ветвями. Я не отстаю от своего проводника нн на шаг. Мы продвигаемся, скользя между лианами. Проводник советует мне:

— Ставьте ноги на мои следы.

— Почему? Тут есть змеи?

— Они не столько ползают по земле... сколько свешиваются с деревьев.

После таких слов одним глазом я смотрю вверх, вторым — вниз. Нам удалось взобраться к истокам водопадов. Тут в небо уходят другие, еще более высокие скалы, а вдали величественно низвергается водопад Ангела. Невиданная красота!

Вечер проходит за возлияниями, игрой на гитаре и пеньем. Кажется, одну из моих спутниц очень волнует блондин Зигфрид!

Ночью мне мешают спать лесные шумы. Смелость смелостью, но когда слышишь завывания кошек-тигров... Хорошо еще, что тут нет ни лошади, ни рогатого скота. Их бы они разодрали живьем. Единственный, кого они боятся, — это человек. И правильно делают.

На следующее утро, совершив туалет на берегу озера (я чищу зубы, всасывая воду, как пьют коровы), вылетаем на новую экскурсию.

Пьер Бертен, решив, что с него хватит, остается в лагере. Нам же стало все нипочем. Самолет поднимается в воздух для двадцатиминутного полета среди нагромождения скал, лесов, облаков и водопадов. И вот мы уже снижаемся и садимся на своего рода лужайку. Лагерь называется Кабанаиан. Он основан францисканцами и францисканками. Несколько супружеских пар в окружении «братской колонии» индейцев. Предупрежденные по радио, они приготовили нам великолепное угощение из чудесных фруктов и, несомненно, чего-то еще, но мне запомнилась только сочность фруктов.

У них есть «джип», и, используя энергию водопадов, они умудрились устроить себе неоновое освещение!

Я спрашиваю одного из отцов-францисканцев:

— А если самолет не взлетит, как мы сможем вернуться в лагерь?

— На «джипе», но на это потребовалось бы не менее восьми дней.

К счастью, возвращение прошло благополучно. Я привез с собой глиняную церковку, вылепленную индейцами. Вечером, пока мы, сумерничая, пьем виски, слушаем пенье под гитару, а издалека доносятся крики кошек-тигров, нам наносит визит проводник. Он отказывается провести наши лодки под деревьями — в окрестностях бродит большая обезьяна, нечто вроде орангутанга, со своим семейством. Мы не настаиваем.

Ночью Габриеля Каттана укусил вампир. Хорошо, что он высосал немного крови. Когда Габриель проснулся, вампир исчез.

Гваделупа и Мартиника

Поскольку эти зарубежные гастроли были организованы по линии министерства иностранных дел, предполагалось, что мы заедем в Гваделупу и Мартинику, но выступать там не будем. Оба острова — французские департаменты, находящиеся в ведении министра внутренних дел (!).

Я позволил себе заметить, что подобная ситуация смехотворна, по натолкнулся на обычные бюрократические препоны. Поэтому я направился к самому президенту Моннервилю, уроженцу этих островов. Он тут же позвонил кому следует и ответил: