От легенды до легенды (сборник) - Алексей Мороз

Под полозьями захрустел снег, конь довольно фыркнул, и они пустились в обратный путь, щуря глаза от яркого солнца.

На сердце Мартына было все так же легко.

Татьяна Андрущенко

Про́клятое село

Материя о ведьме сделалась неисчерпаемою. Каждый, в свою очередь, спешил что-нибудь рассказать.

— Село там неплохое, прежде специалисты рвались поработать: и областной центр под боком, и колхоз-миллионер. А сейчас… — инспектор районо Анна Макаровна, приходившаяся Иришке по совместительству крестной матерью и теткой, махнула рукой, — сама все увидишь. Коллектив хороший: обычных склок и свар там нет, работают на совесть, но молодежь не задерживается, даже местные спешат в городе пристроиться.

— Я все понимаю, тетя Аня, — улыбнулась Иришка Каравайко, теперь уже Ирина Михайловна. (Сказать по правде, Ириной Михайловной она себя ну вот ни настолечко не ощущала: Ирка — это для друзей, Иришка — для мамы, а для самых-самых — Стрела.)

— Да что ты понимаешь, — снова махнула рукой Анна Макаровна. — А село там ох какое непростое… Ладно, иди, небось кавалер-то заждался?

Сережка и в самом деле поджидал возле здания районной администрации (местного белого дома, построенного по типовому проекту в конце 80-х, в нем-то и притулился на верхнем, четвертом этаже районный отдел народного образования). Черноволосую голову и красный мотоцикл у широких ступенек она приметила еще с порога державного здания.

— Все в порядке? — На смуглом лице сверкнули влажным блеском карие глаза, блеснула ослепительная улыбка. Сережка был хорош южной красотой смеси украинцев с татарами и бог знает какими гулявшими некогда по широкой степи народами.

— В порядке, — просияла в ответ Иришка. — Только что-то тетя Аня не очень рада.

— А, ерунда, — отмахнулся Сергей, — садись, поехали!

Иришка привычно нахлобучила красно-черный шлем. Взревел мотор старенькой «Явы», в лицо ударил горячий августовский ветер, девушка зажмурилась и, счастливо улыбаясь, прижалась щекой к пахнущей машинным маслом и солнцем вылинявшей джинсовой рубашке Сережки. Дорогу к селу она запомнила не очень хорошо. Так здорово было просто вдыхать запах родного тепла и доносившийся с окрестных полей аромат дозревших трав, лететь вперед, в неизвестность, в будущее…

— Вот и Петровка. — Голос любимого вывел ее из состояния полета.

Иришка открыла глаза, тряхнула копной русых волос и огляделась: по обеим сторонам сизо-синей шоссейки тянулись добротные разноцветные заборы из шифера, бетона и металлопрофиля, в зелени садов проглядывали жестяные и шиферные крыши, наливались соком под благодатным теплом яблоки и груши. Село млело в лучах предосеннего солнца, на улице, белесой от горячей пыли, не было ни души. Мотоцикл притормозил на углу главной трассы и проселочной дороги, подрулил к металлическим воротам в железобетонном заборе.

— Вот тебе и место работы, — усмехнулся Сережка. — Нравится?

За забором высились огромные тополя, каштаны и акации, подальше — желтоватое кирпичное двухэтажное здание, перед школой простирался широкий, поросший стриженой, пожухлой от жары травой двор. Посреди двора красовалась клумба с неизбежными мальвами и бархатцами, несколько свежеокрашенных скамеек и металлических лесенок.

— Нравится, — счастливо выдохнула Иришка. — А что там за роща за дальним забором?

— Кладбище, — «успокоил» юноша. — Тут же школа перестроена из бывшей церкви. Красивая была церковь, на всю округу славилась, только закрыли ее после войны, а в шестьдесят пятом переделали под школу. Видишь, вон та часть — старая, там теплее, а вот спортзал и западное крыло — новострой.

Иришка и сама уже видела явственный шов на теле здания.

— Да не бойся, — ободряюще улыбнулся Сергей, — ты же Стрела! Иди. Директриса уже ждет.

Иришка снова тряхнула головой и улыбнулась любимому в ответ, отгоняя непрошеный холодок, прокравшийся куда-то вниз живота.

Школа пахла уже высохшей, но еще не выветрившейся краской, сверкала чистотой и свежестью. Директриса оказалась немолодой полноватой женщиной с роскошными, уложенными короной светлыми волосами и раскосыми зеленоватыми глазами.

— Надеюсь, надолго к нам, — улыбнулась она. — У меня коллектив постарел, а ведь было время… Да, мы тут все почти ровесники, в этом году в школе семь пятидесятилетних юбилеев, два шестидесятилетних — погуляем, только грустно как-то. Класс мы вам дадим, малышей-пятачков. Часы — поровну с нашим ведущим филологом. Она опытный специалист, поможет и делом, и советом. На квартиру сейчас определим: я уже с сельсоветом договорилась — одинокая бабуся, чистенькая, доброжелательная. У нее и врачи, и учителя, и агрономы жили.

Иришка продолжала кивать и улыбаться, борясь с диким желанием ухватить свои документы и выбежать прочь из чистого ухоженного здания, от приветливой директрисы, от неизвестной милой бабуси. Слова будущей начальницы проникали в сознание, как сквозь три печные заслонки:

— Вы с одиннадцатым построже, они у нас хорошие, а вот с филологами им не везло — то специалист не ахти, то дисциплину держать не умеет, то в декрет уйдет. Последней учительнице совсем на шею сели, она от них рада была не то что в роддом, в преисподнюю сбежать.

Иришка попыталась сосредоточиться и отогнать панику. В самом деле, тетя Аня с таким трудом нашла для нее приличное место: и школа хорошая, и город рядом, и до дома недалеко, на выходные можно будет съездить, маме помочь с огородами и малышами.

— Даю вам неделю на устройство — вещи перевезти, обжиться, медосмотр в райбольнице пройти, а там и на работу. Секционные 27–28 августа, конференция 30-го, но до этого надо будет Екатерине Александровне с кабинетом помочь, подежурить пару раз у телефона, с личными делами класса ознакомиться. Заходи, Сережа, — кивнула директриса просунувшейся в дверь кудлатой голове. — Отвезешь Ирину Михайловну к бабе Насте.

— К бабе Насте?.. — Юноша немного замялся, что не ускользнуло от внимательных прищуренных глаз Марии Петровны.

— Что такое? Баба Настя единственная, кто согласился взять квартирантку, да еще за такую символическую плату. Все, кто у нее жил, остались ей друзьями, почти родными стали, а по селу мало ли чего болтают. Стыдись, ты дипломированный специалист, физик, между прочим. В общем, вперед, молодежь! — И незаметно для Иришки директриса показала Сергею поднятый вверх большой палец — мол, невесту одобряю.

Дом бабы Насти стоял на центральной улице, в нескольких минутах ходьбы от школы. Зеленый деревянный забор, аккуратная скамеечка у входа, море цветов во дворе: ярко пламенели георгины и сальвии, вились по забору розы и настурции, горделиво вздымали мечи-соцветия гладиолусы, и повсюду астры, астры… Как напоминание о неизбежности прихода осени. Кругленькая румяная старушка вышла на крыльцо, улыбнулась робко подошедшим молодым людям:

— Що, Сережка[87], дивчину свою на постой прывив? Заходьте, дитки. Уж я и не хотила никого браты, так ведь Мария Петровна и наша председательша и мэртвого уговорять.

Домик бабы Насти внутри был не хуже, чем снаружи: по стенам висели портреты и иконы под цветастыми рушниками, чистые полы устланы вязаными тряпичными ковриками, печь занавешена ситцевыми занавесками, на металлических кроватях — горы взбитых подушек в вышитых наволочках.

— Ось в тий дальний кимнати будешь житы, дитка, там все твое, будь полной хозяйкой. Исты будем, що бог пошле, когда я сготовлю, а буде час, ты зваришь. Ты, дочка, звидки родом будешь?

— Из соседнего района, Недремайловка, слыхали?

— Бывала даже. У мэнэ невистка, братова жинка звидты. До мэнэ ще и жених приизжав тамошний свататысь, давно, правда, цэ було, рокив тридцять тому… Родные-то твои хто?

— Мама, отец, брат старший, уже женатый, две сестренки младшие. Мама все по хозяйству и с детьми, а отец на заработки ездил в Москву, пока не заболел. Язва у него, теперь маме помогает, иногда в селе подрабатывает.

— Ну, значить, ты девка небалована, сильська, от и добрэ. Овощи и картоплю не привозь, у мэнэ свого хватить, а тоби лишню тяжесть за пивсотни километрив тягты.

— Хорошо, спасибо вам. Я завтра домой поеду, а через два дня вещи привезу.

— Вот и славно. Нате вам, дитки, яблучок, а отут в мэнэ медок е. Прыгощайтесь…

Уже за калиткой Иришка дернула Сергея за рукав:

— Какая бабка классная! Сереж, а чего ты скривился, когда Мария Петровна попросила к ней отвести?

— Ну, это ерунда все, мало ли что говорят…

— Темнишь ты что-то. Начал, так договаривай, а то защекочу.

— Уймись, ненормальная. — Боявшийся щекотки Сергей со смехом отскочил в сторону. — Я же не совсем здешний, хоть и тут родился после Чернобыля, а местные говорят, что баба Настя кое-что знает.