Государево кабацкое дело. Очерки питейной политики и традиций в России - Игорь Владимирович Курукин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Забытый опыт. Новый подъем антиалкогольного движения уже на иной основе начался на рубеже 80—90-х гг. XIX века усилиями нарождавшейся в России демократической общественности. По инициативе интеллигенции и земских деятелей в различных городах России создавались небольшие постоянные группы и общества: «Общество борьбы с алкоголизмом женщин и детей», «Кружок деятелей по борьбе со школьным алкоголизмом», «Комиссия по вопросу об алкоголизме при Русском обществе охраны народного здравия», «Всероссийское Александро-Невское братство трезвости» и т. п. По некоторым данным, первое из таких обществ было основано в 1874 г. в полтавском селе Дейкаловка{372}.
Организаторами и наиболее активными членами таких обществ становились выдающиеся юристы (H. О. Таганцев, А. Ф. Кони), врачи (В. М. Бехтерев, М. Н. Нижегородцев, Д. Г. Булгаковский), общественные деятели (М. Д. Челышев). Основателем одного из первых обществ трезвости в России был Лев Толстой, пользовавшийся огромным авторитетом среди интеллигенции. В статье «Для чего люди одурманиваются?» он объяснил основную причину пьянства тем, что «употребление одурманивающих веществ в больших или в малых размерах, периодически или постоянно, в высшем или низшем кругу вызывается., потребностью заглушения голоса совести для того, чтобы не видеть разлада жизни с требованием сознания». Но при этом писатель делал пессимистический вывод о бессмысленности всей современной цивилизации, которая создается «большей частью людьми, находящимися в ненормальном состоянии»{373}.
По-иному подходил к проблеме известный в начале XX века всей России борец с пьянством Михаил Дмитриевич Челышев (1866–1915 гг.). Владимирский крестьянин, не получивший систематического образования, он благодаря своим способностям и энергии сумел стать крупным предпринимателем и членом городской думы Самары. С 1902 г. Челышев начал в своем городе активную борьбу с пьянством и привлек на свою сторону важных дельцов из Биржевого комитета, исходя при этом из вполне практических соображений: «Я говорил с купцами, с заводчиками, с промышленниками — все в один голос: «Дайте трезвых рабочих, трезвых приказчиков, служащих, по 10 рублей в год будем платить с головы». Это за служащих трезвых. А что заплатили бы они за трезвый многомиллионный народ? Не сноси народ ежегодно 700 миллионов в казенку — он на 700 миллионов рублей покупал бы себе ситцу, обуви, сельскохозяйственных орудий…»{374}
Энтузиастам-трезвенникам приходилось преодолевать немалые трудности: надо было привлечь к новому делу редких представителей местной интеллигенции — учителей, врачей, земские органы; наладить связи с другими организациями, завоевать личным примером уважение крестьян и уметь терпеливо и тактично вникать в их нужды например, отказать в ответ на просьбы «выписать из книги (куда записывались «зароки». — Авт.) на именины» или убедить их пожертвовать деньги на покупку книг, на постройку школы и т. д.{375}
Основные направления деятельности трезвенного движения были изложены в воззвании Петербургского общества трезвости в 1890 г. Это, во-первых, борьба со сложившимся стереотипом «престижности» пьянства и пользы употребления спиртных напитков; во-вторых, создание специальных амбулаторий и лечебниц для алкоголиков и, в-третьих, поиски и организация иных форм проведения досуга, исключавших спиртное{376}. В духе этой программы и была построена деятельность новых обществ и кружков.
В Москве первое массовое общество трезвости возникло на рубеже 1892 — 93 гг. в среде фабрично-заводских рабочих во главе со священником Семеновского кладбища К. Остроумовым. Об этом начинании стала писать пресса.
«Первое общество трезвости в Москве
Недавно утвержденный комитет Рогожского отделения общества трезвости приступил в настоящее время к действиям. Одной из первых мер для борьбы с пьянством комитетом намечено открытие в Рогожской слободе чайной, на что уже поступили и денежные пожертвования. В числе других мер, предполагаемых к осуществлению, стоят следующие: устройство читальни, библиотеки с книжною и картинною торговлей и организация общедоступных отвлекающих от кабака или трактира разумных развлечений. Озабочиваясь широким привлечением членов, комитет отделения, как нам передают, предполагает обратиться ко всем фабричным, заводским и ремесленным предпринимателям своего района с просьбою оказать возможное содействие в деле привлечения рабочих в члены-трезвенники. В деле борьбы с пьянством Москва, по мало понятным причинам, и во всяком случае не по отсутствию поля для деятельности общества трезвости, вообще говоря, значительно отстала. Поэтому нельзя не пожелать, чтобы первые шаги на пути отрезвления нашего города привлекли всеобщее сочувствие и вызвали деятельную общественную поддержку»{377}.
Собирая со своих членов небольшие взносы (1 рубль в год), оно сумело, тем не менее, развернуть энергичную деятельность: организовало свое издательство, книжную торговлю, чайную, платные концерты, танцевальные вечера и на вырученные средства открыло свою библиотеку, устраивало общеобразовательные чтения и рождественские елки, содержало хор и другие «полезные и здоровые развлечения»{378}.
Казанское общество трезвости, помимо библиотеки и больницы, содержало два ночлежных приюта (платный и бесплатный), несколько мастерских, издавало журнал «Деятель». Царицынское общество сумело построить на свои средства в 1911 г. «Дом трезвости», где размещались амбулатория для алкоголиков, чайная-читальня, детские ясли, типография, печатавшая журнал «Царицынский трезвенник». Там же действовал «научно-показательный, исторический и видовой кинематограф». Для своих членов общество организовало пекарню, похоронную кассу, бесплатную юридическую консультацию и комиссию для трудоустройства безработных-трезвенников{379}.
Уже с конца 80-х гг. XIX века появились специальные «трезвенные» издания: «Трезвые всходы», «В борьбе за трезвость», «Сеятель трезвости», «Вестник трезвости», «Трезвая жизнь», газета «Трезвость», где публиковались рассчитанные на разные общественные группы материалы о медицинских, экономических, социальных последствиях пьянства; широко освещался опыт антиалкогольного движения в других странах. Относительная организационная, правовая и финансовая слабость российского трезвенного движения порой представлялась его инициаторам плюсом: в более демократических странах нужно было ждать «созревания» общественного мнения, а у нас дело могло быть решено царским указом{380}. Однако, эти надежды на решение проблемы «сверху» оказались преждевременными — быть может, и к лучшему, поскольку это способствовало развитию движения «снизу» и избавляло от чрезмерных надежд на административные средства…
Ведущие российские журналы помещали статьи, где растущая алкоголизация общества характеризовалась как «государственное зло, которое не только губит силы нынешнего поколения, но, при доказанном влиянии алкоголизма на потомство, обрушивается всей своей тяжестью на будущие поколения, которые… окажутся во всех отношениях еще хилее настоящего»{381}.
Это предупреждение крупнейшего ученого-невропатолога В. М. Бехтерева было тем более своевременным, что военное ведомство России в то время уже несколько
