Родина – за нами! - Дмитрий Юрьевич Манасыпов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бабушка Степана ходила в церковь. В небольшую, стоявшую на окраине городка. Служил там бывший подводник, комиссованный из-за отсутствия обеих ног. Скрипя протезами, очень скромно одетый в аккуратно заштопанную черную хламиду, поп регулярно ходил по Степкиной улице. А бабушка, никого не заставляя, вечерами читала молитвы, наизусть.
Вот как ту самую вечернюю молитву, так и эти слова курсанты запоминали первые три дня. Старшина Апарович, левой стороной лица напоминающий потекший сыр, опершись левой рукой-культяпкой на тумбочку дневального, не распускал спать, пока слова не звучали как надо: едино, сильно и яростно.
— Молодцы! — майор пригладил усы большим пальцем левой руки. У него не хватало мизинца и безымянного, но садясь за рычаги — майор цеплял хитрый протез, сделанный в мастерских Военно-медицинского института и разгонял стальные махины как никто другой.
— Молодцы, — повторил майор, — а теперь записываем точки попадания, после которых «саранча» горит как миленькая. Их у них есть, как говорится. И мы их, гребаных сук, знаем давно!
«Шагуны», «бегуны», «волки»… К концу курсов Степа знал о шагающей технике все. От открытия в сорок восьмом, сделанного инженерами Порше, сумевшим склепать специальную шагающую платформу, используемую горными егерями для подвоза боеприпасов на перевалах и до «саранчи», ставшей проклятием партизан на Кавказе совсем недавно. Знал, куда попадать, знал, как жечь, знал все полностью.
Степана отправили на Северный фронт, где машины красили в бело-голубое и серое. Первым боем стала стычка с финнами у Петрозаводска, отбитого совсем недавно и бывшего опорной точкой перед рывком на Ленинград, одновременно с наступлением в Поволжье.
Степан Наумов погиб в своем первом бою. Сжег два стареньких четвертых «панцера», регулярно отправляемых немцами финскому щютцкору и пропустил выстрел сбоку. Его номер, Микола Галайда, из казахских украинцев, тогда уже ничего не видел, получив попадание в голову. Вместе с похоронкой родителям Степы передали орден Красного знамени.
Глава пятнадцатая
'Страх — это защитная функция организма. Это сигнал об опасности.
Солдат, не испытывающий страха, в разведку не годен.
Страх — драгоценность, если боец умеет владеть ею'
('Подготовка личного состава войсковых РДГ,
Согласно требований БУ-49',
изд. НКО СССР, ред. Заруцкий Ф. Д, Тарас Ф. С.)
Снег чуть хрустел под полозьями лыж. Снова: шаг-шаг-шаг, раз-два, раз-два, вперёд и вперёд. Группа шла как обычно, не сворачивая в сторону от одинокой, еле заметной лыжни. Вереница людей в белом, тихо и быстро бежала вперёд через редкий пролесок.
В высоком чёрном небе ярко смотрели вниз странно большие для этих краёв звёзды. Луна, уже начавшая урезаться, светила как могла ярче. Куминов злился, понимая, что попадись навстречу небольшая группа немецких поисковиков, и всё, пиши-пропало. Погода подкидывала «волкодавам» противника хороший сюрприз, выступая против разведчиков. Спасал лесок, укрывший группу. Между его, пусть и редких, стволов можно было спрятаться и двигаться относительно безопасно. Хотя движение группы капитану тоже не нравилось.
После ночи на заимке что-то внутри группы разладилось. Отработанный механизм коллектива начал барахлить. Понятно — раненый Джанкоев выжимал из себя лишние усилия, но не оставлять же его было? Нервничал обычно невозмутимый Эйхвальд, которого сильнее остальных задело случившееся. Злился по непонятной причине Хрусталёв и Куминов решил не отпускать того вперёд. Плохо всё это плохо.
Разведывательно-диверсионная группа — единый и сплочённый коллектив. Таковым он должен быть всегда. На задании так особенно.
Капитан чувствовал настрой своих людей, необычно подавленных и настороженных. Понимал, что это пройдёт, пусть и не сразу, но не мог ничего поделать с самим собой. Тревога не отпускала, временами пропадая, но обязательно возвращалась. Самое плохое во время операции, самое отвратительное, что может быть — страх солдат, ощущаемый почти физически. И не тот рациональный, когда ждёшь выпада противника и готовишься к нему. Страх перед неизвестным и непонятным врагом, неожиданно оказавшимся перед группой.
Куминов, перед самым выходом, раскрыл ребятам часть известной ему самому информации. По-другому было никак нельзя. Разведчики должны знать и оценивать возможности врага. Даже если враг и необычный. Реакция вышла разной, последствия её уже наступили. Оставалось лишь полагаться на самое лучшее лекарство в таком случае… на время. И на то, что усталость и размеренный ритм выбранного им марша заставят страх просто уйти глубже.
Группу вновь вёл Воронков, отнёсшийся к полученным данным спокойно и немного равнодушно. Куминов знал его хорошо, понимал и видел маску невозмутимости сержанта. Другого ожидать просто не мог. Надёжность и уверенность в собственных силах этого невысокого молчуна в разведывательной роте давно стали непоколебимыми. Даже если сейчас Воронков и нервничал, то вида не показывал. Просто не мог этого сделать, поддерживая командира и не давая хотя бы усомниться в собственных силах другим бойцам.
Растянувшаяся вереницей группа миновала уже полста километров от заимки. Единственной положительной стороной освещённости стала возможность двигаться быстро. Негустой лес то совсем редел, то больше соответствовал своему названию, тоже не мешал. Огибать или перешагивать через поваленные стволы пришлось лишь пару раз. Несколько оврагов, неглубоких, с пологими стенами, отряд преодолел практически не останавливаясь. Ших-ших, равномерный звук впереди и сзади Куминова подтверждал мысли о полезной усталости. Люди, не так давно пережившие нападение непонятных существ, начали бежать ровнее. Группа вновь втягивалась в ритм бега, так необходимого для выполнения задания.
Несколько раз приходилось падать навзничь, прижимаясь к плотно снегу и прикидываясь сугробами. «Драккены»[25] проходили низко, гудя винтами и подсвечивая направленными лучами прожекторов. Над землёй скорость геликоптеров была небольшой, позволяющей визуально контролировать всё под их стальными брюхами. Не говоря о приборах дальней радиосвязи, ночного видения, теплового поиска (чему Куминов не верил) и дрянной привычке выпускать контрольные очереди из бортовых пулемётов. Простая профилактика немцев, абсолютно обоснованно опасавшихся глубинной разведки противника. На «нашей» стороне фронта происходило практически тоже самое. И вообще, не любил Куминов патрульные вертолёты. Не за что их любить командиру группу разведки. Слишком многое про них знал и, бывало, что сталкивался с проблемой противодействия бронированным винтокрылым машинам.
Полный состав такой поисковой группы, как правило, состоит из двух отделений фельдегерей, обученных и экипированных специально для борьбы с РДГ. Транспортный отсек каждого «Драккена» как раз вмещает в себя десяток по-деревенски крепких ребят откуда-нибудь с Нижней Саксонии или Тильзита. Вместе с обер-фельдфебелем, скажем из Гамбурга. Командир сидит в кабине пилотов, на дополнительном, отстёгивающемся сидении, его заместитель на таком же, только в кабине соседнего
