Король зимы - Бернард Корнуэлл

— Нет.

— Поразмысли и приходи к нашей вере. Мы, может, не обещаем много земных радостей, но своей жизнью заслуживаем радость и покой после смерти. Я никогда не мог убедить Утера в этом, но Артур, надеюсь, поймет в конце концов.

Я медленно оглядел пирующих.

— Артура нет, — разочарованно произнес я, печалясь, что мой лорд не посвящен в общество.

— Он был посвящен, — словно угадал мою мысль Бедвин.

— Но Артур не верит в богов, — сказал я, припомнив слова Овейна.

Бедвин покачал головой.

— Артур верит. Как же человек может не верить в Бога или на худой конец в богов? Ты полагаешь, что Артур думает, будто люди сами себя создали? Или считает, что мир появился случайно? Артур не так глуп, Дерфель Кадарн. Артур верит, но молчит о своей вере. Поэтому христиане держат его за своего, а язычники не сомневаются, что он их веры, а в результате и те и другие беззаветно служат ему. И запомни, Дерфель, Артур любим Мерлином, а Мерлин, поверь мне, не любит неверующих.

— Мне не хватает Мерлина.

— Нам всем не хватает Мерлина, — сказал Бедвин. — Но его отсутствие прибавляет всем нам спокойствия. Если бы Думнонии угрожала гибель, Мерлин уже был бы здесь. Он явится тогда, когда будет необходим.

— Ты думаешь, пока он не нужен? — кисло пробормотал я. Бедвин вытер бороду рукавом куртки, отпил вина.

— Кое-кто толкует, — снова понизил он голос, — что нам лучше было бы и без Артура. Что без него здесь был бы мир, но, если не будет Артура, кто станет защищать Мордреда? Я? — Ему самому эта мысль показалась смешной, и он улыбнулся. — Герайнт? Он хороший человек, но не умен и нерешителен, к тому же вовсе не стремится править Думнонией. Нет, Дерфель, или Артур, или никто. А вернее, либо Артур, либо Горфиддид. Но война еще не проиграна. Наши враги боятся Артура, и до тех пор, пока он жив, Думнония в безопасности. А потому я думаю, что Мерлин сейчас здесь не нужен.

Предатель Лигессак, еще один христианин, который не постеснялся соединить свою веру с тайными ритуалами Митры, взял меня за локоть и отозвал в темный угол пещеры.

— Артур проиграет. И ты это знаешь тоже, — сказал он.

— Нет. — Я глядел на него исподлобья, враждебно. Лигессак поковырялся в своих редких зубах.

— В войну вступят и люди из Элмета, — проговорил он. — Повис, Элмет и Силурия, — он старательно загибал пальцы, — объединятся против Гвента и Думнонии. И Горфиддид станет новым пендрагоном. Сначала мы потесним саксов к востоку от Ратэ, потом двинемся на юг и покончим с Думнонией. Два года — и конец!

— Хмель ударил тебе в голову, Лигессак, — усмехнулся я.

— А мой лорд хорошо заплатит за службу такому человеку, как ты. — Лигессак наверняка выполнял поручение своего хозяина. — Мой лорд король Гундлеус щедр, Дерфель, очень щедр.

— Передай своему лорду королю, — сказал я, — что Нимуэ из Инис Видрина сделает из его черепа чашу для питья, а я постараюсь добыть для нее голову Гундлеуса.

Я решительно повернулся и ушел.

Этой весной война вспыхнула снова. Но Артур хорошо заплатил Энгусу Макайрему, ирландскому королю из Деметии, чтобы тот напал на Повис и Силурию с запада. Этим он отвлек врагов от наших северных границ. Артур во главе военного отряда двинулся на запад Думнонии усмирять Кадви, который провозгласил свои племенные земли независимым государством. Но пока он был там, саксы Эллы атаковали владения Герайнта. Горфиддид, как мы позже узнали, заплатил им, но, наверное, побольше, чем мы ирландцам, потому что саксы ринулись нескончаемым потоком. Такой поворот событий заставил Артура поспешить назад, оставив вместо себя Кая, друга детства, который должен был сдерживать татуированных соплеменников Кадви.

Теперь саксы Эллы угрожали Дурокобривису, силы Гвента были втянуты в войну против Повиса, поддерживаемого северными саксами, а неподавленное восстание Кадви подкрепило выступление короля Марка из Кернова. И вот в этот трудный момент пришло известие от Бана из Беноика.

Все мы знали, что король Бан позволил Артуру отбыть в Думнонию на том условии, что при первой же опасности, грозящей Беноику, он тотчас вернется в Арморику. Ныне, утверждал посланец Бана, тот час наступил, и король Бан требует, чтобы Артур выполнил клятву и немедленно возвратился.

Мы в то время находились в Дурокобривисе. Город этот когда-то был процветающим римским поселением с множеством бань, мраморным зданием суда и просторной рыночной площадью, но теперь превратился в обедневший приграничный форт. По ту сторону от земляной городской стены все дома были сожжены во время набегов саксов Эллы, а внутри лежали в руинах огромные римские здания. Посланца Бана приняли в развалинах бывшей римской бани, полуразрушенном арочном зале. Была ночь, и в яме, оставшейся от старого, утопленного в землю чана, горел огонь, дым взвихривался к высокому потолку и медленно улетал через крохотное окошко. Мы сидели кружком на холодном полу за вечерней трапезой. Артур ввел гонца Бана в наш круг и по тонкому слою грязи стал наспех чертить карту Думнонии, а потом раскидал тут и там осколки красной и белой мозаики, отмечая расположение наших и вражеских армий. И везде красный цвет Думнонии оказывался теснимым белым цветом противника. В тот день мы уже побывали в кровавой драке. Правая щека Артура была распорота копьем сакса. Рана не опасная, но глубокая, из нее сочилась кровь. Артур бился без шлема, утверждая, что лучше видит, когда голова не закована в железо. Но попади сакс на какой-то дюйм выше, и лезвие копья прошло бы прямо в мозг. Как обычно, Артур дрался пешим, сохраняя своих огромных, тяжелых коней для самой главной битвы. В его отряде было полдюжины всадников, но большая часть редких, дорогих военных лошадей содержалась в глубоком тылу Думнонии, куда не могли проникнуть вражеские отряды. Мы разметали шеренгу саксов, убили их вождя и остатки разбитого отряда отогнали назад, на восток, но то, что Артур едва не погиб, здорово подпортило нам настроение. А посланец короля Бана, вождь по имени Блайддиг, окончательно расстроил нас.

— Теперь видишь, — сказал Артур Блайддигу, — почему я не могу уехать отсюда?

И он обвел рукой красно-белую мозаику осколков.

— Клятва есть клятва, — упрямо настаивал Блайддиг.

— Если Артур покинет Думнонию, — вмешался принц Герайнт, — она падет.

Герайнт был тугодумом, но прямым и честным человеком. Как племянник Утера, он мог претендовать на трон Думнонии, но никогда к этому не стремился и оставался верен Артуру, своему незаконнорожденному брату.

— Пусть лучше падет Думнония, чем Беноик, — проговорил Блайддиг, не обращая внимания на гневный ропот, который был ответом на его слова.