Архонт - Дмитрий Александрович Видинеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вот новоиспечённые одержимые уже в кинотеатре «Комета», на сеансе скучнейшего из фильмов. У девушки под курткой был спрятан обломок ржавой трубы, у парня под замызганном пуховиком – ножка от стула. Это незамысловатое оружие одержимые нашли в мусорном контейнере неподалёку от кинотеатра.
На экране было затишье: герои фильма – тощий молодой человек и старик – молча стояли на фоне обшарпанной стены и пялились в камеру. При этом они совершенно не моргали, а лица походили на бледные маски. Играла странная музыка, у которой не было ни стройности, ни мотива – хаотичный набор звуков с сильным акцентом духовых инструментов.
Одержимые переглянулись: отличный момент для бойни. Музыка подходящая. Пора!
Они расстегнули и сняли верхнюю одежду, взяли в руки оружие и полезли через ряды кресел вглубь зрительного зала. Первый удар нанесла девушка – скалясь, точно хищный зверь, она размахнулась и обрушила обломок трубы на голову пожилого дремлющего мужчины. Взмах – и очередной удар. Взмах – удар. Девушка вскинула руки и дико завопила. Её победоносный клич стал частью хаотичного музыкального фона.
Парень ножкой от стула раскроил голову молодой женщине, а потом нанёс мощный удар в висок мужчине в очках.
Депрессивная атмосфера в зале разлетелась в клочья. Кто-то пронзительно завизжал, некоторые зрители, вскочив с мест, напряжённо всматривались в полумрак кинозала, пытаясь сообразить, что происходит. А те, кто уже сообразил, лихорадочно пробирались вдоль рядов кресел к выходу.
Одержимые, словно обезумевшие обезьяны, прыгали через спинки сидений. Труба и ножка стула рассекали воздух и врезались в затылки, виски, искажённые ужасом лица. Кто-то из зрителей добрался до выхода, распахнул дверь – в кинозал ворвался поток яркого света из вестибюля. Женский голос вопил: «Убивают, убивают!..» А на экране старик и молодой человек, держась за руки, шагали по длинному коридору с обшарпанными стенами, в конце которого сиял потусторонним светом портал в загробный мир. Музыка теперь была трагичной, она походила на похоронный марш.
После утренних страшных событий все специальные службы города были готовы к чрезвычайным ситуациям, а потому, уже через десять минут после звонка в участок, фасад здания кинотеатра осветила мигалка полицейской машины.
Сержант и старший сержант, с автоматами в руках, ворвались в кинозал и обомлели, застав мерзкую картину: на сцене перед горящим бледным светом экраном дёргалась и ворочалась какая-то склизкая масса. Полицейские не сразу сообразили, что это вымазанные кровью с ног до головы обнажённые парень и девушка, которые неистово совокуплялись прямо на лежащих вряд растерзанных трупах. Со сцены свисали ленты кишок, в проходе лежала женщина, чья голова превратилась в обломки костей и ошмётки мозга. В воздухе стоял тяжёлый медный запах с примесью дерьма.
Молодой сержант, давясь подступившими к горлу рвотными массами, поднял автомат. Старший сержант, застыл, будто окаменев. Оба служителя закона видели то, что происходило на сцене, но не верили своим глазам. Разум к такому не был готов. Там, снаружи кинотеатра, свежий воздух, метель, свет фонарей, где-то в космосе летают спутники, корабли бороздят просторы морей и океанов, миллиардеры богатеют с каждой минутой, нищие побираются по помойкам… Там снаружи – жизнь. А тут – смерть. Небольшое помещение кинозала? Нет, теперь это какой-то филиал ада!
Парень и девушка прервали свою чудовищную оргию и, ощерив рты в жутком подобии улыбки, уставились на служителей закона. В воздухе повисла напряжённая тишина. Пальцы полицейских застыли на спусковых крючках автоматов.
«Это слишком для меня!» – подумал молодой сержант. Его нервы были на пределе. Утром они с напарником уже выезжали на одно место происшествия – бультерьер загрыз свою хозяйку, – и образ мёртвой женщины с разорванным горлом и изгрызенным лицом весь день стоял перед глазами. Но сейчас сержант видел кое-что похуже. В миллион раз хуже. Он понимал, что секунды тикают, и нужно выкрикнуть: «Лежать! Руки за голову!» Но язык будто бы присох к нёбу, а рвотные массы клокотали в горле, обжигая едкой кислотой. Ну почему именно они с напарником первые примчались на этот проклятый вызов? И почему напарник как будто одеревенел? Он же давно в полиции, всякое повидал, а тут оцепенел!
Гнетущую тишину нарушил остервенелый лай. Парень и девушка принялись ползать по сцене и гавкать, брызжа слюной точно бешеные псы. Белки их глаз резко выделялись на фоне тёмных от крови лиц.
«У-уав, у-уав, у-уав!..» – гулко разносилось по залу.
Молодому сержанту казалось, что эти звуки вонзаются в его мозг подобно острым лезвиям.
«…у-уав, у-уав, у-уав!..»
Раздался грохот автоматных выстрелов. И только когда обойма закончилась, сержант сообразил, что это он стрелял. Как так вышло? Как?
На сцене дёргались в агонии нашпигованные пулями парень и девушка. В зал вбежали полицейские из другого наряда. Молодой сержант, задыхаясь, словно ему не хватало воздуха, взглянул на своего ошарашенного напарника, а потом согнулся и его стошнило.
* * *
В километре от кинотеатра «Комета» психически нездоровый мужчина, в которого вселился злой дух, убил в тёмной подворотне молодую женщину. Она куда-то спешила, почти бежала, уткнув лицо в меховой воротник полушубка, а он её догнал, обхватил её голову ладонями и свернул шею. Так просто, так быстро. Только что её голова была полна мыслей, каких-то планов, а теперь ни мыслей, ни планов, одна лишь пустая оболочка.
Древний лондонский маньяк Малколм Крид, завладевший разумом психически больного, смотрел на остывающий труп женщины. Человеческое тело он считал совершенством – в целой вселенной для него не было ничего более идеального. Но особую красоту он видел в безжизненных телах, очищенных от шлака мыслей, грязи эмоций. Пустые прекрасные сосуды, произведение искусства самой природы. И не важно, какие это тела – молодые, старые, обрюзгшие, костлявые, – все они были по-своему совершенны.
А ещё они являлись лучшим материалом для творчества.
Радуясь, что метель надёжно скрывает его от чужих взоров, одержимый схватил труп за меховой воротник и поволок в закоулок между трансформаторной будкой и стеной здания ветеринарной клиники.
Подходящее место для творчества. Снег сюда почти не заметал, отдалённого света фонаря хватало, чтобы превратить мрак в приемлемый сумрак. Правда не очень чисто – возле стены битые бутылки, гнилые доски и застарелая куча дерьма. Но это ничего. Настоящий творец должен уметь создавать шедевры в любых обстоятельствах, при любых условиях. Ведь главное – вдохновение, а у лондонского маньяка его было в избытке. А ещё эта печальная музыка ветра, мельтешение теней… Всё это уже когда-то было, столетие
