Оборотень - Фридрих Незнанский

— Да бандиты сами приплачивают газетчикам, чтобы те о них написали, — возразил человек в очках.

— Но не выставляли их глупыми и смешными. Александр Борисович, да вы что мнетесь, кушайте! — призвала она снова.

— Я, пока вас искал, видел тут такие симпатичные кафе, — проговорил Турецкий, удивленный скромностью бутербродов.

— Мы их тоже видим. Это — для белой кости, для арендаторов и рекламщиков. А мы — рабочие лошади, в своих комнатах питаемся. Что из дома принесем — то и пища. Я редактор передач, да и он тоже, — дама показала на человека в очках. — Наши заработки на уровне низкооплачиваемых рабочих, хотя я МГУ кончала, а он — ВГИК.

— Ну, не у всех так плохо, — заспорил человек в очках. — У Алены заработки были другие.

— Ой, Алена, Алена! — дама печально вздохнула. — Ну почему жизнь убивает лучших! Алена — она и птица другого полета, что уж тут считать.

— Мне девчонки говорили, она недавно дом в Крыму купила, где-то в Феодосии. Говорят, шикарный такой, весь из итальянского мрамора, даже туалеты.

— Лариса! — укоризненно сказала дама. — Опять эти дикие слухи. У нее действительно был в Феодосии дом, но дом родительский. Алена им деньги постоянно посылала, уговаривала перебираться в Москву.

— Из Феодосии в Москву! — воскликнула Лора. — Я бы ни за что не поехала, там такая красота, море. И дом, наверно, шикарный!

— Не знаю, не видела, — сухо отозвалась дама.

Дом в Феодосии был для Турецкого неожиданностью и требовал дальнейшей проработки. Конечно, он мог бы прервать беседу, увести ту же Лору или милую даму за перегородку и допросить по всей форме, вытрясти из них все полезное. Но он решил подождать с допросами и действовать методами газетчиков — через симпатию и доверие.

— У вас много было особо важных дел? — спросила Лариса.

— Немало.

— А таких, как сейчас, с Аленой?

— Были и такие, но бывали и покруче.

— Я читал, у вас очень низкий процент раскрываемости, — проговорил человек в очках. — Просто позорно низкий.

— Это правда.

— Найдете убийцу Алены? — не отставал человек в очках.

— Это просто какой-то кошмар, — сказала дама. — Сидим тут, пьем чай и спокойно разговариваем. А Алена — она ведь только что здесь была! Мне и сейчас кажется, что откроется дверь и она войдет.

Дверь открылась, и вошел Куценко.

— А вот и я, — сказал он. — Я созрел для беседы.

Турецкий успел уже забыть о нем, тем более что шикарный дом в Феодосии заставил его призадуматься. Дом в Крыму мог стать поводом для расправы, например, для какого-нибудь родственника, особенно если потерпевшая делила с ним права наследования.

— Ну что ж, — Турецкий поднялся и посмотрел на Куценко, — пойдемте.

За выгородкой стоял круглый стол с чайной посудой, электросамоваром, а рядом с ним два потертых стула.

— Хорошо, что вы застали меня, — проговорил Куценко, едва они сели. — Я знаю Алену со дня прихода на Ти-Ви, извините, — поправился он, — знал. Так что многое смогу рассказать.

— Рассказывайте, — предложил Турецкий.

— Я не знаю, что вам нужно. Давайте — ваш вопрос, мой ответ.

— Вопросы обычные в таких случаях… У нее были на студии враги?

— Конечно! Ее очень многие не любили. Она же шла, как танк по цветам. — Куценко заметил слегка непонимающий взгляд Турецкого и пустился в объяснения: — Возьмите хотя бы меня. Если вы смотрите утренние передачи, то знаете, что и талант у меня не меньше, и голос богаче. Но когда мы пришли на Ти-Ви, она отодвинула меня, как неодушевленный предмет. Я так и остался утренним диктором. А у нее — как же — полет, высота. У меня, между прочим, тоже могли быть и высота, и полет. Еще какой полет!

— Вы хотите сказать, что, делая карьеру, Алена мало думала о судьбе своих коллег, которым по разным причинам везло меньше? — уточнил Турецкий. — То есть карьеру она делала за счет своих сотрудников, так?

— Именно так. Шла, как танк. Теперь уж грех говорить, но что было, то было.

— И возможно, среди них есть человек, который, возненавидев ее, решился на убийство?

— Нет, этого я не говорил, — испугался Куценко. — Я, по крайней мере, таких не знаю. А то, что она выдвинулась на волне всеобщей критики, — это факт. Я говорил об этом даже на профсоюзном собрании. Вы же сами помните, как тогда было: кто громче всех кричал, критиковал, разрушал, тот и поднимался наверх. Вы слышали ее передачи?

— Я их видел. Не все, конечно.

— Их нужно не только видеть, их нужно слушать. У нее провинциальное произношение. Она даже гласные не научилась как следует говорить.

— Вернемся к недругам, — предложил Турецкий. — Кому, по вашему мнению, она мешала?

— Трудно сказать. Ну, крутился вокруг нее этот Максим Сомов. Темная личность, между нами говоря. Это, возможно, пустые разговоры, но многие уверяли, что он с ней спал. Он на десять лет моложе ее, в кадре вы его видели. Так ясное дело, простите за каламбур, он спал и видел, как бы ее из этого кадра вытеснить. Он ведь делает рекламу, а реклама — это о-очень большие деньги! Скажу вам, что меня туда так и не подпустили, хотя я хотел, очень хотел.

— А Асиновский? — подсказал Александр Борисович.

— Ну, Асиновский, — как-то неохотно кивнул Куценко. — Но он хитрая бестия. На самом деле с ним можно было договориться, но Алена так повела дело, что, можно сказать, сама превратила его в своего врага. Можно ведь было иначе, полюбовно… Но уж так сложилось…

— Значит, Асиновский и Сомов, — уточнил Турецкий. — Почему именно они?

— Повторяю: тут замешаны очень большие деньги. Асиновский — размещение рекламы. Все знали, что Ветлугина со своей концепцией приватизации канала ему очень сильно мешает. Если бы все пошло так, как хотела Ветлугина, «Телекоммерс» Асиновского стал бы просто никому не нужен. Он превратился бы в ничто, в ноль. Она думала, что Максим ей опора. Не знаю, не знаю… Он тоже был не прочь урвать свой кусок. Сколько стоит реклама, представляете?

— Представляю.

— А что такое скрытая реклама, тоже представляете? Допустим, вы, как бы невзначай, сказали доброе слово о некой фирме. И фирма вместо формальностей просто дает вам тысяч пять долларов. Теперь представьте, что это с вами делают часто.

— Вам тоже клали в карман? Хотя бы раз?

— Я бы не отказался, если бы положили. Только я им ни к чему. Для этого надо быть ведущим рейтинговой передачи. А Максим крутился тут, предлагал разные темы, подсовывал факты — в том числе и Алене в ее передачи. И ему, я уверен, клали в карман, и не раз. Надеюсь, вы не будете сообщать источник информации, — забеспокоился Куценко, видя, что Турецкий записывает его показания. — Грех говорить, конечно, но я ее никогда не любил, так же как и она меня. Но убивать друг друга мы не собирались. Хотя вам много чего обо мне наговорят.

Когда следователь оформил протокол допроса свидетеля, они вышли обратно в общую комнату, Куценко снова куда-то вызвали, опять по профсоюзным делам.

— Не знаю, чего он вам там наговорил, но советую к его словам относиться с большой осторожностью, — проговорила дама в длинной юбке. — Это редкостная бездарь и еще более редкостная сволочь. Я сейчас ухожу, а с Лорой вы можете еще побеседовать.

— С удовольствием, — сказала Лора и пошла впереди Турецкого.

Турецкому было приятно смотреть на ее длинные стройные ноги в блестящей лайкре, на аккуратную попочку, обтянутую трикотажной юбкой.

— О чем мы с вами будем разговаривать? — спросила Лора, глядя на него довольно откровенно. — У меня еще никогда не было знакомых следователей.

— Ну уж, ну уж, — Турецкий с трудом отвел глаза от ее ног. — Это у меня давно не было такой привлекательной собеседницы. Значит, так, Лариса, у меня к вам просьба. Мне надо посмотреть последнюю передачу Ветлугиной, ту, с киллером. Но это еще не все. Хорошо было бы получить материалы интервью с рижским националистом. Передачи, которая готовилась, но не пошла в эфир. Как вы думаете, записи этого интервью могли где-нибудь сохраниться?

— Думаю, да. Она хоть и увезла все в Ригу, но рабочие материалы наверняка остались. Что вам еще угодно, господин комиссар? — улыбнулась Лора, как показалось Турецкому, уж чересчур откровенно.

«Чертовщина какая! — подумал он. — Не в постель же напрашивается».

— Еще меня интересуют друзья и враги.

— Мои? — улыбнулась Лора.

— Нет, Ветлугиной.

— Ну есть тут у нее дружок Максим. Его у нас зовут «рекламный мальчик», неофициально, конечно, Я помню, как он появился. За год-два сделал головокружительную карьеру. Враг тоже есть — Асиновский. А больше я не знаю… Нет, наверно.

Турецкий опять поймал себя на том, что смотрит на ее ноги.

— Откуда такой загар? — неожиданно для самого себя сказал он.

— Вам нравится? — с удовольствием сказала Лора и, вытянув ноги так, чтобы Турецкому было их удобнее разглядывать, окинула их придирчивым взглядом. — Ничего, — наконец согласилась она. — Я недавно из Сочи. Некоторые боятся туда ехать, а я вот съездила. И хорошо. У меня там подруга. Хотите, дам адрес?