Ожерелье королевы - Александр Дюма

«Сомнений больше нет, – подумала Жанна, – это влюбленный, который видел все».

Она услышала, как королева сказала г-же де Мизери:

– Мне не по себе, дорогая Мизери, сегодня я лягу в восемь.

Так как придворная дама на чем-то настаивала, королева прибавила:

– Я не приму никого!

«Все ясно, надо быть сумасшедшим, чтобы не понять», – сказала себе Жанна и тотчас же уехала из Версаля.

Приехав к себе домой, на улицу Сен-Клод, она обнаружила великолепный подарок – серебряную посуду, которую сегодня утром прислал ей кардинал.

Бросив равнодушный взгляд на этот дар, хотя он был ценным, она из-за занавески посмотрела на окна Оливы, которые еще не были открыты. Уставшая Олива еще спала – день был очень жаркий.

Жанна приказала отвезти ее к кардиналу и увидела, что он сияет.

Он бросился к ней навстречу, – Вы из Версаля? – сгорая от нетерпения, спросил он.

– Да.

– Судя по вашему виду, можно подумать, что вы привезли плохие известия.

– Один ум и два сердца, ваше высокопреосвященство, никогда не помешают глазам видеть сквозь листву.

– Нас видели! – в ужасе воскликнул де Роан.

– У меня есть все основания так думать.

– Что же делать?

– Не ездить больше в Версаль. Кардинал подскочил.

– Утром? – с улыбкой спросил он.

– Прежде всего утром, а затем и вечером.

– Меня сглазили, если хотят, пусть меня убьют, но любовь!.. – вскричал влюбленный. – Я поеду в Версаль.

– Она не придет.

– Вы приехали, чтобы объявить мне это от ее имени? – с трепетом спросил кардинал.

– Я полчаса раздумывала, как смягчить этот удар.

– Она больше не хочет меня видеть?

– Нет, и это посоветовала ей я.

– Какой ужас! – пробормотал кардинал. – Падение убийственное! Рухнуть с вершины счастья! О, я умру от этого!

– Вы клянетесь повиноваться мне?

– Слово де Роана!

– Отлично! Лекарство для вас уже найдено. Я запрещаю вам встречаться, но не запрещаю переписываться.

– Правда? – воскликнул безумец, которого воскресила надежда. – Я могу написать?, – Постарайтесь.

– И.., она мне ответит?

– А вот тут уж постараюсь я.

Кардинал покрыл поцелуями руку Жанны и назвал ее своим ангелом-хранителем.

Можно себе представить, как весело смеялся демон, который жил в сердце графини.

Глава 12.

НОЧЬ

Было четыре часа все того же дня, когда какой-то всадник остановился у границы парка, за купальнями Аполлона.

Остановился он на том самом месте, где в течение трех дней Роан останавливал своего коня. В этом месте земля была истоптана копытами, а кусты вокруг дуба объедены – вокруг того дуба, к стволу которого он привязывал своего скакуна.

Всадник спешился.

– Это место изрядно пострадало, – произнес он и подошел к стене.

«Вот следы того, кто влезал сюда. А вот и дверь, которую недавно открывали. Это именно то, что я и предполагал.

С индейцами саванны не воюют, если ничего не смыслят в следах лошадей и людей. Итак, Шарни возвратился две недели назад и в течение этих двух недель ни разу не появился. А вот и дверь, которую он выбрал для того, чтобы входить в Версаль».

Всадник шумно вздохнул, словно вместе со вздохом у него отлетала душа.

«Однако необходимо доказательство. А какой ценой, каким способом получить его?

О! Ничего нет проще! Ночью, в кустах, человека обнаружить невозможно, и из своего укрытия я увижу тех, кто сюда придет. Вечером я буду в кустах».

Всадник подобрал поводья, не спеша уселся в седле и, не торопя коня, скрылся за углом стены.

А Шарни, повинуясь приказаниям королевы, в ожидании вести заперся у себя.

Вдруг он увидел внизу, под парковыми грабами, закутанную в широкую и длинную накидку фигуру женщины, которая подняла к нему бледное, взволнованное лицо.

Он не смог удержать крик радости и скорби. Женщина, которая его ждала, женщина, которая его звала, была королева.

Одним прыжком он выскочил из окна и рухнул около Марии-Антуанетты.

– Ах, это вы, сударь? Какое счастье! – тихо сказала глубоко взволнованная королева. – Что вы делали?

– Вы! Вы! Ваше величество!.. Вы сами! Может ли это быть? – промолвил Шарни.

– Пойдемте в лес и подождем.

– – Ваше величество…

Королева прошла вперед довольно быстрым шагом и спросила Шарни:

– Где произошла сцена, о которой вы рассказывали?

– Сию секунду, снова начав разведку, я получил страшный удар в сердце. Я вижу вас на том самом месте, где в последние ночи я видел.., женщину, игравшую роль французской королевы.

– Здесь? – воскликнула королева, с отвращением уходя с того места, где она стояла.

– Да, под этим каштаном.

– В таком случае уйдем отсюда, – сказала Мария-Антуанетта. – Ведь если они были здесь, то сюда же и вернутся.

Шарни последовал за королевой в другую аллею. Сердце его билось так сильно, что он боялся не расслышать звука открываемой двери.

А она, гордая и безмолвная, ждала появления живого доказательства ее невиновности.

Пробило полночь. Дверь не открылась. Протекло еще полчаса, и за это время Мария-Антуанетта больше десяти раз спрашивала Шарни, очень ли пунктуально являлись самозванцы на каждое из свиданий.

На Версальской церкви Святого Людовика пробило без четверти час.

Королева с нетерпением топнула ногой.

– Вот увидите: сегодня они не придут, – сказала она. – Только со мной случаются подобные несчастья!

Королева, ослабев и устав от длительного пребывания в сыром парке, прислонилась к дереву и уронила голову на руку.

Колени ее подогнулись; Шарни не подал ей руки, и она скорее упала, чем села, на мох и траву.

Он продолжал стоять, сумрачный и несчастный.

Она закрыла лицо руками, и Шарни не увидел, как слеза заскользила между ее длинными, белыми пальцами.

Внезапно она подняла голову.

– Вы правы, – заговорила Мария-Антуанетта, – я осуждена. Я обещала сегодня же доказать вам, что вы меня оклеветали, но Богу это не угодно – я склоняюсь перед Его волей.

Она взяла руку Шарни и притянула к себе.

– Вы видели!.. Вы слышали!.. Это в самом деле была я, не правда ли?.. – глухо заговорила она. – Ну, а если я скажу вам: «Господин де Шарни! Я любила, люблю и буду любить только одно существо в целом мире.., и это вы!…» Боже мой! Боже мой!.. Этого довольно, чтобы убедить вас, что не бесчестен человек, в сердце которого вместе с королевской кровью горит и божественный огонь такой любви?

Из груди Шарни вырвался стон, похожий на стон умирающего. Разговаривая с ним, королева опьяняла его своим дыханием.

Она вынула из-за корсажа платья розу, еще горячую от огня, который сжигал ей грудь.

– Возьмите! – сказала королева. Он вдохнул аромат цветка и спрятал розу у себя на груди.

– Это здесь другая позволила поцеловать ее руку? – спросила королева.

– Обе руки, – пошатываясь, ответил Шарни, опьяневший в то мгновение, когда его лицо скрылось в горячих руках королевы.

– Сейчас это уже чистое место, – с прелестной улыбкой сказала королева. – А теперь скажите: ведь они ходили в купальни Аполлона?

Шарни, ошеломленный, полумертвый, остановился, словно ему на голову обрушился небосвод.

– Здесь я бываю только днем, – весело сказала королева. – Пойдемте и вместе посмотрим на ту дверь, через которую удрал любовник королевы.

Радостная, легкая, опираясь на руку самого счастливого человека, которого когда-либо благословлял Бог, она направилась к двери, за которой виднелись следы конских копыт.

Они вышли и наклонились, чтобы рассмотреть их. Луна выглянула из-за облака словно для того, чтобы помочь им.

Лунный луч мягко скользнул по прекрасному лицу королевы, которая оперлась на руку Шарни, слушая его и вглядываясь в кусты.

Вполне убедившись во всем, королева заставила де Шарни вернуться в парк, удерживая его нежными пожатиями руки.

Дверь за ними закрылась. Пробило два часа.

– Прощайте! – сказала она. – Возвращайтесь к себе. До завтра!

Она пожала ему руку и, не прибавив более ни слова, исчезла под грабами.

А за дверью, которую они только что закрыли, поднялся из-за кустов человек и скрылся в лесу, окаймлявшем дорогу.

Удаляясь, этот человек уносил с собой тайну королевы.

Глава 13.

ОТСТАВКА

На следующий день королева, улыбающаяся, прекрасная, вышла из своих апартаментов – пора было идти к мессе.

В двойной шеренге, образуемой дворянами, с правой стороны можно было видеть Шарни, которого друзья поздравляли с выздоровлением, с возвращением, а главное – с тем, что лицо у него сияло.

Он обратил внимание на одинокую фигуру, чья сумрачная бледность и неподвижность поразили его в самый разгар его опьянения.

Он узнал Филиппа де Таверне, затянутого в мундир и державшего руку на эфесе шпаги.

– Простите, господа! – раздвигая рукой окружавшую его группу, произнес Оливье. – Разрешите мне выполнить долг вежливости.

Шарни протянул было руку, чтобы Филипп подал свою, но в эту самую минуту барабан возвестил о появлении королевы.