Ожерелье королевы - Александр Дюма

Потом он принялся ходить вокруг нее, изучая ее походку.

Королева, кивая налево и направо, одновременно следила за уловками обоих наблюдателей.

«Уж не потерял ли он рассудок? – подумала она. – Бедный мальчик!»

И она снова подошла к нему.

– Как вы себя чувствуете, господин де Шарни? – мягко спросила она.

– Очень хорошо, ваше величество, но, слава Богу, не так хорошо, как вы.

И он поклонился так, что не удивил королеву, а скорее привел ее в ужас.

– Тут что-то кроется, – произнесла наблюдательная Жанна.

– Где вы теперь живете? – спросила королева.

– В Версале, сударыня, – отвечал Оливье.

– В течение какого времени?

– Три дня, – отвечал молодой человек, подчеркивая свои слова взглядом, жестом и интонацией.

Королева не обнаружила ни малейшего волнения, Жанна вздрогнула.

– Разве вам нечего мне сказать? – с ангельской кротостью спросила королева.

– О, я мог бы сказать вашему величеству слишком много! – отвечал Шарни.

– Идемте! – резко сказала она. «Проследим за ними!» – подумала Жанна. Королева большими шагами пошла к своим апартаментам. Все следовали за нею, взволнованные не менее, чем она. Самым великим чудом показалось графине де ла Мотт то обстоятельство, что Мария-Антуанетта, дабы избежать видимости того, что она желает свидания с глазу на глаз, пригласила несколько человек следовать за нею. В группу этих людей проскользнула Жанна. Королева, пройдя в свои апартаменты, отпустила г-жу де Мизери и всю свою прислугу.

Погода была мягкая и туманная, солнце не показывалось, оно лишь пропускало свет и тепло через густые белые и синие меха облаков.

Открыв окно, выходившее на маленькую террасу, королева села перед шифоньеркой, заваленной письмами. Она ждала.

Мало-помалу люди, которые последовали за ней, догадывались, что она желает остаться одна, и удалялись.

Шарни, бледный от гнева, в нетерпении комкал шляпу в руках.

– Говорите! Говорите же! – приказала королева. – У вас очень смущенный вид, сударь!

– Как мне начать? – произнес думавший вслух Шарни. – Как посмею я оскорбить честь, оскорбить религию, оскорбить величество?

– Господин де Шарни! – побледнев и подходя к молодому человеку, воскликнула королева. – Если вы не уйдете отсюда, я прикажу моей охране выгнать вас!

– Прежде чем меня выгонят, я скажу вам, почему вы являетесь недостойной королевой и бесчестной женщиной! – воскликнул Шарни, опьянев от бешенства. – Три ночи я слежу за вами в парке!

Шарни ожидал, что он увидит, как содрогнется королева под таким страшным ударом, но вместо этого он увидел, что она подняла голову и подошла к нему.

– Господин де Шарни! – беря его за руку, сказала она. – Вы в таком состоянии, что мне жаль вас. Остерегитесь: ваши глаза сверкают, рука дрожит, лицо у вас бледное, кровь прилила у вас к сердцу. Вы страдаете. Хотите, я позову кого-нибудь?

– Я видел вас! Видел! – холодно повторил он. – Видел с человеком, которому вы дали розу; видел, как он целовал вам руки; видел, как вы вместе с ним вошли в купальни Аполлона!

Королева провела рукой по лбу, словно желая удостовериться, что она не спит.

– Успокойтесь, – сказала она, – усмирите сердце и голову и повторите мне то, что вы сейчас сказали.

– Вы хотите убить меня? – пролепетал несчастный.

– Перестаньте! Мне нужно расспросить вас. Когда вы вернулись из своего поместья?

– Две недели назад.

– Где вы живете?

– В домике егермейстера – я его снял нарочно.

– Ах, да! В доме самоубийцы, у границы парка? Шарни утвердительно кивнул головой.

– Вы меня видели?

– Так же, как вижу вас сейчас. Видел я и ту, которая вас сопровождала.

– Так меня кто-то сопровождал?.. А вы могли бы узнать эту особу?

– Сейчас мне показалось, что я вижу ее здесь, но утверждать это я бы не осмелился. Похожа только осанка. Что касается лица, то его прячут, когда собираются совершить такого рода преступление.

– Хорошо! – спокойно произнесла королева. – Мою спутницу вы не узнали, но меня…

– О, вас, ваше величество, я видел… Подождите… Разве я вас не вижу?

Она топнула ногой.

– А.., этот спутник.., которому я дала розу… – продолжала она, – ведь вы видели, что я дала ему розу?..

– Да, но я ни разу не мог догнать этого кавалера. – Но вы его знаете?

– К нему обращаются «ваша светлость» – вот и все, что мне известно.

Королева в сильнейшем гневе хлопнула себя по лбу.

– Продолжайте, – сказала она. – Во вторник я дала розу… А в среду?

– В среду вы дали ему поцеловать обе руки.

– О-о! – ломая руки, прошептала она. – И, наконец, в четверг, вчера?..

– Вчера вы провели с этим человеком полтора часа в гроте Аполлона, где ваша спутница оставила вас наедине! Королева встала.

– И.., вы.., меня.., видели? – произнесла она, запинаясь на каждом слове.

Шарни поднял руку к небу, чтобы дать клятву.

– О!.. – хрипло крикнула она, тоже охваченная яростью. – Он клянется!..

Шарни торжественно повторил свой жест – жест обвинителя.

– Меня? Меня? – ударяя себя в грудь, спрашивала королева. – Вы видели меня?

– Да, вас. Во вторник на вас было зеленое платье в полоску, переливающуюся золотом, в среду – ваше платье в больших голубых и красноватых разводах. А вчера, вчера на вас было шелковое платье цвета сухих листьев, в котором вы были, когда я поцеловал вам руку в первый раз! Это вы, это в самом деле вы! И я, умирая от горя и от стыда, говорю вам: «Клянусь моей жизнью, клянусь моей честью, клянусь моим Богом; это были вы, это были вы!»

Королева вышла на террасу и начала ходить большими шагами, мало беспокоясь о том, что обнаруживает свое странное волнение перед зрителями, которые снизу пожирали ее глазами.

– Если бы я тоже дала клятву… – произнесла она, – если бы я поклялась моим сыном, моим Богом.., у меня, как и у вас, есть Бог… Нет, он мне не верит!.. Он мне не верит!

Шарни опустил голову.

– Безумец! – тряхнув его за руку, прибавила королева и увлекла его с террасы в комнату.

– Я видел! – холодно отозвался Шарни.

– О, я знаю, я знаю! – воскликнула королева. – Разве эту ужасную клевету уже не бросали мне в лицо? Разве не видели меня на балу в Опере, когда я привела в негодование весь двор? Разве не видели меня в экстазе у Месмера, когда я привела в негодование любопытных и девиц для веселья?.. Вы прекрасно это знаете, именно вы – ведь вы дрались за меня на дуэли?

Королева подняла от отчаяния к небу напрягшуюся руку, и две горячие слезы скатились с ее щек на грудь.

– Господи! – сказала она. – Пошли мне мысль, которая спасет меня! О Боже мой, я не хочу, чтобы этот человек презирал меня!

Шарни был до глубины души взволнован этой простой и жаркой мольбой. Он закрыл лицо руками.

– Сударь! – поразмыслив, начала королева. – Вы Должны дать мне удовлетворение. Вот какого удовлетворения я требую от вас: три ночи подряд вы видели меня в парке в обществе мужчины. Вам, однако, было известно, что сходством со мной уже злоупотребляли, что у какой-то женщины, – не знаю, кто она, – в лице и в походке есть что-то общее со мной – со мной, со злосчастной королевой. Но раз вы предпочитаете верить тому, что это я бегала ночью, раз вы утверждаете, что это я, идите в парк в то же время, идите вместе со мной. Если это другая, то почему бы нам не увидеть ее? А если мы ее увидим… Ах, сударь, сожалеете ли вы о том, что заставили меня сейчас столько выстрадать?

Шарни схватился за сердце обеими руками.

– Вы делаете для меня слишком много, сударыня, – прошептал он. – Я заслуживаю смерти. Не подавляйте меня своей добротой!

– Я подавлю вас доказательствами, – промолвила королева. – Ни одного слова ни единому человеку! Сегодня вечером, в десять часов, ждите один у дверей охотничьего домика – я на это решилась, чтобы убедить вас. Идите, сударь, и пусть по вашему виду ничего не будет заметно.

Не сказав ни слова, Шарни преклонил колени и вышел. В конце второй гостиной он невольно прошел под взглядом Жанны – она не сводила с него глаз и была готова по первому зову королевы войти к ее величеству вместе со всеми.

Глава 11.

ЖЕНЩИНА И ДЕМОН

От Жанны не ускользнуло ни волнение Шарни, ни заботливость по отношению к нему королевы, ни готовность обоих завязать разговор.

После умело подготовленной Калиостро встречи графини де ла Мотт с Оливой комедия трех последних ночей может обойтись без комментариев.

Снова войдя к королеве, Жанна прислушивалась, наблюдала; она хотела разглядеть на лице Марии-Антуанетты доказательства того, что она подозревала.

Но с некоторых пор королева привыкла не доверять никому. На ее лице ничего нельзя было прочитать. И Жанне пришлось ограничиться предположениями.

Она уже приказала одному из своих лакеев проследить за Шарни. Возвратившись, лакей объявил, что его сиятельство скрылись в домике в конце парка, поблизости от грабовой аллеи.