Междуречье - Гарри Тертлдав
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Призрак деда шепнул на ухо:
— Ты прямо как сова, таращишься по сторонам, пока другие спят. Это кошки рыщут по ночам.
— Я тебе не кошка, — хихикнул Шарур. Призрак деда частенько досаждал ему, но раньше он редко обращал на него внимание. Теперь, в кои-то веки, он порадовался компании. Стараясь говоришь шепотом, он осведомился:
— Привет тебе. С тобой все в порядке?
— Ну, насколько возможно, — осторожно ответил призрак. — О хлебе вспоминаю. И о пиве тоже. Насчет женщин — не уверен, так, смутные воспоминания…
Шарур вспомнил слова Тупшарру.
— Ну, сейчас у меня тоже только смутные воспоминания… — сообщил он.
Призрак деда горько рассмеялся.
— Это пока. Скоро ты снова будешь гореть, как в печи, и начнешь тискать рабыню или потащишься к куртизанке. А у меня только и есть, что воспоминания. И ничего другого уже не будет.
— Похоть — ерунда! — заявил Шарур. — Главное — я не получу той единственной женщины, которую действительно хочу.
— Знаешь, лучше иметь хоть какую-то женщину, чем никакой, — вздохнул призрак. —Лучше иметь разбавленное пиво, чем вообще никакого. Даже корка заплесневелого хлеба лучше, чем отсутствие хлеба вообще.
— Но ты же помнишь суть хлеба, и суть пива тоже, — напомнил Шарур.
— Э-э, это разные вещи, — призрак опять вздохнул, словно легкий ветерок прошелестел в ветках засохшего куста. — А как быть с сутью женщины? Где мне ее найти?
— Не знаю, — Шарур улыбнулся в темноте. — Если на свете есть такая вещь, как суть женщины, ее бы давным-давно нашли, и я бы давно об этом знал.
— И тогда дом Эрешгуна мог бы продать ее. И получить с этого прибыль. Уж я-то знаю своего сына. — Призрак деда говорил с какой-то меланхолической гордостью. Затем он продолжил: — Я рад, что ты выкарабкался и остался с живыми. Когда твой дух вышел из твоего тела, я боялся, что ты составишь мне компанию ненадолго, а потом отправишься прямиком в подземный мир, в царство забытых.
Шарур вздрогнул, хотя ночь была не холодной и его не лихорадило.
— Да уж, — признал он, — поистине, я чудом избежал смерти из-за этого дрянного демона, — сказал он.
— Вот именно, что чудом, — согласился призрак деда. — Зато пока твой дух блуждал, ты видел больше, чем видишь наяву.
— Зато то, что я видел, было какое-то путанное, наяву так не бывает, — возразил Шарур. — Наверное, что-то из того, что я видел, может быть вполне реальным. По крайней мере, мне так показалось. А прочее было, конечно, от лихорадки. Но не все…
— Ну, поделись со мной — заискивающе попросил призрак. В голосе его звучала такая же лукавинка, как у отца во время торга. — Ты можешь отделить настоящее от лихорадочного бреда?
— Эй, ты, похоже, знаешь кое-что, — встрепенулся Шарур. — Ну, сказал бы сам.
— Суть в самом вопросе, в ответе ее нет. Я призрак. Сущность, а не существо. — Призрак деда снова вздохнул. — Но сущность женщины так и не познал. Найди способ выпарить ее из действительности, и тогда призраки мужчин дадут тебе за нее все, что захочешь.
— Э-э, они же захотят расплатиться сущностью золота, — отмахнулся Шарур. — Пока они смертные, никакая другая сущность им недоступна. Я тебя еще раз спрашиваю, что из того, что я видел, было на самом деле, а что привиделось из-за болезни?
— Вопрос в сути, а не в ответе, — повторил призрак деда. — Пойду-ка я, пожалуй…
У Шарура не было ни малейшей возможности определить, здесь призрак, или уже ушел. Единственным доказательством его присутствия был разговор. А теперь призрак молчал. Издевался ли он над ним или пытался сказать что-то важное? Шарур не успел разрешить эту загадку, потому что опять уснул.
Постепенно Шарур оправлялся от болезни, которую наслал на него лихорадочный демон. Силы возвращались. Он ел хлеб и соленую рыбу, пил пиво, нагуливал тело, украденное демоном лихорадки. Однажды он заметил, что с интересом поглядывает на рабыню, принесшую ему еду. Она тоже заметила его взгляд и поспешила уйти. Он хотел было приказать ей остаться, но решил не заморачиваться. Да, желание вернулось, но пока еще было не настолько сильным, чтобы уложить рабыню на лежанку.
Через несколько дней он вышел из дома и отправился побродить по Гибилу. Ноги не шли. Шарур понял, что еще далек от прежней формы.
Он купил у разносчика жареных бобов, завернутых в пальмовый лист, и не торопясь поел, заодно передохнул немного. Слабость бесила, но приходилось ждать, тут уж ничего не поделаешь.
Мимо шли люди и вьючные животные. Он улыбнулся, наблюдая за парой маленьких голых фермерских мальчишек с длинными палками. Они гнали к рыночной площади стаю уток. Утки суетились и жаловались, но все-таки, переваливаясь, шли вперед. Наверное, некоторым повезет, их оставят в качестве несушек. Удел остальных — свариться в котле или зажариться на вертеле. Для иногородних был не сезон, но и без них местные активно торговали друг с другом.
Шарур уже доедал бобы, когда к разносчику подошел худощавый парень и попросил:
— Дай мне немного еды, а то жуть как есть хочется. — Он протянул на ладони несколько маленьких кусочков меди. Разносчик принял плату, споро взвесил медь, удовлетворенно кивнул и оделил парня порцией бобов. Парень просиял. — Спасибо, друг. В животе, понимаешь, совсем пусто.
Говорил он с зуабийским акцентом. Поначалу ничего другого не привлекло внимание Шарура, но затем он кое-что вспомнил.
— Эй, я тебя знаю! — воскликнул он.
— Ошибаетесь, господин, — начал было парень, но тут же поднес ладонь ко рту. — Нет, мой господин, это я ошибаюсь… — зуабиец низко поклонился. — Большая честь для меня встретить вас снова.
— Если не возражаешь, давай пройдемся немного. — Шарур доел свою фасоль, бросил пальмовый лист на землю и облизал жирные пальцы. — Расскажи, как тебя занесло в Гибил. В последний раз мы встречались, помнится, недалеко от стен Зуаба.
— Господин, наверное, уже догадался, что в ваш город привело меня мое призвание, — ответил тот самый человек, который пытался ограбить караван Шарура
