Одиссея варяжской Руси - Михаил Серяков

Постараемся определить наиболее древние следы западных славян на севере Восточной Европы. На основании археологических данных В.В. Седов констатирует: «В конце IV–V века н.э. в бассейнах Ильменя и Псковского озера появляется новое население. Миграция шла из Висло-Одерского региона вдоль возвышенной гряды, оставленной валдайским оледенением — через Мазуринское Поозерье до Валдая. Об этом передвижении крупных масс населения говорит, с одной стороны, появившиеся в это время в лесной зоне Восточноевропейской равнины предметы среднеевропейского провинциально-римского происхождения»{589}. К этому периоду относится возникновение псковских длинных курганов, которые этот иследователь связывает с кривичами. Поселение на месте Изборска существовало уже в V–VII вв., однако из-за последующих перестроек от него остались лишь единичные предметы. Весьма показательно, что уже в наиболее древних пластах Труворова городища VII — VIII вв. присутствует в достаточно больших количествах суковско-дзедзицкая керамика{590}, связываемая с племенным союзом ободритов. Наземные срубные дома в Изборске находят аналоги в домостроительных традициях бассейнов Вислы и Одера{591}. Наконец, конструктивно оборонительная стена детинца имеет соответствие с оборонительными стенами польского Поморья{592}. Поскольку из летописей известно, что именно Изборск стал резиденцией Трувора, которого, по всей видимости, сопровождала часть пришедшей из-за моря варяжской руси, принципиальным является следующий вывод, сделанный на основе многолетних исследований этого города: «В отличие от Ладоги ни в домостроительстве, ни в культовых особенностях, ни среди вещественных находок в.Изборске не обнаружено элементов, указывающих на проживание выходцев из Скандинавии»{593}. Наряду с показательным отсутствием каких-либо следов присутствия скандинавов мы видим в Изборске многочисленные следы проживания в нем выходцев из западнославянских земель, что, по всей видимости, и послужило одной из причин того, что он был избран резиденцией брата Рюрика.

Не менее интересен Городок на Маяте: «На фоне других приильменских городищ укрепления Городка на Маяте выглядят очень мощными. Обстоятельством, мешавшим изначально распознать наличие вала, стало то, что он был возведен на склоне городищенского холма и являлся не столько валом, сколько своеобразной пристройкой к пологому склону, придавшей последнему крутизну. Как недавно выяснилось, сходный прием был применен при строительстве крепости Рюрикова Городища. В бассейне оз. Ильмень фортификационные сооружения, построенные в технике поперечных накатов, исследованы впервые. Многочисленные параллели обнаруживаются достаточно далеко от Приильменья — на западнославянских городищах VIII–X вв. Польши и Восточной Германии»{594}. Радиоуглеродный анализ укрепления Городка на Маяте указал на его возведение в VI–VII вв. Более того: под валом был обнаружен мощный культурный слой, датируемый второй-третьей четвертями I тыс. н.э., а в жилой части городища была исследована славянская полуземлянка, радиоуглеродный анализ ее бревен указал на IV–VI вв.{595} Ряд особенностей новгородского диалекта указывает на то, что некоторое время он развивался обособленно от основного ядра славянского мира{596}. Так, новгородско-псковский является единственным праславянским диалектом, в котором отсутствует вторая палатализация, что свидетельствует о том, что его носители отделились от общего массива раньше остальных. Сам процесс второй палатализации Т. Лер-Сплавинский датирует II — IV вв., Ф.П. Филин — III–V вв., А. Лампрехт — 575–650 гг., К.Э. Бидуэлл, X. Бирнбаум — 600–750 гг., Ю.В. Шевелев, 3. Штибер — VI–VII вв., В.Н. Чекман — V–X вв. Таким образом, данные языкознания также указывают на весьма раннее отделение предков новгородцев от остальных славян и их переселении на новую родину.

Выше уже упоминалось основанное в последней четверти VII — первой половине VIII в. Любшанское городище. Однако косвенные данные указывают на то, что славяне появились в этом регионе до строительства каменно-земляной крепости в Любше. Как показывают лингвистические и археологические данные, распространение ржи во многих случаях происходит примерно одновременно с расселением славян, в силу чего их можно считать носителями данной сельскохозяйственной культуры. На основании анализа пыльцы культурных злаков исследователи пришли к следующему выводу: «По нашим данным время культивирования пшеницы и ржи на месте Любшанского городища приходится на середину — третью четверть I тысячелетия н.э. Это совпадает со временем ее распространения в Приильменье. Учитывая близкую хронологию и состав культивируемых злаков, можно полагать, что земледелие распространялось в Поволховье и Приильменье почти одновременно в ходе единого этапа расселения славян»{597}. К этому следует добавить, что, согласно исследованию немецких ученых, набор злаковых культур, распространенных в Новгородской земле в IX — XI вв., был аналогичен ассортименту злаков, культивировавшихся в Ольденбурге-Старграде, что в очередной раз показывает тесные связи между обоими регионами славянского мира{598}.

Все эти данные указывают, что первая волна западнославянских переселенцев появляется на севере будущей Руси около V в. Следует отметить, что всего несколько десятилетий назад считалось, что славяне появляются в данном регионе лишь в середине VIII в. Подобная корректировка этого процесса на два с половиной столетия позволяет предположить, что в ходе дальнейшего изучения древностей Северной Германии археологическая датировка появления там славян также будет изменена в сторону более раннего периода. Полностью подтвердилось предположение многих исследователей о том, что на севере Руси встретились два славянских потока с юга и с запада. Вместе с тем детали этого процесса, в том числе и пути расселения, пока еще остаются не вполне ясными. Так, например, В.В. Седов считал, что переселение на восток западных славян шло по суше. С другой стороны, А.А. Молчанова, указывая на то, что древнейшие славянские поселения и сопки Новгородской земли появляются вблизи Балтийского побережья вдоль водных путей, связанных с морем, фрагменты судов обнаруживаются уже в ранних слоях поселений, равно как и то, что уже в самых ранних слоях Староладожского поселения было обнаружено граффити с изображением ладьи, а в древнейшем слое Псковского городища — гребень с изображением ладьи, делает вывод о появлении западнославянских переселенцев на севере Восточной Европе по морю{599}. Вполне возможно, что использовался как сухопутный, так и морской путь. В последнем случае этот процесс, по всей видимости, отчасти напоминал древнегреческую колонизацию, когда переселение шло из различных центров. К сожалению, детальное изучение переселения выходцев из западнославянских земель на север будущей Руси только начинается и вопросы хронологии и соотношение между собой удельного веса представителей различных племен на своей новой родине пока детально не разработаны. Очевидно, что это был разновременный процесс, в котором принимали участие живущие у моря различные племена западных славян. С ободритами связывается суковско-дзедзицкая и менкендорфская керамика, которая обнаружена на Труворовом городище, Рюриковом городище, в Старой Ладоге, Новгороде и Городке на Ловати. Фельдбергская керамика связывается с вильцами и ранами и встречается с середины VIII в. в Старой Ладоге, в древних слоях Новгорода, Рюриковом городище и Городке на Ловати. Фрезендорфская керамика характерна именно для жителей Рюгена и подвластных им земель и обнаружена в нижних слоях Новгорода, на Рюриковом городище, Которском поселении и Городке на Ловати{600}. Пока не проведено тщательное сравнение всех археологических находок, детальную картину расселения западных славян на севере Востока Европы создавать преждевременно. Вполне вероятно, что в общем потоке западнославянского населения находились и представители племени русов, которые впоследствии и приняли участие в призвании трех братьев из числа оставшихся за морем представителей своего племени. Таким образом и объясняется парадоксальная на первый взгляд ситуация, рисуемая отечественными источниками, когда уже живущие в Восточной Европе русы принимают участие в призвании варяжской Руси.

О присутствии русов среди ильменских словен еще до появления в их среде Рюрика говорит и ряд других письменных источников, никак не связанных со Сказанием о призвании варягов. Во-первых, это Житие Стефана, архиепископа Сурожского — современного города Судак в Крыму. Краткая редакция жития сохранилась в греческих рукописях, однако в более полном древнерусском переводе, дошедшем до нас в списке XV в., рассказывается о посмертном чуде св. Стефана, связанном с нападением русов на город. Исследовавший этот текст В.Г. Васильевский установил, что упоминание о русах было и в греческом тексте, а само Житие было написано в первой половине IX в. Интересующий нас фрагмент гласит: «По смерти святого (Стефан умер после 787 г. — М.С.) мало лет минуло и пришла рать великая русская из Новагорода, князь бранлив и силен зело (в других списках — князь Бравлин, Бравалин и Бравленин). Пленив (страну) от Корсуни до Корчева, он пришел со многою силою к Сурожу. Десять дней тяжко бились между собою (осажденные и осаждающие), и после десяти дней вошел князь в город, силою сломав (его) железные ворота — вошел в город, обнажив меч свой, и пришел в церквь Святой Софии и разбив двери и взошел туда, где гроб святого. На гробе царский покров и жемчуг, и золото, каменья драгоценные и сосудов золотых много: все (это) пограбили. И в тот час разболелся (князь), — обратилось лицо его назад и лежа источал пену и возопил: “Великий человек и святоц есть тот, который здесь; он ударил меня по лицу и обратилось лицо мое назад”. И сказал князь боярам своим: “Возвратите все назад, что взяли”»{601}. Исцеление, однако, не наступило до тех пор, пока войско не вышло из города, отпустив всех пленных и вернув все награбленные в других городах церковные сосуды, а сам князь с боярами не крестился.