Сборник летописей. Том I - Рашид-ад-дин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Первый сын Конкотан. Значение этого слова — «большеносый». Он таким и был и по этой причине получил это имя. Из его рода были старшие эмиры.
В то время, когда Он-хан схитрил и вызвал [к себе] Чингиз-хана под тем предлогом, что отдаст его сыну [свою] дочь, [а в действительности] чтобы его схватить, и тот направился [к нему], в пути он остановился в доме Мунлик-эчигэ и с ним учинил совет. [Мунлик-эчигэ] удержал [его] и не пустил ехать [дальше]. И всегда при тяжелых и благоприятных, при страшных и обнадеживающих обстоятельствах он был заодно с Чингиз-ханом. Чингиз-хан отдал ему свою мать Оэлун-экэ; он сиживал рядом с Чингиз-ханом справа от него, выше всех эмиров. Он имел сына по имени Кокэчу, которого монголы называли Тэб-Тэнгри. Обычай его был таков, что он раскрывал тайны, предсказывал будущие события и говорил: «Бог со мною беседует, и я посещаю небо!». Он всегда приходил к Чингиз-хану и говорил: «Бог повелел, чтобы ты был государем мира!». И чингиз-ханово прозвание ему дал он, сказав [при этом]: «Повелением бога имя твое таково должно быть!».
По-монгольски же «чин» — значит «крепкий» [мустахкам], а Чингиз — множественное от него. Причина была та, что в то время у великих государей кара-хитаев[861] титулом был гур-хан, а значение [слова] «гур» также — «крепкий», и до тех пор, пока государь не бывал предельно велик, его не называли гур-ханом. На монгольском языке прозвание Чингиз имеет тот же смысл, но с более преувеличенным значением, так как оно есть множественное число, и обобщить это слово можно, например, с персидским «шаханшах» [царь царей].
У Тэб-Тэнгри вошло в привычку в [самое] сердце зимы, в местности Онон-Кэрулэн[862], одной из самых холодных [местностей] тех |А 34б, S 67| областей, садиться голым на лед. От тепла его [тела] замерзшая вода растаивала и от воды поднимался пар. Монгольское простонародье и отдельные лица [а‛вам ва ахад] говорят, — и [это] стало общеизвестным, — что он ездил на небо на белом коне. [Разумеется], [все] это — несообразности и вранье простых людей, но он владел каким-то обманом и притворством; с Чингиз-ханом он говорил дерзко, но так как некоторые [его слова] действовали умиротворяюще и служили поддержкой Чингиз-хану, то последнему он приходился по душе. Впоследствии, когда [Тэб-Тэнгри] стал говорить лишнее, вмешиваться во все и повел себя спесиво и заносчиво, Чингиз-хан полнотою [своего] разума и проницательности понял, что он — обманщик и фальшивый человек. И в один день он со своим братом Джочи-Касаром принял решение и повелел, чтобы [Тэб-Тэнгри] прикончили, когда он явится в орду и начнет вмешиваться во все его не касающееся. Джочи-Касар был до такой степени сильным и храбрым, что хватал человека двумя руками и переламывал ему спину, словно тонкую палку. Итак, когда явился Тэб-Тэнгри и начал во все ввязываться, ему дали два-три пинка ногой, выбросили из орды и убили. Отец [же] его сидел на своем месте; он поднял его шапку и не представлял себе, что того убьют. Когда убили [Тэб-Тэнгри], он промолчал. Он постоянно был уважаем и почитаем, имел [под своим началом] тысячу из левого крыла [армии].
У него было три других сына, все они [были] старшими и почтенными эмирами, каждый [из них] ведал тысячей. У одного было имя Тулун-Чэрби[863], а у другого — Сукэту[864]-Чэрби. Оба они были из числа эмиров-тысяцких правого крыла. Имя третьего сына — Суту[865]; он был из эмиров левого крыла. В этой стране [т.е. в Иране] из их рода есть муж Чебкан[866]-хатун, по имени Тунса[867], и Абишка[868], которые ходили в качестве послов к каану Тудаджу[869]-судья [йаргучи] и его сыновья, Аймакчин[870] и Туглук, — также из этого племени и рода, [как] и Буркут-курчи, который был во время Абага-хана.
В эпоху Чингиз-хана был один эмир, которого он отдал Угедей-каану вместе с войском, имя его Дайр[871], он был при Чагатае. Был другой эмир у Чингиз-хана по имени Есур[872]-курчи; после Чингиз-хана и Тулуй-хана он был при сыновьях Тулуй-хана и Соркуктани-беги. Из числа старших, уважаемых эмиров в начальную пору молодости Чингиз-хана был некий человек из этого племени, по имени Чаракэ[873]-Эбугэн[874]; рассказ о нем приведен в [этой] летописи. В этом государстве [Иране] из его детей — Элэн-Тимур[875] и Майджу[876], эмир-тысяцкий. Брат его Масуд, бывший правителем [шихнэ] Шираза, Эба-курчи и эмиры, бывшие во время Абага-хана, по имени Итэлгу[877] и Буркут, и их дети — были из этого племени. И все!
Второй сын — Арулат. Это слово значит, что этот человек был нежен к отцу и к матери.
Все племя арулат[878] принадлежит к роду этого сына. В каждую эпоху из его рода были старшие эмиры и жены. Во время Чингиз-хана из этого рода был Богорчи[879]-нойон. В этом государстве [т.е. Иране] к его роду принадлежат Беклемиш, Уджан и сын его Сару[880], который существует и в настоящее время. Некий другой старший эмир, по имени Богорчин[881]-нойон, также был в ту эпоху. Обстоятельства его таковы: с детства он находился неотлучно при Чингиз-хане, никогда не выступал против [него] и оказывал похвальные услуги. По правую руку [от Чингиз-хана] он сиживал выше [прочих] эмиров. Говорят, что в то время, когда Чингиз-хан был в юношеском возрасте, он отправился на войну с некоторыми тайджиутами и там, будучи ранен стрелою в рот и в горло, повернул назад и обессилел; с ним вместе были Богорчин-нойон и Борагул[882]-нойон. В пути они его сняли с лошади. Шел сильный снег. Борагул-нойон, попридержав его лошадь и [видя Чингиза] в таком состоянии здоровья, накалил камень и поливал его водой, пока не поднялся пар. Он держал рот [Чингиза] над этим паром, пока застывшая кровь не вышла сгустком из его горла и ему стало немного легче дышать. Так как шел сильный снег, то Богорчин-нойон держал двумя руками над головою Чингиз-хана свою |А 35а, S 68| доху[883], чтобы снег не падал на него. Он так простоял до утра, и снег засыпал его по пояс, он же не сдвинулся с места. Утром он посадил [Чингиз-хана] на [коня] и
