След костяных кораблей - Р. Дж. Баркер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В деревне никогда не было тихо, не только из-за песни, но и колокольчиков, – ветрогоны собирали все, что производило разнообразные звуки, от костей до кусочков металла, и развешивали по всему лагерю. На фоне их пения этот шум казался приятным и веселым. Ветрогон «Дитя приливов» построил свое гнездо в стороне от остальных, но Джорон не понимал почему: из-за страха, или благоговения, или того и другого. В центре поселения находилось то, что Джорон назвал бы алтарем, – не гнездо под крышей, а грубая модель птицы, и Джорон увидел там Мадорру, стоявшего к ним спиной, а вокруг одноглазого лишенного ветра собралась целая стая ветрогонов – как говорящие-с-ветром, так и лишенные ветра.
Когда Джорон подошел к жилищу Ветрогона, ветер немного ослабел, ему стало теплее, и он улыбнулся собственным мыслям. Какой смысл в том, чтобы контролировать ветер, если ты не можешь иногда направить его так, чтобы получать удовольствие? Ветрогон в своих разноцветных одеяниях сидел в гнезде. Маска из листьев повернулась в его сторону.
– Джорон Твайнер? – спросил он.
– Да, Ветрогон, – ответил Джорон. – Я начал испытывать тревогу, и мне захотелось чем-нибудь заняться. Я подумал, что ты составишь мне компанию и мы прогуляемся к ветрошпилю?
– Гулять, гулять, – сказал он, поднимаясь из гнезда. – Гулять люблю.
– В таком случае мы бы хотели с тобой погулять.
Они повернулись, но их прервал ужасный шум, пронзительные вопли, шипение и плевки со стороны стаи ветрогонов, собранной Мадоррой, – все они, ко всему прочему, дико махали крыльями.
– Не брать! Не брать Ветровидящего.
Их окружили последователи Мадорры в белых одеяниях – хищные клювы широко раскрыты, крылокогти выставлены вперед.
Квелл потянулась к висевшему на бедре мечу, но Джорон ее остановил.
– Мы никуда не забираем Ветрогона, Мадорра, мы всего лишь идем гулять.
– Не корабль, – зашипел лишенный ветра. – Не приказывать ветрогонам здесь.
– Я ничего не приказывал.
– Уходи, человек, – сказал Мадорра и приблизился к нему, остальные ветрогоны принялись раскачиваться взад и вперед, словно готовились к сватке, и Джорону стало страшно, он очень хорошо знал, как быстро умеют двигаться ветрогоны, когда захотят, и понимал, что им с Квелл не выстоять против них.
В следующий момент его оттолкнул в сторону яркий шар из перьев – и Ветрогон оказался перед ним – он вытянул шею, открыл клюв и издал пронзительный крик, направленный на Мадорру, заставив того отступить на шаг.
– Друг. Джорон Твайнер друг. Не причинять вред. Нет. – Мадорра смотрел на Ветрогона единственным глазом и вдруг словно уменьшился в размерах.
– Ветровидящий слишком ценный, – сказал Мадорра, казалось, всячески подчеркивая свое зависимое положение, хотя Джорон прекрасно знал, что это не так. – Слишком ценный, чтобы пускать к людям. Он слишком нужный.
– Не Ветровидящий, – бросил Ветрогон. – Просто ветрогон. Ветрогон. – Мадорра склонил голову набок и что-то пропел на своем языке, после чего круг распался, ветрогоны потеряли интерес к происходящему и запрыгали в разные стороны, словно ничего не произошло.
– Пойду с вами, – заявил Мадорра. – Буду охранять. – Не хочу, чтобы что-то случилось. – Казалось, Ветрогон съежился.
– Да, да, – печально сказал он. – Да, да. Пойдем с нами.
23
Прогулка
Они шагали вверх по склону холма, легкий дождь почти прекратился. Джорон много раз бывал в Спэрхейвене, где снаряжал свой флот, но никогда не доходил до ветрошпиля – у него всегда было слишком много дел. Однако он знал, что в тех случаях, когда время позволяло и он мог спокойно посидеть возле ветрошпиля, на него снисходило умиротворение; песнь никогда не стихала, каждый остров отличался от других, каждый следующий ветрошпиль был особенным.
Более того, он знал правду о ветрошпилях, известную лишь немногим. Шпили означали, что эти острова на самом деле вовсе не острова, а яйца, и в каждом спал аракесиан. Как долго, Джорон понятия не имел. Но песня, которую он неизменно слышал, была песней великого морского дракона, и он не сомневался, что ветрошпиль являлся его частью. Может быть, он его сбрасывал, когда разбивал скорлупу и уничтожал остров, внутри которого жил, Джорон никогда этого не видел – но, так или иначе, аракесиан призывал его точно так же, как ветрогонов. В нем жило стремление к чему-то, возможно, Джорон надеялся, что, если он поднимется на остров и удовлетворит это стремление, у него станет на одну проблему меньше, ведь ему и без того хватало боли и предательств, с которыми приходилось жить.
И за это он был бы несказанно благодарен. Они поднимались по склону холма, на смену булыжнику пришел гравий, потом – песок. На плато они обнаружили часть территории, отданной под поля, там группы женщин и мужчин выдергивали лианы, чтобы их посевы рядом с домами из вариска не заросли сорняками. Они были одеты как дети палубы. Один из мужчин увидел небольшую группу и указал в их сторону пальцем. Остальные прервали работу, и Джорон почувствовал, что все на них смотрят, но не стал обращать внимания. Он привык к тому, что на него постоянно устремлены взгляды обитателей Суровых островов.
Казалось, нигде не было такого места, где ему бы доверяли, и разве мог он их винить? Он являлся Черным Пиратом – налетчиком и убийцей, – да, возможно, они провозглашали в его честь тосты, когда он находился где-то в других местах, делая за них грязную работу. Однако именно по этой причине они ему не верили, когда он оказывался среди них. Он мог действовать с ними заодно, но оставался чужаком, к тому же давал убежище тем, кто совсем не нравился обитателям Суровых островов и вызывал у них недоверие. Он не винил их за косые взгляды, ведь эти люди восхваляли его и одновременно ненавидели.
– Мне совсем не нравится то, как они на нас смотрят, – сказала Квелл.
– Тебе не нравится, как все на тебя смотрят, – заметил Джорон.
Квелл не ответила, а фермеры не стали к ним подходить, лишь издалека смотрели, как два ветрогона, Джорон и Квелл, поднимались по тропе к ветрошпилю, пока очередной поворот не скрыл их из
