Глаз Лобенгулы - Александр Косарев

Неторопливо преодолев (уже по суше) еще метров триста, мы выехали на берег удивительной красоты озера.

— Предлагаю здесь и остановиться, — предложил, взглянув на часы, Зомфельд. — Скоро стемнеет, а мы все мокрые, грязные и…

— И наши лошадки соскучились по свежей травке, — ловко соскользнула с седла Найтли. — Им тоже нужно подкормиться и порезвиться.

Загнав скакунов в примитивный загон из деревьев, наскоро обвязанных веревками, мы принялись за обустройство лагеря и вскоре уже сидели у костра, просушивая мокрую одежду и одновременно поджаривая на огне огромную рыбину, подаренную на прощание капитаном скотовоза.

Готовкой на сей раз занимался я, Найтли активно мне помогала, а Вилли время от времени исчезал в лесу, возвращаясь каждый раз со всё более озабоченным выражением лица.

— Послушай, Алекс, — присел он наконец к костру, — дай мне на минутку свой бинокль.

— Так ночь же уже на дворе, — отозвался я, пробуя рыбу кончиком ножа. — Что ты в него увидишь?

— Да что-то не нравится мне картинка на другой стороне озера, — ответил он задумчиво. — Хочу получше рассмотреть мельтешащие там огни…

— Давай-ка, друг, сначала поедим, а уж потом посмотрим, причем все вместе, — отозвался я, раскладывая кусочки горячего по бумажным тарелкам, в большом количестве закупленным дальновидной Найтли. — За двадцать минут твои огни никуда не исчезнут.

Вилли промолчал, но по скорости, с которой он расправился с едой, я догадался, что парень и впрямь не на шутку встревожен. Выйдя после ужина к берегу озера и взобравшись на комель поваленного бурей дерева, мы поочередно принялись разглядывать в бинокль расстилающееся перед нами пространство. До противоположного берега было не менее двух километров, и восьмикратный бинокль не смог существенно приблизить его. Однако позволил разглядеть множественные огоньки, хаотично по нему перемещающиеся.

— Так это же костры и факелы, — разрешила загадку Найтли, приникшая к биноклю последней. — Большие и как бы приглушенные огни — это костры. А мигают они оттого, что мимо них ходят люди. Мелкие же и перемещающиеся огоньки — это факелы, с которыми как раз и бродят те самые люди. Мы тоже так делали на слетах скаутов: огонь отпугивает зверей и освещает дорогу.

— Что-то уж больно много их, скаутов этих, — фыркнул Вилли. — Если у каждого костра сидит хотя бы по пять человек, значит, их насчитывается там не меньше сотни! Что, если на берегу базируется один из повстанческих отрядов? А нам ведь завтра предстоит обойти озеро как раз по той стороне! С другой стороны не пройти — там река и болото…

— Думаешь, повстанцы? — снова поднес я бинокль к глазам. — Да нет, на военный лагерь не похоже. Ведут они себя, понимаешь ли, не как партизаны…

— Откуда тебе-то знать, как те себя ведут? — снисходительно усмехнулся Вилли.

— Да уж больно вольготно расположились, — постарался сдержать я раздражение. — Это раз. Разожгли много костров, причем на виду, не таясь. Это два. Болтаются по берегу с факелами, будто нарочно привлекая к себе внимание. Это три. Нет, друг мой, скорее всего эти люди, как и мы, идут в Матембе. И здесь, возможно, у них последняя стоянка. А если предположить, что колдун принимает только в определенное время, тогда, получается, они просто скапливаются здесь, чтобы не опоздать к назначенному часу.

— Узнать бы еще этот час и нам, — Зомфельд нервно заходил кругами. — Но как? Придется следить!

— Давай прикинем по карте, — поймал я его за рукав, — посвети-ка сюда.

Круг света озарил карту, которую мы расправили прямо на массивном древесном стволе.

— С той стороны озера до селения Матембе — примерно десять километров, — принялся рассуждать я. — Здесь даже обозначена проселочная дорога, видишь? Колонна паломников вряд ли разовьет большую скорость: километра три в час, не более. Значит, на дорогу у жаждущих исцеления уйдет примерно три часа. Иными словами, если они выступят в семь-восемь утра, то часам к одиннадцати будут на месте.

— А если двинутся в путь не с утра, а прямо сейчас, ночью? — еще больше разволновался мой собеседник. — Смотри, как они там роятся! По-моему, даже факелов стало больше!

— Ну, не знаю, — устало зевнул я. — Сидеть тут и ждать момента их отправки я не намерен. Лично мне-то ведь всё равно, когда я попаду в деревню — утром или к обеду. Главное — попасть…

— Ладно, — потянулся Вилли за биноклем, — вы оба пока поспите, а я останусь, покараулю. На плоту отоспался…

Мы с Найтли не возражали и охотно вернулись к палатке. Следуя неписаному походному правилу, первой улеглась она (как женщина). Я же забрался под брезентовый полог, лишь когда погас условный свет маленького фонарика, прозванного нами «ночничком».

— Впервые в жизни осталась ночью наедине с мужчиной, да еще в глухом лесу, — прыснула девушка, едва я застегнул молнию спального мешка.

— В походе понятия «наедине» не существует, — как можно суше ответил я. — К тому же Вилли сидит в тридцати шагах от нас. И, полагаю, ушки у него на макушке.

— Какое странное выражение — «ушки на макушке», — нараспев произнесла она, и я почувствовал, что ее рука медленно заскользила по тряпичному полу в мою сторону. — Это у вас в России так говорят?

— Угу, — буркнул я, — у нас много поговорок, пригодных на все случаи жизни.

— И каких же? — проворковала Найтли, без всякого стеснения подкатываясь ближе.

— Например, «Не в свои сани не садись», — выпалил я первое, что пришло в голову.

— И что это означает?

— Это означает — на чужой каравай рот не разевай, — ответил я очередной пословицей. И пояснил: — Имеется в виду, что чужое трогать нельзя.

— Опять загадки, — прошептала девушка, проведя пальчиком по моей щеке. — Какие же вы, русские, загадочные! — Далее ее ручка уверенно и одновременно нежно скользнула по моему уху и выбрались на лоб. — Отчего у тебя складка над переносицей? — пальчик гулял уже вдоль бровей.

— Думать много приходится, — отшутился я. — А когда много думаешь, появляются морщины.

— Но я тоже думаю! Почему же у меня нет?

— Наверное, думаем о разном…

— А о чем ты думаешь сейчас?

— О тебе, конечно, — вырвалось у меня.

— Правда? — обрадовалась она, придвигаясь совсем вплотную. — А что именно ты обо мне думаешь?

— Удивляюсь, что не побоялась отправиться со мной в такую даль, хотя и знаешь меня совсем мало.

— Верно, — девушка начала шептать мне прямо в ухо, будто опасаясь, что ее слова станут доступны посторонним, — знакомы мы всего ничего. Просто я случайно узнала одну историю и сразу подумала, что с тобой мне будет ни капельки не страшно.