Колдунья-индиго - Алексей Яковлев

— А ну! — командует частный собственник по Интернету зазевавшимся работягам. — Заверни шуруп еще на пол-оборота! А ты как гвоздь вбиваешь?! Я все вижу! Ударяй молотком посильнее! Подкинь-ка еще пару лопат в домну, чтобы сталь понаваристей была! — это ЦУ сталевару. — Эй, шахтер! Да не ты, а тот, почумазей! Ты как отбойный молоток держишь?! Врубай его в угольный пласт перпендикулярно! На электростанции! Левую турбину табань, а правую раскручивай!

И так день-деньской, без передышки. Вот что значит частный эффективный собственник! Закручиваются под его непосредственным мудрым руководством шурупы, забиваются гвозди, стальной прокат прокатывается, уголек подается на-гора, дымят заводы, плывут пароходы, электроток с электростанций течет по проводам к потребителям, и все остальное туда же, только не по проводам. А от потребителей уже по банковским каналам доходы от всей этой благодати поступают в Лондон, прямехонько в карман частного эффективного собственника и затем трансформируются в новые особняки, яхты, в круизы в обществе очаровательных фотомоделей, в алмазные диадемы для жен, в бриллиантовые ожерелья для любовниц и в другие тому подобные добрые дела. И, разумеется, как может правитель любой из Швейцарий не воспользоваться удобным случаем и не пообщаться с хозяевами гигантов капиталистической индустрии, что шумят, дымят, пыхтят и чадят на подведомственной ему территории, выпуская дефицитную и востребованную во всем мире продукцию?! Пока тот или иной губернатор, президент или иных званий высокопоставленное лицо не обойдет в Лондоне все фуршеты, саммиты, презентации и инаугурации и не пожуирует вволю жизнью в компании эффективных собственников, уж извините, туманный Альбион он не покинет.

Выслушав такие утешительные речи, ВГДД успокоился, настороженность его сменилась благодушием, ибо какому реформатору не приятно узнать, что его реформы принесли столь благие плоды и до такой степени осчастливили подданных?! Он опять стал говорить о том, какие все-таки его советники умные и кристально бескорыстные люди и не поработать ли ему по такому случаю еще с документами. Советники тоже расслабились и не обратили внимания на то, что ВГДД, высоко оценив их ум и бескорыстие, о толерантности не сказал ни полслова. И еще они упустили из виду наличие у Выдающегося демократического руководителя могучего инстинкта власти, который затмевал у него все другие инстинкты, и не только инстинкты. Вот с таких ущербных позиций советники и продолжили забалтывать сюзерена:

— Да главы российских Швейцарий могут в Лондоне и подзадержаться, потому что они до того сэкономили время в Вашингтоне, округ Колумбия. Там, конечно, толкучка невероятная, огромадную очередину занимают еще с вечера, стоят всю ночь, устраивают переклички по три раза на дню… В общем, тому, кто воспользовался «дачной амнистией», ничего объяснять не нужно. Одно к одному, как в земельных комитетах Подмосковья. Но нашим кандидатам в региональные властители там очередь занимают, понятно, не за красивые глаза, гарные хлопцы и любезные генацвале. Они их пропускают впереди себя, чтобы никто не заскандалил: «Вас здесь не стояло!» Ну а дальше все идет без бюрократизма, американцы — люди деловитые. Быстренько выдадут ярлык на княжение, настоящий, с подписями и печатью, и губернаторствуй или, там, президентствуй, Вася, на доброе здоровье! Лети в Лондон, потусуйся с эффективными собственниками! А на обратном пути в свои владения все оярлыченные региональные вожди обязательно станут заезжать в Барвиху и вам представляться. Ведь вы же как бы царь!

Советники пели свою завлекательную песню, закрыв от умиления свои ясные очи, а когда зенки продрали и увидели физиономию Выдающегося деятеля, сразу со страху обомлели: до того она была страшна!

— Не так сидите! Не то говорите! — прорычал Выдающийся демократ. — И сейчас вы получите веские доказательства того, что я вам не «как бы» и не «типа», а самый что ни на есть «чисто» подлинный!

Толерантные советники не стали дожидаться веских доказательств и побежали из дворца, волоком таща за собой по асфальту огромные неподъемные чемоданищи, битком набитые иностранной валютой, заработанной непосильным умственным трудом. Но отбежали они недалеко, построили из чемоданов с валютой баррикаду, залегли за ней и ну подвергать Выдающегося деятеля нелицеприятной, но объективной критике: ничего личного, а только либерализации для и глобализации ради. И докритиковались до того, что объявили, будто у Выдающегося демократа нет не то что никакой харизмы, а вообще ничего, кроме вышеупомянутого инстинкта власти и крепкого рукопожатия. Даже выздоровевшие советники, которые остались у подножья трона «чисто» царя, и то возмутились такому беспределу и посоветовали «чисто» Демократу:

— Вы этих критиканов при нашей-то демократии можете загнать туда, куда Макар телят не гонял, в самую глубинку, а то и еще глубже! Вы только прикажите!

Но Выдающийся деятель только покачал головой и в ответ задал риторический вопрос:

— Почему все мои советники или идиоты, или жулики, или и то, и другое, и третье вместе?

Под третьим ВГДД подразумевал пятое. Видно, прочитал-таки старые разведсводки ГРУ и доклады контрразведчиков. Раньше до них руки не доходили: работал с более важными документами.

— Может, вы реагируете на эту критику, устраняете отмеченные критиканами недостатки? — обратился ВГДД к своим царедворцам.

— Да что мы, чокнутые что ли, обращать внимание на всякое тявканье? — удивились сподвижники Выдающегося реформатора. — Собаки лают, ветер носит, а караван со сверхприбылями идет по заданному маршруту прямехонько в наши карманы.

— Не просто они тявкают, — мягко поправил соратников ВГДД, — а демонстрируют свободу слова, печати и прочие свободы в нашем демократическом государстве. А то на Западе наладились на нас наезжать: нет, мол, у вас никакой демократии! А мы им в ответ: «Слышите, как заливаются? Аж охрипли от лая! И живы-здоровы, никто их на живодерню не сдает! Потому что таких-то свобод, как наши, еще поискать!» А вы что мне предлагаете, дубины стоеросовые?! Хотите опозорить меня перед всем цивилизованным миром?! Ужо я вам, ослы дипломированные! — так отругал Выдающийся госдеятель своих советников и соратников и тем продемонстрировал, что его интеллект крепким рукопожатием не исчерпывается…

Казалось бы, государственная мудрость Выдающегося деятеля и приверженность его к демократии не могли не вызвать у любого свидетеля этих исторических событий ничего, кроме горячего одобрения и всемерной поддержки его славных деяний. Но Поборник толерантности, к удивлению Глеба, смотрел на Выдающегося деятеля хотя и не без должного пиетета, но в то же время с каким-то сожалением во взоре, при этом еще и горестно покачивая головой:

— Да, терниста дорога к Храму Толерантности, — с глубоким вздохом обратился он к своим слушателям: Глебу Панову и генералу Ермолову. — Даже у Выдающегося деятеля не хватило моральных сил преодолеть нелегкий путь и приблизиться хотя бы к вратам величественного храма. А уж чтобы сподобиться войти внутрь, стать своим среди своих для полноправных прихожан этого храма и вместе с ними преклонить колени перед сверкающим монументом Верховного Вожделенного существа…

«О каком сверкающем монументе идет речь? — подумал Глеб. — Не иначе, там стоит изображение Золотого Тельца. Кому же еще может поклоняться Поборник толерантности?»

На это оказался способен только Известный, более того, Всемирно известный деятель, удостоенный за этот подвиг высокого звания «лучший немец». Но такой гигант толерантности в любом государстве рождается раз в тысячу лет, и тогда это государство от огромной радости, дикого счастья, сумасшедшего восхищения и истерического восторга падает в обморок и исчезает с географической карты. А Выдающийся госдеятель оказался бойцом из робкого десятка и не смог получить звания «лучший немец» и даже просто «немец». Правда, ему разрешили подирижировать немецким оркестром, и это само по себе тоже великая честь… Но с его ли талантами, перспективами и возможностями останавливаться на достигнутом?! В таких прискорбных случаях принято соболезновать: «Как хорошо начиналось и как замечательно могло бы кончиться!» Но, увы, не сложилось. А почему? Не хватило толерантности! Ведь мог бы Выдающийся госдеятель стать не только «немцем», но и «лучшим немцем», и даже «лучшим американцем», что двумя рангами выше, много почетней и не в пример выгодней! А новая его отчизна от восхищения, что породила еще одного «Плутона и быстрого разумом Питона», вослед за своей обморочной державной предшественницей тоже бы ахнула, упала в обморок и исчезла с географической карты Земли. Но пусть Выдающийся не сумел восхитить до обморока новое, уже подвластное только ему Отечество, к восхищению до исчезновения с географической карты своей предыдущей Родины он имел самое непосредственное отношение, более того, это почти целиком только его заслуга! А в «лучшие немцы» все равно произвели другого! Отчего такая несправедливость?! Да оттого, что толерантность Известного госдеятеля можно сравнить с горой, а толерантность Выдающегося, несмотря на все его заслуги, всего лишь с мышью, которую эта гора и породила. Ведь стоило Известному госдеятелю возглавить, пусть даже с трясущимися руками, это ужасное ГКЧП — и светило Выдающегося госдеятеля не то что не взошло бы высоко в поднебесье и не осветило светом демократии, справедливости и народного счастья все окрестные города и веси с проживающими там многочисленными племенами и народами, а сразу погасло, как окурок, на который сначала плюнули, а потом в целях противопожарной безопасности еще и растерли каблуком по асфальту. Но Известный госдеятель, которому Выдающийся был горше самой горькой редьки и дальше самого дальнего марсианина, не стал на него плевать и его давить, а толерантно отбыл в отпуск на курорт. Напомним, к слову, что толерантность — это хорошее отношение именно к неблизким и, мягко выражаясь, не очень приятным для нас личностям. И когда Выдающийся с корешами соображали на троих свое Отечество в Беловежской Пуще, Известному госдеятелю стоило вызвать к себе нескольких генералов и вручить им текст Присяги, которую каждый из них принимал, чтобы они прочитали ее еще раз вслух и с выражением. А когда присягнувшие военнослужащие дочитают до слов: «Клянусь… не щадя своей крови и самой жизни…» — послать их в Беловежье с десантниками для исполнения присяги в части нещадения крови и жизни, желательно не своей… И светило Выдающегося задули бы там, как спичку, от которой прикуривали тот самый раздавленный каблуком окурок! Но Известный предпочел толерантно сдать в небытие возглавляемое им родное Отечество, лишь бы не огорчать трех собутыльников, которые были и ему тоже противней зеленых чертиков, до коих соображалы там допились! Вот что такое настоящая толерантность! И вот почему все признают, что свое высокое звание «лучший немец» Известный госдеятель получил по праву! А нам всем до этого идеала далеко! Но к нему следует стремиться.