Тот, кто назначен судьбой - Татьяна Алюшина

Ей было необычайно интересно: как же это вот так кто-то все вычислил и подробно в таких вот детальках сделал? Папа однажды сказал: «Как карты делают, так и здесь». Ну, вот и все! На волшебном слове «карта» девочка обрела призвание всей жизни.

Геннадий Андреевич метал молнии и шумел командирским недовольным тоном, когда она объявила, куда именно собирается поступать после школы.

– А что-нибудь поженственнее ты не могла выбрать в качестве призвания? Ну, там, медик или педагог, бухгалтер?

– Нет, не могла, – улыбалась она. – Вот так получилось с призванием-то.

– Да ты хоть понимаешь, что такое геодезист?

– Отчетливо! – продолжала улыбаться дочь.

– Это же постоянно где-то в экспедициях шляться, всякую аппаратуру и приспособления на хребте таскать по диким местам! – грохотал недовольно папа.

– Так я еще и картографом намылилась стать, папуль, а это только в кабинете, чисто по-женски, как ты и мечтаешь, – смеялась дочь неугомонная.

Ладно, смирился отец. Но вставал вопрос во весь рост – она уедет учиться, а он тут один останется. Кто поухаживает?

– Ничего, – успокоил ее папа, – на работе ординарец, а дома сам как-нибудь управлюсь, уборщицу найму. Езжай, не думай обо мне.

Вообще-то Стеша зря волновалась – без уборщицы обошлось.

Понятно, что такой видный мужик: высокий, стройный красавец, боевой офицер – не мог остаться без серьезного женского внимания, особенно внимания свободных дам военных городков и гарнизонов – это невозможно так же, как… ну, не знаю… как пчелы против меда, ей-богу!

Разумеется, у него случались с женщинами романы разной степени интенсивности, страстей и эмоционально-чувственного накала. Но никогда Геннадий не приводил женщин в дом, когда там жила Степанида. Летом, в ее крымские каникулы, спокойно, без проблем и заморочек. Но когда дочь дома, любые встречи с дамами проходили на стороне – в квартирах самих женщин, или на дачах, или в гостиницах.

Один из его романов с накалом страстным и влюбленностью серьезной чуть не довел Варсавина до нового брака и практически навсегда отвратил от него же, когда Стешеньке исполнилось четыре годика.

С Галиной у них все замечательно складывалось: и в постели – оба страстные, совпадающие темпераментом и предпочтениями, и интеллектуально, женщина оказалась очень интересным человеком, да и в быту все срасталось как нельзя лучше – она военврач из их госпиталя, умная, талантливая, свободная. И предложил Геннадий Галине стать его женой.

Женщина сразу согласилась, и они уже наметили день, когда пойдут заявление в загс подавать, и пора было ее знакомить с дочерью и бабулей, когда Галя, как-то рассуждая об их дальнейшей семейной жизни после только что проведенного бурного секса, заметила между прочим как о решенном деле:

– Я думаю, твоих бабушку и Стешу надо бы отправить в Крым до свадьбы, чтобы они успели там к сентябрю оформить девочку в садик. С этим столько возни и хлопот.

– Подожди, в какой садик? – улыбался Геннадий, поглаживая невесту по обнаженной спине. – В садик она здесь ходит.

– Ну, она же теперь будет жить с твоими родителями, – перевернулась на спину и посмотрела на него Галина.

– Не понял, – улыбка сползла с лица Геннадия. – С чего это вдруг?

– Ну, это же очевидно, – пожала прекрасными голыми плечами Галочка, объясняя. – У тебя теперь будет семья, и надеюсь, мы скоро родим своих детей.

– Стешка мой ребенок, – напомнил Варсавин.

– Конечно, твой, но она чужая для нашей новой семьи, понимаешь? Это другой ребенок. Она прекрасно поживет с твоими родителями, вы будете видеться, мы станем помогать всем, чем можем, и встречаться, но это же не наша девочка.

– Я, наверное, туплю сильно, – тряхнул он головой, резко садясь на кровати. – Что значит: не наша? Это мой ребенок, и жить она будет всегда со мной, а моя жена станет для нее матерью.

– Это невозможно, Гена, – вразумляла его Галина. – Ни одна женщина не примет твою дочь как родную, потому что она от другой женщины, а совместные дети – это единственные дети, которые всегда будут для твоей жены самыми главными и единственными. У Стеши есть любящие бабушка-дедушка, и наилучший вариант для всех, чтобы она жила с ними.

На Гале Варсавин не женился. Впрочем, как и на других претендентках, совершенно разочаровавшись в современных женщинах и решив, что он притягивает к себе исключительно сучек ненормальных. Причем что показательно – как романчик легкий или хороший секс, так такие классные тетки попадаются: и умницы, добрые, щедрые, а как какие-то серьезные наметки насчет женщины начинают зреть и размышляться, так обязательно стерва вот такая расчетливая!

Плюнул! И так нормально.

Тем паче что не до личной жизни уж точно тогда ему было – сплошная война началась: из одной горячей точки в другую! И такое дерьмо изо всех щелей повалило!!

Как их суки штабные и верховные кинули и предали в Чечне в девяносто пятом и шестом!! Народу сколько положили, пацанов лучших, и вот стояли же напротив котла, куда всю мразь загнали, – одна нормальная атака, и все!! Сдали, продали!! И началось!!

Как он погон и головы не лишился за время службы, до сих пор не понимает – отказывался вот такие продажные приказы выполнять от олигархических заказчиков и чиновников купленных. Если видел, понимал, что ребят его на чистую смерть по дурняку кидают, явно продав информацию и разменяв жизни пацанов на баксы, посылал подальше начальство и запрещал подчиненным исполнять.

Грозились, а как же! Прямо здесь под трибунал отдать и арестовать, даже пристрелить как-то один «героический» генерал обещал, потряхивая пистолетиком, а он им, пожав плечами:

– Попробуйте, уверены, что после из палаточки этой выйдете? Вы сколько парней туда под пули отправили? Вы думаете, что солдаты и офицеры не догоняют, зачем, для чего и, главное, почему вы это делаете?

Варсавина боялись. На самом деле его подчиненные за него на смерть готовы были, что им какие-то штабные мордатые продажные козлы – они со смертью каждый день, все обстрелянные и такие кровавые мясорубки прошедшие, что ни черта уже не страшно. А командира хранили – он за каждого солдатика и офицера своего горой стоял, сам пойдет, где опасней, проверять, лишь бы пацанов сберечь. И после боя первым делом о них позаботится – устроит хорошо, накормит, даст отдохнуть, помыться и только потом сам.

Какие там бабы и проблемы житейские!

К тому же девяностые – полный трындец армии. Зарплаты позорные, копейки, семьи только с голоду хорошо не помирают, а на все остальное даже с большим натягом и экономией не хватает. И то если эти зарплаты выплачивают, бывало, что и месяцами задерживали.