Убежище. Дневник в письмах - Анна Франк

Вчера я была так измочалена вереницей прискорбных новостей с воли, что прилегла на своем диванчике поспать. Мне хотелось заснуть, чтобы не думать. Я проспала до четырех, а тогда надо было пойти к родителям. Пришлось изворачиваться, отвечая на расспросы матери, и я придумала какую-то небылицу, чтобы объяснить отцу, почему я спала днем. Я сослалась на головную боль и не солгала, у меня ведь и правда головная боль… внутри!

Обычные люди, обычные девочки-подростки моего возраста назвали бы меня чокнутой за мои вечные самообвинения, но как раз они мне и необходимы: тебе я изливаю все, что у меня на сердце, и это дает мне силы весь остальной день быть дерзкой, «живой» и самоуверенной, и уходить от всех вопросов, и не грызть себя.

Марго очень мила и с удовольствием выслушивала бы меня, но я не могу сказать ей все до конца. Она принимает меня слишком всерьез, долго размышляет о своей чокнутой сестренке и, что бы я ей ни сказала, смотрит на меня испытующе и думает: что это, правда или очередной спектакль?

И потом мы с ней все время вместе, а я не могу постоянно быть с человеком, которому открыла душу.

Когда же я снова выберусь из неразберихи мыслей, когда внутри у меня снова наступит мир и покой?

Милая Китти!

Возможно, тебе (в отличие от меня) покажется занимательным, что мы сегодня будем есть. В данный момент, поскольку внизу работает уборщица, я сижу за покрытым клеенкой столом у Ван Даанов, прижав ко рту и носу платок, благоухающий духами из времен до нашего заточения. Но ты, наверно, не поняла, в чем дело, так что мне опять придется «танцевать от печки». Поскольку людей, достававших нам продовольственные карточки, арестовали, у нас осталось всего пять купленных из-под полы карточек и кончились жиры. Опять же, поскольку Мип и Клейман больны, Беп не может ходить за покупками, и поскольку общая атмосфера безотрадна, такова же и еда. С завтрашнего дня у нас не будет ни крошки жира, масла или маргарина. На завтрак мы теперь едим не жареную картошку (а ее мы ели, чтобы есть поменьше хлеба), а кашу, и поскольку мефрау считает, что мы умираем с голоду, мы купили добавочно цельное молоко. Сегодня на обед у нас толченая картошка с кормовой капустой из бочки. Отсюда и меры предосторожности с носовым платком. Просто невероятно, как воняет кормовая капуста, хранящаяся, вероятно, уже несколько лет! В комнате стоит смешанный запах гнилых слив, резкого консерванта и тухлых яиц. Брр, меня тошнит от одной мысли, что я должна есть эту гадость! Вдобавок наша картошка подхватила такие диковинные болезни, что из двух ведер одно отправляется в печку. Мы развлекаемся тем, что ставим картошке точный диагноз: по нашему заключению она попеременно болеет раком, оспой и корью. Да, мало радости на четвертом году войны жить на нелегальном положении. Когда только кончится все это безобразие!

Честно говоря, меня не так уж и волновала бы еда, будь у нас здесь в остальном более приятная обстановка. Вся беда в том, что от этой скучной жизни мы все начинаем превращаться в зануд. Ниже следует мнение пятерых взрослых нелегалов о своем нынешнем положении (дети, как известно, не должны иметь своего мнения, и на сей раз я решила соблюсти это условие).

Мефрау Ван Даан: Мне давно уже не по душе должность кухонной принцессы. Но сидеть сложа руки скучно. Так что я продолжаю стряпать, но не могу не посетовать: стряпать без жиров невозможно, кроме того, меня тошнит от всех этих противных запахов. И награда за все мои труды – лишь черная неблагодарность и ругань, вечно я – козел отпущения, вечно я во всем виновата; я недовольна ходом войны и боюсь, что немцы еще и выиграют. Я ужасно опасаюсь, что мы умрем с голоду, и на всех набрасываюсь, когда не в духе.

Менеер Ван Даан: Главное для меня – курить, курить, курить, тогда еда, политика и то, что Керли не в духе, – не так уж страшно. Керли – милая женушка. Но если нет курева, я заболеваю, мне ужасно хочется мяса, кажется, что все ужасно, все не по мне, и дело кончается бурной ссорой. Моя Керли – непроходимая дура.

Мефрау Франк: Для меня еда не имеет особого значения, но сейчас мне очень хочется съесть ломтик ржаного хлеба, я умираю с голоду. Будь я на месте мефрау Ван Даан, я бы не давала мужу так много курить. Но сейчас мне самой необходимо выкурить сигарету, а то у меня какая-то дурная голова. Ужасные люди эти Ван Дааны; англичане делают много ошибок, но война идет успешно, мне необходимо поговорить, я должна радоваться, что я не в Польше.

Менеер Франк: Все хорошо, мне ничего не нужно. Спокойно, время работает на нас. Дайте мне мою картошку, и я буду молчать. Быстренько отложу что-нибудь из своей порции для Беп. В смысле политики все развивается прекрасно, я настроен оптимистически.

Менеер Дюссел: Надо проработать свое задание, все закончить в срок. В политике все идет наилучшим образом, нас ни за что никогда не арестуют. Я то, я се, я, я, я!..

Милая Китти!

У-уф-ф, на минуточку я избавилась от их карканья. Сегодня я только и слышу, что: «Если случится то-то и то-то, нам будет очень трудно, а если еще заболеет такой-то, мы окажемся брошенными на произвол судьбы, а если…»

Ладно, что там дальше, ты догадаешься сама – я по крайней мере предполагаю, что ты за это время достаточно хорошо узнала население Убежища, чтобы представлять себе их разговоры.

Поводом для всех этих «если» послужило то, что менеера Кюглера посылают на шесть дней на земляные работы, Беп не на шутку простужена, и, наверно, завтра ей придется сидеть дома, Мип еще не оправилась от гриппа, а у Клеймана было такое сильное желудочное кровотечение, что он потерял сознание. Вот такой поминальник! Все наши считают, что Кюглеру надо тут же обратиться к надежному врачу, взять у него убедительную справку и предъявить в ратуше в Хилверсуме. Служащим склада завтра дают выходной, значит, Беп в конторе одна. Если (еще одно «если») Беп не выйдет на работу, контора целый день будет закрыта, а мы вынуждены будем сидеть тихо, как мыши, чтобы нас не услышали в фирме «Кех». В час дня на полчасика зайдет Ян, навестит брошенных, воистину он сыграет роль служителя в зоопарке «Артис».

Сегодня Ян впервые после долгого перерыва рассказал нам кое-что о том, что происходит в мире за стенами нашего Убежища. Посмотрела бы ты, как мы все ввосьмером окружили его, ну просто картинка под названием «Бабушкина сказка».